Глубокий минус - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая

Рест сгорел окончательно, когда плотность времени была ужо очень близка к современной. Хорошо, что существовала аварийная автоматика. Она не подвела, и хронокар вынырнул из субвремени неизвестно где.

Выход прошел плохо. Что-то лязгало и скрежетало. Машину сильно тряхнуло раз, другой. Потом все стихло. Сквозь купол в кабину хронокара вошла темнота. Очевидно, была ночь. Пахло паленым пластиком. Итак, он все-таки сгорел. Сказалось вырождение ячеек. Немного не дотянул. Жаль! Интересно, что это за эпоха? По счетчикам уже не понять – дистанция до современности слишком невелика. Ясно, что тут обитаемое время. Населенное людьми.

В каком состоянии машина? Окончательно ли безнадежен рест, или автоматика, как это бывает, чуть поторопилась? Все это можно установить сейчас, но нужен большой свет. За куполом, ночь. Зажигать прожектор опасно. И так уже нарушено основное правило – сделана остановка в обитаемой эпохе. В момент, когда рест залился дробной очередью щелчков – ячейки полетели подряд, – Колин даже не успел подумать, что нарушит правила. Он просто сохранил неподвижность и позволил автомату спасти машину, это произошло без участия рассудка. Тем более следовало думать теперь. Нет ли опасности привлечь внимание людей? Что здесь, лес или город? Все равно люди могут оказаться рядом. Они увидят. Что произойдет?

Царит тишина. По-видимому, тут сейчас нет войны. Правильно? Очевидно, да. С первого взгляда странно: в прошлом всегда происходили войны. Ну да, не все они были мировыми. Значит, находились места, где войн в данный момент не было. Вот и тут, сейчас.

А когда – сейчас? Масштаб минус-хронистов тут неприменим. Что такое сотня-другая лет в любой геологической эпохе? Их там просто не различишь, эти столетия, они похожи, как близнецы, никто не считал их, никто не нумеровал. А в обитаемом времени сто, даже десять, а порой и один год имеет значение. Один день. Но историческая наука, к сожалению, редко достигает точности в один день. И вот приходится сидеть и гадать.

Колин явственно представил, как наутро – а если он тут начнет возиться, то и сейчас – вокруг машины соберется целая толпа угрюмых предков. В памяти возникли какие-то звериные шкуры, длиннополые кафтаны, ряды блестящих пуговиц – не вспомнить было, что к каким векам относится. Пусть хотя бы кафтаны. Толпа в кафтанах будет все увеличиваться и, преодолевая страх, придвигаться все ближе. Первый камень ударится о ситалл купола, как тяжелая капля из грозовой тучи. Конечно, с материалами такой прочности, как ситаллы или бездислокационные металлы, предкам встречаться не приходилось. Однако они припишут эту прочность козням того очередного дьявола, которому в эту эпоху поклоняются. Обложат машину чем-нибудь горючим и зажгут. Или привезут артиллерийские орудия, если уже успели изобрести их. Недаром есть правило: в обитаемом минусе не останавливаться. Буде же такая остановка произойдет… Но об этом позже. А пока надо выйти из машины. Найти здания. Или другие следы деятельности человека. Машины, возделанные поля и прочее. И по ним установить эпоху. Например, самодвижущийся экипаж – это уже второе тысячелетие того, что в прошлом называлось нашей эрой. И даже точнее: вторая половина этого тысячелетия. Кажется, даже последняя четверть? Сооружения из бетона – тоже последняя четверть. Но сооружения из бетона воздвигались еще и в начале третьего тысячелетия. Жаль, что плохо припоминается история. Жаль! Но кто же в нормальной обстановке думает о том, что может наступить момент, когда жизнь людей будет зависеть от того, насколько хорошо (или плохо) кто-то из них знает историю?

Можно встретить человека и пытаться определить эпоху по его одежде. Однако, даже если помнить все точно, запутаться тут еще легче. Грань между короткими и длинными штанами или между штанами и отсутствием их примерно (в масштабе столетий) провести еще можно. Но ориентироваться в десятилетиях на основании широких или узких штанов кажется уже совершенно невозможным. Тем более что они менялись не один раз. А ведь сейчас важны именно десятилетия. Сейчас ночь. Ждать рассвета нельзя, потому что существует второе правило, гласящее: буде остановка в обитаемом минусе все же произойдет…

Колин вторично отогнал мысль об этом правиле. Успеется об этом. Пока ясно лишь, что способ ориентации по конкретным образчикам материальной культуры в данном случае не годится.

Последние столетия характеризуются развитой связью. Правда, принципы ее менялись. Но и это само по себе может служить для ориентации. Если же удастся включиться в эту связь, то можно будет, если повезет, установить время с точностью даже и до года. Если же связи не будет, это тоже послужит признаком…

Просто, как все гениальное. Колин протянул руку к вмонтированному в пульт мим-приемнику. Сейчас он включит. И вдруг из динамика донесется голос. Нормальный человеческий голос!

Колин включил приемник осторожным движением. Шкала осветилась. Колин включил автонастройку. Бегунок медленно поехал по шкале. Он беспрепятственно добрался до ограничителя, переключился и поехал обратно. Опять до самого конца – и ни звука, только едва слышный собственный шум, фоновый шорох приемника. Плохо. Колин ждал. Приемник переключился на соседний диапазон. Проскользил до конца. Щелчок – переключение диапазона. Бегунок поплыл. Ничего…

И вдруг он остановился. Замер. Приемник заворчал. Бегунок закачался туда-сюда, туда-сюда, с каждым разом уменьшая амплитуду колебания. Наконец он застыл. Приемник гудел. Передача? Передача в мим-поле?

Колин закрыл лицо ладонями. Попытался не думать ни о чем, только слушать. Высокое гудение. Никакой модуляции. Равномерное, непрерывное. Это не передача. В какой-то лаборатории уже генерируется мим-поле, но люди еще не знают об этом.

Он вновь тронул кнопку автонастройки. Приемник в том же неторопливом ритме прощелкал остальными диапазонами. Ничего! Тогда Колин вернулся к гудящей частоте. Под гудение было приятней думать.

Итак, ориентиры уже есть. Человечество еще не знает мим-поля. Значит, до современности еще самое малое семьдесят пять лет. Полный простор для второго правила! Хотя… в конце концов, какие-то ориентиры все-таки найдены: хронокар вынырнул из субвремени не ниже чем… ну, скажем, чем за триста, и не выше чем за семьдесят пять лет до современности. Особой разницы между этими числами нет. Во всяком случае, в одном отношении – в отношении ремонта хронокара и возвращения в современность. Потому что ни триста, ни даже семьдесят пять лет назад человечество еще ничего не знало о возможности хроногации. Правда, семьдесят пять лет назад уже подбирались к принципиальным положениям. Но от этого до конкретных деталей, до готового реста еще очень далеко.

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая