Странный человек Земли - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая

Пылинки падали вот уже целый месяц. Конечно, дождем назвать это было нельзя; однако давно уже стало возможно, выходя из корабля, начертить что-нибудь пальцем на обшивке.

Когда-то – очень давно – Юрганов написал на обшивке что-то бодрое. Все попытки высвободить двигатель были еще впереди. Он расходовал их сначала помногу, пробуя каждый день два, а то и три способа разомкнуть или разрубить захваты при помощи инструментов, горелок – всего, что подвертывалось под руку. Время шло, не принося успеха. Тогда пилот стал экономить. Попытки были его хлебом, они были надеждой. И он с каждым днем все урезал свой паек.

Тем не менее наступил день, когда запасы надежды иссякли. Клешни по-прежнему прочно держали гравиген, двигатель был все так же бессилен.

В последний раз Юрганов вышел, чтобы убедиться в нормальной работе антенны сверхдальней связи. Ориентированная в направлении, которое казалось Юрганову наиболее выгодным, она непрерывно излучала сигнал бедствия. Чуть покачиваясь, решетчатый рефлектор рисовал в пустоте невидимую спираль, возвращался к ее центру и вновь начинал разматывать бесконечный клубок поиска. Вдруг на одном из витков сигнал попадет на чью-то антенну?

Только на это и оставалось надеяться. Иначе погибнет «Оберон», прекрасный корабль, оснащенный первоклассной защитой, хорошим, только пока, к сожалению, беспомощным, двигателем и даже транскоммуникатором – хотя это устройство здесь уж никак не могло пригодиться. Погибнет исправный, в сущности, корабль Объединенных Человечеств, да еще с пилотом на борту.

Антенна работала, и Юрганов возвратился к себе.

Он медленно снял скафандр и аккуратно, слишком аккуратно, водворил его на место. Замкнул дверцу, потом снова открыл ее: показалось, что замок работает недостаточно четко. Курганов принес инструменты и полчаса возился с замком. Полчаса или сутки, не все ли равно? Время потеряло ценность; оно сейчас было, как золото на необитаемом острове, где нет воды. Да, ручей надежды иссяк, и дно его трескалось от зноя…

Теперь замок действовал безотказно. Юрганов собрал инструменты, вытер пальцы. Чем заняться дальше? Нужно обязательно что-то делать – и чтобы работы было много, и чтобы результат был. Явный, ощутимый результат! Так приятно видеть какое-то дело завершенным…

Пилот возвратился в центральный пост; шел фланирующей походкой, помахивая инструментальной сумкой. Чем заняться?

Он даже остановился, чтобы топнуть ногой, так ему стало досадно: такой корабль – и совершенно делать нечего. И вдруг, словно этот удар ногой пробил какую-то преграду, сразу понял, куда девать время.

Пассажирская палуба! «Оберон» недаром был кораблем не только для приборов, но и для ученых. Для мужей науки отведена целая палуба под их каюты и лаборатории. И уж, наварное, в каютах этих можно найти что-нибудь интересное. Такое, от чего легче станет жить и дожидаться, пока кто-нибудь вытащит тебя отсюда и даст возможность заняться звездой по-настоящему.

Он опустился на пассажирскую палубу. Ого, как все здесь отличалось от делового убранства центрального поста! Как будто попал в другую страну.

Юрганов носком туфли откинул угол ковра в обширном холле. Палуба под ковром была не пластиковая, а из настоящего дерева. Дуб! Вот как перегружают двигатель… Он уселся в кресло, с удовольствием откинулся. В ковре, конечно, полно пыли. И откуда она только берется? Юрганов отмахнулся от мысли о той, другой пыли, которая бралась известно откуда, и продолжал оглядывать холл. Принимая корабль, он пробежал здесь рысью, потому что времени было мало, а пассажирская палуба – не главное место на корабле. А сейчас ему тут понравилось. Здесь было куда лучше. Не потому, конечно, что пилотов уважали меньше, чем ученых. Там, наверху, слишком много места занимали механизмы, а жить в другой палубе пилот все-таки не мог: он для того и предназначен, чтобы находиться поближе к аппаратам. Поэтому наверху было тесновато, и вот такую махину, например, поставить было вовсе некуда.

