Кольцо Уракары - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/114
• Следующая

Брать ноги в руки, решил я. Но сначала подстрахуемся, насколько это сейчас возможно.

Низкое облачко – это было все, на что меня сейчас хватило. Я был пуст, как проколотая шина. Но все же оно хоть на минуту-другую закроет меня от горних наблюдателей. От всей их оптики.

Я дождался, пока облачко оказалось между мною и охотниками. И кинулся перебежками, от дерева к дереву, дополнительно укрываясь от наблюдения сверху, в направлении дороги.

Видимо, кто-то действительно хранил меня от лишних напастей: на дороге – еще далеко – я завидел нечто, могущее мне сейчас пригодиться. Коляску: автобус местного значения.

Хорошо еще, что до сих пор не сбежались любопытные – те, кто охотно показал бы, куда ты направился и чем воспользовался.

Я глянул на часы. С мгновения нашей посадки прошло шестнадцать минут. Нет, ничего удивительного, что не собрались люди. В этих местах они тяжелы на подъем. Да и в наше время инстинкт самосохранения чаще преобладает над любопытством, чем наоборот.

Сделал быстрый расчет времени. Еще с полминуты оставалось в моем распоряжении. Эти секунды я использовал для наблюдения, сформировав линзу. Я смотрел туда, где совсем недавно находился я сам.

Мощная машина успела приземлиться. Из нее выскочили люди – я насчитал пятерых – и, не теряя ни секунды, принялись тушить огонь, в котором медленно погибал наш агрик. Ударили пенные фонтаны.

Прилетевшие не могли не видеть, что живых там не осталось. Но вряд ли им нужны были люди; я был уверен, что они стремятся спасти ту самую запись, что находилась сейчас у меня.

Они еще не начали методически просматривать окрестности. Но вот-вот начнут. Все. Мое время истекло.

Я повернулся и побежал.

Я бежал, как сонная улитка. Но все же мой курс должен был пересечься с дорогой как раз в то время, когда автобус окажется поблизости. Потому что он двигался лишь не многим быстрее моего.

В комнате стоял полумрак, насыщенный тяжелым, но приятным ароматом курившейся палочки. На большом столе, покрытом красной, бархатистой на ощупь скатертью, горели две свечи, черная – справа от меня, белая – слева; в углах отблескивали стеклянные глаза совы (то было чучело) и другие, живые, – черного кота, раскормленного и важного.

Я сидел на старомодном и, наверное, потому очень удобном стуле, лицом, как было мне объяснено, к северу; напротив в антикварном полукресле расположилась хозяйка. Перед нею, обратившись к ней острием, на скатерти лежал продолговатый кристалл – скорее всего горного хрусталя, среднюю же часть стола занимали выложенные концентрическими кругами карты. Но не те, в какие проигрывали (да и теперь тоже проигрывают) состояния, а совсем иные и по величине – чуть ли не вдвое большего формата, – и по картинкам. То были карты Таро, о которых слышать приходилось немало, но сам я встретился с ними впервые. И хозяйка – вся в черном – медленно скользила взглядом по этим кругам, временами поднимала глаза на меня и снова переводила их на расклад. Расслабившись, я терпеливо ждал, когда она начнет определять мою судьбу. Хотя пришел я к ней совсем не за этим. В своей жизни я, как любой, наверное, ведущий не очень оседлый образ существования, встречал самых разных людей и (это уже свойственно не любому) сохранял память о каждом из них. Не ради какой-то выгоды; просто такое свойство, видимо, было присуще моему мозгу. То были люди разного достатка, общественного положения, самых несхожих профессий, принадлежавшие к обеим властям: "О" и "Т". Они всегда были мне интересны; может быть, потому, что я видел их не только снаружи, но и немного изнутри, мог – если требовалось – заглядывать в их мысли и думать точно так, как они; иначе и не сумел бы стать настоящим телохранителем, а потом и поисковиком, да и сделавшись, протянул бы не дольше бабочки-однодневки. Большинство этих персон – от известных политиков и деловых людей до самых настоящих люмпенов – относилось ко мне с таким же уважением, с каким я воспринимал их. Не раз – и когда состоял на Службе, и потом – я помогал кое-кому из них; и считал потому, что и у меня есть право обратиться к ним, если помощь понадобится мне самому. Вот как сейчас. Когда закончились общие беды, о которых уже рассказано, и начались мои личные.

Хотя я, откровенно говоря, полагал, что мне очень повезло. Моя серия оказалась третьей. А может быть, пули на мое имя и вообще не были еще выписаны: слишком мало времени для этого имелось у нападавших. Тогда мне еще не приходило в голову, что у них могли быть и другие намерения относительно меня.

Об этом размышлял я несколько часов тому назад, сидя на заднем сиденье в самом уголке автобуса, который мне удалось перехватить на дороге. Пассажиров было немного, в основном – местный народ, проезжавший три-четыре остановки, не более. Одни выходили, другие садились; каждого нового человека я оглядывал внимательно – что вовсе не означает, что я таращил на него глаза; умение наблюдать ненавязчиво – одно из первых, которым нас обучают, признав годными к ремеслу. Но на меня никто не обращал внимания; одет я был, как и все, нимало не выделялся, а сумки у большинства были еще поувесистее моей. Все-таки в этой части столичного пригорода оставались еще в силе земледельческие традиции, и даже через сотню лет, да и позже, многие тут еще будут копаться в огородах, привозя из города больше провизии, чем потом вывозя туда. Старая добрая привычка.

Я не случайно воспользовался автобусом вместо того, чтобы сойти у ближайшей остановки надземки. В пользу такого действия говорили, самое малое, два соображения.

Во-первых, медлительность передвижения. Мне нужно было какое-то время, чтобы разобраться в происшедшем и сообразить, что теперь делать и в каком порядке. Мне всегда хорошо думалось во время езды; может быть, легкая тряска заставляет мозг, а еще более – подсознание развивать больше оборотов. Может быть. Средство транспорта из семейства черепах давало мне и то, и другое. Можно было поразмыслить на тему: кто? И – что. Кто охотник, и что предпринять дичи, роль которой на этот раз выпало играть мне.

И во-вторых. С самого начала было ясно, что специалисты, прибывшие на место происшествия (а что это были профессионалы, я не сомневался), быстро разобрались в количестве останков: слишком мало времени и градусов было у огня, чтобы превратить все в обеих машинах в пепел. И, проведя инвентаризацию, они, конечно, уже установили недостачу одного персонажа. Сколько нас летело – они наверняка знали заранее: утечка информации из усадьбы Альфреда, вернее всего благодаря отпущенному нами с миром почтальону, казалась мне несомненной. Пройдет еще какое-то время, прежде чем они вычислят, что уцелел именно я. Однако команда на розыск будет отдана сразу, объявлены мы будем все трое, кого найдут – того и назначат виноватым. И в первую очередь станут.проверять именно скоростные линии транспорта, понимая, что моя первая задача сейчас – оторваться от преследования как можно быстрее и дальше. Будут, конечно, приглядывать и за всем другим; но уж за такими чемпионами неспешности, как тот, на котором я поехал, – в последнюю очередь. Да и охотники пойдут уже не те. Другого розлива.

Автобус лениво протаскивал под колесами километры, а я, отвлекаясь лишь на остановках, очень серьезно думал, испытывая вроде бы давно забытое ощущение студента, не получившего трех дней перед экзаменом.

То, что удалось уцелеть при операции, вовсе не обещало мне спокойного будущего. Совсем наоборот. Если раньше угроза исходила с одной стороны, то теперь ее следовало ожидать самое малое с двух. А может, и больше. Чем дальше – тем большая уверенность возникала, что сторон было больше, чем две.

Что, собственно, произошло? В какую игру я ввязался, против кого вызвался играть и что, в конце концов, мог выиграть? Проигрыш мне был ясен: собственная жизнь.

• Предыдущая
• 24/114
• Следующая