Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая

– Движение войск будет происходить ночью, – перебил его Полевой Военачальник. – Они ничего не успеют сделать. Вот если бы они уже сейчас были в курсе наших разработок – тогда…

"Уверен, что они в курсе".

Это верком Сидо подумал. Однако вслух произносить не стал.

– У меня все, – сказал он вместо этого.

– Голосуем, – провозгласил Вершитель. – Единогласно. Хотя – Сидо, вы что – против?

– Я воздерживаюсь, – был ответ.

– Итак, решение принято. Полевой Военачальник, немедленно доставить приказы адресатам. Заседание окончено.

Заскрипели стулья. Начались разговоры, хотя и впол голоса. Только Гумо не счел нужным убавить громкость:

– Воистину, старость – не радость, – заявил он, ни к кому в частности не обращаясь. Кое-кто усмехнулся, кто-то сделал вид, что не услышал. Но большинство покосилось в сторону Сидо – кто с усмешкой, а кто и с грустью.

Еще два дня им дали отдохнуть, прийти в себя. Потом началась подготовка. Прежде всего снабжение и вооружение; никому из разведчиков даже и не снилось, что такие вещи имеются в армии, в особенности это касалось оружия.

Целый день разбирались с ним под руководством специально прибывшего инструктора. В конце концов стали понимать, хотя и не все.

– Слушай, а это еще что за штука? Вот этот флажок как у предохранителя, но предохранитель слева, это ясно, а справа – зачем?

– Это я хотел вам оставить напоследок, чтобы запомнилось лучше всего.

Но если хотите – могу и сейчас объяснить.

– Да уж потрудись.

– Сейчас можете его поднимать и опускать, пока это еще неопасно. Но перед тем, как вам выходить, я настрою все, что нужно; и тогда – запомните раз и навсегда: в любом случае изменения состояния оружия – скажем, перед тем, как открыть огонь или начать разборку для чистки – вы этот флажок опустите.

Не-пре-мен-но!

– А если нет – стрелять не будет? И не разберется?

– Разберется. Еще как. И тебя заодно расчленит на мелкие дребезги.

– Ого!

– Будешь пытаться с ним химичить – результат тот же самый.

– Лучше его и в руки не брать, если так.

– Брать-то придется. Звездник – оружие прекрасное: и скорострельность, и кучность, отдачи практически нет, и в магазине – триста шестьдесят звездочек.

То есть хватит на целый квадрат, если, конечно, направить ствол в сторону противника. И еще достоинство: работает тихо. Недостаток: это оружие ближнего боя. В пределах двухсот двойных шагов. Для снайпера не годится. Поэтому – никакой оптики. Но зато есть инфраискатель: находит цель по излучаемому теплу и указывает на нее. Ну, а там уж – твое дело, открывать огонь или воздержаться.

– Стой, стой. Ты сказал – никакой оптики. А это что?

– Узнаешь скоро.

Разведчик взвесил автомат на ладони:

– Вес устраивает. Раза в полтора легче нашего. Слушай-ка, а можно надеяться, что улки пока таким не располагают?

– Можно. Но чтобы они и впредь таких не получили, эта штука и устроена.

Тут внутри, – инструктор постучал ногтем по затыльнику, – заложен заряд.

Небольшой, но, чтобы уничтожить оружие вместе со стрелком, его хватит с избытком. Если кто-то, кто не знает, захочет выстрелить или разобрать…

Разведчик покачал головой:

– Не убеждает. Допустим, я ранен или, скажем, убит. Противник подходит, подбирает автомат, из которого я только что стрелял, и продолжает вести огонь – уже по нам. Сможет он?

– Сейчас смог бы.

– А что потом изменится?

– Я же сказал: я его настрою. На тебя. Это – личное оружие в полном смысле слова. После настройки из него сможешь стрелять только ты. – Снова взяв оружие, инструктор проговорил:

– Вот эта, как ты решил, оптика – это не прицел.

А идентификатор, или, как мы говорим – узнайка номер первый. Кроме него, их есть еще четыре. Все они будут настроены: на твои глаза, на запах, биотоки, голос… ну, все вам знать необязательно. Вот этим флажком я их после настройки запущу – а потом его сниму, так что в деле он тебе мешать не будет.

– Интересно. Где же тут остальные четыре?