Юрганов смотрел на рояль: не электронный, программный, а настоящий, на котором надо играть. Пилот встал, подошел к роялю, откинул крышку. Протяжный звук прошелся по холлу. Еще один, потоньше и порезче. Юрганов бережно опустил крышку. Жаль, играть он не умеет. Только слушать.

И все равно хорошо.

Юрганов уселся за стол. Пообедать здесь? Он послал заказ. Тут хотя бы не видишь автомата… Из широкой шахты в центре стола выдвинулась одинокая тарелка – на обширном подносе она показалась маленькой и жалкой. Закажем еще. Хоть десять блюд.

После обеда следовало отдохнуть. Юрганов открыл дверь в первую попавшуюся каюту. Пришлось повозиться: он не сразу вспомнил, что дверь здесь отворяется, а не откатывается, как наверху. Все, словно на планете.

Юрганов бросился на широкое ложе. Потянулся. Соснем… Вахту несут автоматы, и пусть несут.

Он зажмурил глаза, с силой стиснул веки. Нелепо все-таки… Ведь для отделения гравигена тоже стоит автомат. Но Юрганов намеренно переключил устройство на ручной привод. Хотелось хоть что-то сделать самому!

Вот и сделал.

Странно: мысль эта не причинила боли. Словно все было далеко в прошлом. Корабль, гравиген, Облако… Точно кто-то другой взял на себя ответственность за все, что произошло и чему еще предстояло свершиться.

Волноваться не хотелось. Хорошо было лежать здесь, отрешившись от забот о чем бы то ни было, окончательно откинув всякую суету сует. Юрганову показалось даже, что он не пилот на этом корабле, а пассажир. Летит в пассажирской каюте, ни о чем не думая.

Почему вдруг такое?

Ах да, каюта-то двухместная.

Когда-нибудь и ты полетишь вдвоем. Здесь – ты, а там… ну, хотя бы та неведомо почему почудившаяся девушка.

Он попытался представить ее тут, рядом. Но не смог. Увидел только глаза. Они были живыми, следили за ним.

А ведь есть такие глаза где-то на Земле…

Помечтаем, а?

Полет завершен.

То есть как – завершен? Ты ведь не знаешь, как уйти отсюда…

– В том-то и дело, что знаю, – громко сказал он. – Знаю!

Он знал; это знание все время жило в нем. Но Юрганов не позволял себе обратиться к этому знанию. Такой выход был недостоин его. Его, который никогда еще не возвращался, не выполнив задания.

Возвратиться можно. Надо только отказаться от задачи и пожертвовать гравигеном. Вырезать захваты вместе с кусками его оболочки. Она достаточно тонка. Аппарат, естественно, придет в негодность. Но корабль сможет уйти.

Вернуться на Землю.

Там он возьмет отпуск. И обязательно разыщет эту девушку. Только этим и будет заниматься. И найдет. Во что бы то ни стало.

А найдя, подойдет к ней.

Представится. Скромно назовет свою фамилию.

И она, улыбнувшись, скажет…

Юрганов вдруг почувствовал, как начинает гореть лицо.

Она скажет: «Юрганов? Тот самый, которого послали зажечь звезду и который не смог этого сделать? Слышала, как же! Вся Земля слышала об этом, и еще сорок человечеств. Вы там, в Облаке, великолепно струсили! Очень приятно».

Потом она повернется и уйдет, не оглянувшись.

Юрганов уже не лежал: он сидел, сжав кулаки.

Нет, лучше совсем не возвращаться, чем вернуться так. Звезду нужно зажечь!

Это ведь очень просто: включить гравиген можно хоть сейчас.

Тогда задание будет выполнено. Но ты не вернешься.

Это тоже нехорошо. Если можно обойтись без жертв, лучше их не приносить.

А если…

Он вскочил и стремительно зашагал по каюте.

А если действительно включить гравиген?

Возникнет мощное поле тяготения. Вес «Оберона» сразу увеличится. Все равно как с некоторой высоты вдруг упасть на те самые захваты, от которых сейчас нельзя освободиться.

Захваты не выдержат. Они сломаются. Корабль высвободится.

Тогда «Оберон» и гравиген образуют систему из двух тел, которые начнут вращаться вокруг общего центра тяжести. «Оберон» станет спутником гравигена. Отдалится немного.

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая