Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/93
• Следующая

Вагон, как в конце концов все-таки выяснилось, был нормальный вагонзак; в этом отношении цивилизация технетов ничем не отличалась от людской. И – как и в родной стране – пассажиров в этот вагон набили больше, чем полагалось по нормам; впрочем, нормы тут как раз могли быть другими. Технеты, пока их выводили и грузили, вели себя тихо и спокойно, принимая все происходящее, надо полагать, как должное и совершенно естественное. И то, что есть не давали, тоже, кажется, никого не смущало и не расстраивало даже. Милов постарался отнестись к этим мелким неурядицам философски, чтобы, во всяком случае, не выделяться из общего ряда. Утешал он себя тем, что слишком больших расстояний в этой стране не было, а значит, теснота была явлением быстропреходящим, и ее можно было потерпеть. Что же касается настойчивого желания съесть что-нибудь, то обуздывать его Милов научился давным-давно, еще в ранней молодости.

Вагон немного погоняли по рельсам туда-сюда, потом все-таки прицепили к чему-то – и поехали. Когда тронулись, была уже ночь, и пришлось примириться с тем, что никакой информации о направлении, в котором их везли, он не получит; правда, увидеть он, благодаря конструкции вагона, ничего не сумел бы и средь бела дня, но тогда можно было бы что-то если не услышать, то хоть угадать по звукам, которых в рабочее время всегда больше и которые громче; а сейчас была тишина, во всяком случае в вагон ничего не долетало, и оставалось, как это было сказано в давнем романе, ждать и надеяться.

Проехали, с остановками на разъездах, около пяти часов; потом остановились и долго ждали чего-то после того, как их отцепили от поезда. Наконец, приказали выходить. Снаружи уже светлело, однако сразу сориентироваться не удалось: им дали команду ложиться на землю, рылом в траву, и не шевелиться, а если кому что нужно – терпеть, а если уж стерпеть никак нельзя – позвать ближайшего караульного. Один немедленно воспользовался этим разрешением, и ему действительно позволили совершить требуемое, однако при этом бедняге досталось не менее десятка раз прикладом по спине и кулаком по шее и в разные другие места, так что на свое место вернулся он в согнутом состоянии. Урока хватило, и еще полчаса – столько пришлось пролежать, поеживаясь от рассветной свежести – все терпели с истинно технетской выдержкой. Для Милова же этот эпизод послужил источником новой информации, а именно: процесс дешлакизации у технетов ничем не отличался от такого же у людей, во всяком случае внешними проявлениями не отличался, а там кто его знает.

Наконец кто-то приехал и что-то приказал. Привезенных подняли, построили в колонну и повели по приятному проселку. Тут уж никак нельзя было помешать Милову смотреть и соображать, однако и глядя он не увидел особенностей, что позволили бы ему определить, в какие же это места их завезли: дорога не была оборудована никакими указателями или знаками, местность же была такой, что вполне могла относиться к любому району бывшей Каспарии; как говорится – ткни пальцем, и не ошибешься.

Шли около часа; следовательно, находились километрах в пяти от места, где из выгрузили, когда в окружавшей их картине стали замечаться какие-то изменения. Исчезли часто попадавшиеся группы деревьев, что никак не означало, что из климатической зоны лесостепи они переместились в степную, но говорило лишь о том, что тут в свое время позаботились вырубить все, что росло, – вероятно, для того, чтобы улучшить обзор и лишить какого-либо укрытия тех, кому таковое могло понадобиться; однако известно, что укрытие может требоваться лишь неблагонамеренным, законопослушные же ничего не скрывают и не имеют поводов укрываться даже от налоговой инспекции, не говоря уже о прочих инстанциях. Значит, в этих местах признавалось возможным появление неблагонадежных существ; это стоило взять на заметку. Дальше стало еще интереснее: раз и другой невдалеке от дороги попались характерные бугорки, в которых привычный взгляд Милова без осечки опознал неплохо расположенные для контроля над местностью и удовлетворительно замаскированные пулеметные дзоты, сиречь дерево-земляные огневые точки; амбразуры их были деликатно укрыты кустиками, которые, судя по желтизне листочков, ухитрялись расти тут без корней. Можно было предположить, что вновь доставленные постепенно приближались к объекту достаточно важному для того, чтобы охранять его при помощи фортификационных сооружений. «Что же, – подумал Милов, – возможно, мне следует поблагодарить тех, кто постарался запихнуть меня в эти края даже и таким непрестижным образом: на какие только жертвы не пойдешь ради информации». А тут она имелась, это он чуял, как говорится, верхним чутьем. База – ничем другим это не могло быть. То есть, его сюда доставили, как он и хотел, за казенный счет и без всякой волокиты с оформлением пропуска.

Прошли еще километра два – и жаждущему информации взгляду открылась наконец цель утомительного похода: ограждение из колючей проволоки в несколько рядов, сторожевые вышки и – прямо впереди – ворота с караулом. Хорошо знакомая, – пришлось признать, – картина.

Однако это оказался не лагерь. Ни в коем случае. Заведение называлось «Центральная производственно-ремонтная база». Так, во всяком случае, следовало из надписи на щите, помещавшемся непосредственно перед самыми воротами.

«Ладно, – подумал Милов, когда колонну остановили у ворот и стали выполнять какие-то формальности. – Некоторые любят покруче…»

Впустив, вновь прибывших вывели на плац и там на полчаса оставили – до прибытия начальства, – приказав только сесть на утоптанную землю впритык один к другому. Двигаться было нельзя, зато разговаривать не возбранялось. Милов, правда, этой возможностью не воспользовался, предпочитая слушать. И не напрасно: не столь уж далеким прошлым вдруг повеяло на него от разговора, что происходи вполголоса человека за четыре до него, правее и сзади:

– По какой ходке тут?

– По третьей. Бакс тридцать два по-новому. Под шорой сейчас.

– Да он уже давно не новый… Чалить долго собираешься?

– Свиньи скажут. Если западло – ванькой буду. А сам?

– Сколько есть – все мои. Корешей тут имеешь?

– Да пока в дыму. Ничего: обнюхаемся.

– А как, если стать на лыжи?

– Не канается. Я же на воле вертун, и тут не загнусь.

– Станешь вкалывать? Ты что: бык-рогомет?

– Давить клопа мне безвыгодно. Продал свободу, так что сейчас – самый раз тут припухнуть. Усек?

– Ты не шансонетка – самому виднее. Может, зонта уже увидел?

– Да уж не знаю… Вроде срисовал одного – только навыворот. Мусор, а может, и шарик – в давние дни пересекались. Засундучил меня, было дело.

– Барином здесь?

– Да нет! Может, он капустник был, или политик – только он тоже вроде бы попал на банк. Тут он, в садиловке.

– Точно всё?

– Проверить еще надо. Но если он – не упущу. Вальну его, век свободы не видать. Он – закоцанный, мне горбатого не слепит.

– Вентилируй. Если не закуришь – бякни. Сголдим блатных.

– Клево…

Тут прозвучала команда – встать и строиться, и диалог нарушился, добавив Милову немало озабоченности. О нем ведь шла речь, вряд ли могло быть такое совпадение – чтобы в этом этапе оказался и еще один каспарский милицейский. А сам он – да, с немалым количеством блатных пришлось ему пообщаться за годы службы в этих краях, и у многих из них были, конечно, поводы на него обижаться; а родичи и кустари – народ злопамятный. И примета у него действительно есть – к счастью, не на лице, так что его еще раздеть надо, чтобы проверить – а это не так уж просто…

Он не стал вертеть головой, чтобы углядеть говоривших: сейчас самым разумным было – ничего не видеть, ничего не слышать, но как можно больше знать и еще больше – предвидеть. Занял свое место в строю и стал ожидать дальнейшего – в общем уже зная, конечно, что сейчас должно произойти: первичная сортировка.

И в самом деле, начальство вышло с сопроводительными списками в руках, и началась унылая перекличка. Все как у людей – только, в отличие от обычного лагерного порядка, здесь статей не называли, а выкликали неисправность, и не было фамилий – одни лишь номера.

• Предыдущая
• 37/93
• Следующая