Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/93
- Следующая
Убедиться; но как? В таких случаях ловят на живца. На что я, по их представлениям, могу клюнуть? На женский крик, призыв о помощи? Черт, но если они так думают – значит, меня идентифицировали с тем субъектом, который нарушил правила поведения в городе. Кстати, этого они могут как раз не знать. Хорошо, если так. Потому что в ином случае выходит, что они знают обо мне больше, чем им положено. Веселый разговор».
Значит, так: глухой ночью где-то поблизости раздается женский крик. Искренний, отчаянный. Ожидается, что рыцарь и дамский угодник, что стало ясно всем после городского эпизода, – сей паладин стремглав выскочит из своего убежища и кинется выручать красавицу. И тут его вяжут. Хрестоматийно. Если же он не бросается на помощь – а крики все отчаяннее, потом они начинают прерываться, становятся хриплыми, просто-таки предсмертными, дама никак не может расслабиться, чтобы получить максимум удовольствия, – итак, если он не бросается, значит, его здесь нет и надо переносить ловчие сети в другое место. Ну, что же: вполне возможный вариант. Боюсь только, что так они Милова не возьмут. И вообще вряд ли возьмут. Слишком давно уж он играет в такие игры.
Он вспомнил вдруг: Мирон, по словам Лесты, говорил что-то о том, что ему, Милову, сюда приезжать вообще не стоило. Однако, дорого, как говорится, яичко ко Христову дню… А игра началась не сегодня. Давненько уже она началась.
Для Милова все игры начались с ракетного скандала.
Основы его были заложены давно: задолго до конца Империи, в годы ее закатного великолепия, на территории, впоследствии получившей название Каспарии, было размещено некоторое количество ракет среднего радиуса действия с разделяющимися боеголовками – нет нужды говорить, что были эти головки ядерными. Когда Империи не стало, так называемая мировая общественность начала проявлять искреннее беспокойство по поводу судьбы этого опасного великодержавного наследства: ядерное оружие вообще опасно, но оно становится на порядок опаснее, оказавшись в руках слабого государства, которое может – в приступе ли отчаяния, или мании величия – в один роковой миг нажать кнопку. Поэтому правительству Каспарии было незамедлительно заявлено о необходимости как-то освободиться от опасного реликта империи. Откровенно говоря, никто не ожидал каких-либо осложнений: всякому было ясно, что у Каспарии нет ни возможности, ни нужды содержать ракетные войска, и не было сомнений в том, что правительство молодой страны с радостью согласится избавиться от ракет. Однако неожиданности чаще всего возникают именно в совершенно прозрачных ситуациях. И на сделанные предложения (все расходы по ликвидации ракет и вывозу их для этого за пределы страны международные организации брали на себя) последовал совершенно немыслимый ответ: правительство Каспарии наотрез отказалось расстаться с ракетами, сперва объявив их национальной собственностью, а потом, противореча самим себе, сообщили, что отдавать, собственно, нечего: ракеты уничтожены на месте, а ядерная взрывчатка отдана науке. Никто не сомневался в том, что это было вранье, однако доказательств не было.
Этот демарш был встречен в мире с растерянным возмущением. Организация Объединенных Наций, ее Совет Безопасности сразу приняли соответствующие постановления – но безрезультатно. Пошли уже разговоры о применении вооруженной силы, но тут дело зашло в тупик: ни у кого не хватало решимости послать войска в маленькую страну, исторически лишь недавно начавшую контролировать собственную территорию.
Тогда задумались о компромиссном варианте: не применяя вооруженных сил официально, послать рейнджеров, которые, будучи снабжены необходимой техникой, просто-напросто выкрадут ракеты со стартовых площадок и вывезут их на вертолетах – и дело с концом. То есть, шум бы, конечно, поднялся, все маленькие страны мира постарались бы устроить грандиозную обструкцию; но любой дипломатический шум – ничто по сравнению с взрывом хотя бы одного реального ядерного заряда, пусть и не стратегического, а всего лишь тактического класса. Такой вариант (не обсуждавшийся, разумеется, открыто, но анализировавшийся в узком кругу и при наглухо замкнутых дверях) получил негласное одобрение всех, от кого зависела его реализация, и дело закрутилось.
Началом, как всегда, была разведка. В то время проникновение на территорию страны не представляло еще такой сложности, как сейчас, да и в те дни на местах оставалось еще вполне достаточное количество информаторов. Результат был неожиданным: ракет на базах более не оказалось, они были сняты и вывезены в неизвестном направлении после того, как малочисленная охрана их – единственные из персонала баз, еще остававшиеся на чужой территории – подверглись вооруженному нападению и были обезоружены и изолированы. Они, собственно, и не оказали сопротивления: такого поворота событий, такого, мягко выражаясь, нахальства со стороны малого государства никто не ожидал, и охране баз не было отдано приказа применять оружие на поражение в случае каких-либо событий. Так или иначе, ракеты исчезли, и это было непреложным фактом.
А сейчас нужно было их непременно найти. Потому что…
Потому что оставалось сто тридцать три уже часа до.
Найти. Каким способом? Да любым.
А какими вообще могут быть способы в этом случае? Примитивно сигануть через линии ограждения? Тогда на территории окажется лишь твоя бренная оболочка, хорошо нашпигованная пулями и поджаренная на высоком напряжении. Лакомое блюдо, конечно, но тебе-то попробовать его не придется. Топать на проходную с липой в кармане? Нет у тебя ни липы, ни представления о том, какой она должна быть, ни, наконец, времени. Запрыгнуть туда с парашютом? Увы, самолет взорвался несколько раньше.
И тут его ударила в виски совершенно неожиданная мысль.
Ну а, собственно, почему бы им не взять его?
«В конце концов, что тебе нужно? – спросил он сам себя. И ответил: – Попасть на объект. Сюда пока не получается – значит, попробовать на Базу. Если туда возят людей… Я ведь все еще стою в классе у доски и отвечаю на заданные вопросы. До домашнего задания дело еще не дошло. Хорошо. Значит, ждем конвой. Ну, а если он повезет не людей, а то, что меня интересует не менее, а скорее более? Если он повезет пресловутые грибы? Переключиться? Оптимальным было бы – решить задачу у доски еще до того, как понадобится переходить к домашнему заданию. Значит – предоставить им возможность поработать за меня, а именно – доставить меня в места, до которых мне самому не добраться? Нагловато, конечно. И рискованно. Однако без риска, как сказал один классик, можно заработать лишь пять центов на доллар. Не воодушевляет – в наши сумасшедшие времена… Да, а если все-таки они сейчас готовятся перевозить куда-то именно грибы? Да к чертям эти детские шифры, когда речь идет о ракетах! Перевозить неизвестно откуда – неизвестно куда; но известно ведь, что именно при перемещении легче всего найти искомое: хранить можно и очень скрытно, а перевозить – лишь до определенной степени секретности, полная тайна тут невозможна и никогда не была возможной. Что же получается? Конвой собирается на Базу, как они это место называют. И мне нужно туда же. Вывод: ждем конвоя. Пытаемся зацепиться. А если нет – ладно, пусть хватают меня, пусть провезут хоть через какие-то ворота, а там попытаемся разобраться.
Да, если все прочее не годится, то остается один-единственный способ. Чреватый последствиями, зато весьма реальный.
Да, предусмотреть последствия невозможно. И утешаться можно лишь с детства известной припевкой: «Я от дедки ушел, я от бабки ушел, от тебя, сипо, и вовсе уйду…».
Опасная игра, черт бы ее побрал. Однако – кто не рискует, тот здоровеньким помрет. Но тебе это вряд ли на роду написано.
Итак – сгореть на женщине?
Пожалуй, нет. Не обязательно сразу дать им возможность идентифицировать тебя с тем – городским. Пусть повозятся, поскрипят мозгами. Если они будут думать, что наличествуют самое малое два чужака – тем лучше. Нет, на женщину не клюем, даже если она действительно возникнет и вопить станет очень, ну просто очень жалобно.
- Предыдущая
- 28/93
- Следующая