– Тебе это ни к чему. Прими добрый совет: разбирай его только для чистки, то есть неполной разборкой, вынешь только вот это – блок подачи. И ни в коем случае не больше. Не то он тебя примет за врага. Со всеми последствиями.

Кому неясно?

Ответили хором: всем действительно было ясно. Инструкции были и по взрывным устройствам, и по метательным орудиям, и даже по новым башмакам, какие им выдали, и по комбинезонам с обогревом и надувными карманами – на случай переправы через воду, хотя в горах это вряд ли предстояло. И еще по антипадам, а на солдатском жаргоне "кошелькам" – они давно уже сменили матерчатые зонтики, помогавшие уцелеть при падении с болыцой высоты. Словом, пришлось на ходу проходить чуть ли не целый университетский курс.

– Инструктор, а в кошельки полагается что-нибудь положить!

Это не утерпел, конечно, Керо.

– У тебя там жизнь лежит, разведчик! А вокруг все было по-прежнему до странности тихо, спокойно. Хотя Онго с его командой уже на третий день перевели в другое место – как он и предполагал, приказали занять землянку близ того самого сходного туннеля, которым им, вероятно, и предстояло воспользоваться.

Стояла тишина. Так и не оправдались предположения, что улкасы попытаются вернуть себе потерянный объект; ни единой атаки за эти дни ими предпринято не было. Начали уже думать, что их вообще поблизости не осталось.

Для прояснения обстановки, после продолжительного спора с командиром десанта ОСС, приоткрыли туннель, чтобы выслать войсковую разведку. И уже в двухстах двушагах от внутреннего входа группа попала под плотный огонь. Похоже, склоны были усижены улкасскими стрелками плотнее даже, чем свежий торт – мухами. Но ясно было, что свирское командование от принятого решения не отступит – на то оно и было военным. Поэтому по ночам на выступ перебрасывали все новую и новую технику, главным образом артиллерийскую и ракетную. Живая сила вроде бы все еще не скапливалась на подходах к туннелю, однако Онго был уже настолько образованным, чтобы понять: войска где-то неподалеку, скорее всего – в лесах, в том числе и в том, перед которым проходила еще несколько дней назад оборона его трига. И их там немало; но к туннелю они совершат бросок только тогда, когда начнется крупная наступательная операция.

Все – от комкуба до последнего повара – были уверены, что до начала большой атаки остались считанные дни, если не часы; и только Онго подозревал, что приказ о наступлении отдадут не раньше, чем он со своей группой будет готов уйти в горы. На какой день назначен его выход, он точно не знал; группа была почти готова, за одним лишь исключением: отсутствовал комп-связист, тот самый, обещанный самим Директором. Онго понимал: прибытие компьютерщика и будет, по сути дела, сигналом к выступлению. Как именно оно произойдет – он знал; это было уже согласовано с флаг-воином Зено, чей квадрат занимал теперь подступы к туннелю, образуя как бы внешний пояс охраны – поверх внутреннего, из десантников ОСС.

Спустился очередной, четвертый вечер, что им предстояло провести здесь, на их исходной позиции. Было тепло и безветренно, и Онго сидел на траве рядом со входом в блиндаж, над которым для верности растянули маскировочную сеть. В траве шныряла всякая мелкая насекомость, и Онго за неимением серьезных заданий следил за нею: всякое проявление жизни его радовало – тем более такой, которая с войной никак не связана. За мелочью, ползущей, бегающей, прыгающей и летающей можно было следить, не затрудняясь размышлениями. Онго поймал себя на том, что устал думать: столько раз он прокручивал в голове предстоящее дело, каждый раз по-другому, потому что невозможно было заранее предвидеть и учесть все обстоятельства, какие могли возникнуть, начиная уже с самых первых шагов.

Невозможно – но именно к этому надо было стремиться, и только ему одному: всем остальным задача будет объявлена, лишь когда им удастся по-настоящему войти в горы. Думать об этом было тем труднее, что сам он в горах никогда не бывал, а советоваться с теми, кому приходилось по ним лазать – с теми же разведчиками, с Керо хотя бы, – он мог только расспрашивая обиняками, чтобы настоящей картины предстоящего ни у кого все же не возникло. Потому сейчас, устав от многих и, как он полагал, по большей части бестолковых размышлений, он с радостью окунулся в бездумность, позволяя овладеть собой самым примитивным чувствам: радости тепла, тишины, живущего рядом с тобой своею жизнью мира…

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая