Артур и Запретный город - Бессон Люк - Страница 23

• Предыдущая
• 23/36
• Следующая

Мино подскакивает на месте.

— Да, есть, слушаюсь, повелитель! Весь в вашем распоряжении, повелитель! — отвечает он, часто кивая головой.

Мракос наклоняется к отцу.

— Он плохо видит, весь кротовый род плохо видит, — объясняет он Урдалаку, сверлящему крота своим пронзительным взглядом.

Но тому не требуется объяснений. Мракос на минуту забыл об этом. Спохватившись, он делает шаг назад и во искупление своей вины склоняется в почтительном поклоне.

— Урдалак знает все. Я и есть само знание, и моя память, в отличие от твоей, безгранична и удерживает в себе все! — властно отчитывает Ужасный У непутевого сына. — И я ни от кого не терплю замечаний!

— Простите, отец, — смущенно отвечает сын.

— Начинай! — рявкает Урдалак, обращаясь к кроту.

Маленький Мино переминается с лапы на лапу, видимо, вспоминая, на какой рычаг ему следует нажать, и, наконец, нажимает на самый ближний. Невидимый механизм приходит в движение, слышится скрип и кряхтение проворачиваемых шестеренок: где-то рядом заработала сложная система, состоящая из зубчатых колес, веревок и блоков.

— Я так рад, что он жив! — шепчет Барахлюш.

— Когда работаешь на Урдалака, нельзя утверждать, жив ты или нет: ведь это всего лишь отсрочка неминуемой гибели, — замечает Арчибальд. А он знает, о чем говорит.

Механизм долго урчит, потом в самом конце зала в потолке открывается небольшой люк. Судя по тому, что в отверстие устремляется солнечный свет, люк этот ведет на улицу. Солнечный луч быстро добирается до верхушки пирамиды, где закреплен самый большой рубин. Драгоценный камень тотчас становится ярко-красным, за ним начинает пламенеть вся пирамида. Словно новогодняя елка, на которой зажгли сначала верхушку, а потом остальные гирлянды. Теперь пирамида сияет ровным багрово-красным светом, словно выдержанное вино, налитое в хрустальный бокал, через который пропустили солнечный луч.

Зрелище великолепное, и наши друзья, несмотря на свое незавидное положение, сумели его оценить.

Солнечный луч завершает свой бег на последнем рубине, из которого сделан трон Урдалака.

Едва луч касается рубиновых граней, трон вспыхивает алым пламенем. Багровый свет перекидывается на сидящего на троне Урдалака, и черная фигура правителя становится кроваво-красной: Ужасный У превращается в огненное божество.

Осматы издают испуганный вопль. Некоторые даже падают на колени. Подобного рода трюки всегда действуют на толпу, и такой опытный диктатор как Урдалак прекрасно умеет ими пользоваться.

Только старый Арчибальд не усматривает в этом зрелище ничего магического, и не удивительно, ведь дедушка Артура — ученый. Глядя на сияющие драгоценности, он удовлетворенно улыбается.

— Ну что, Арчибальд? — обращается к нему Урдалак. — Вы можете гордиться тем, как мы употребили полученные от вас знания.

— Очень красиво! Конечно, проку от этого чуть, разве только подкрасить вам щечки, но красиво, — отвечает старик.

Ужасный У, немного подумав, решает не воспринимать слова Арчибальда как оскорбление.

— Что ж, быть может моя новая оросительная система понравится вам больше, — иронически произносит он.

— Да, сделана неплохо, и работать должна хорошо, — признает Арчибальд. — Жаль только, что вы решили использовать ее для других целей.

— Разве? Но ведь ваша система предназначена для доставки воды! — с наигранным удивлением вопрошает Урдалак.

— Да, именно для этого, чтобы поливать растения и давать чистую воду для питья и мытья, но не для того, чтобы устраивать наводнения! — уточняет ученый.

— Но, мой дорогой Арчибальд, мы собираемся устроить не простое наводнение, мы намерены устроить настоящий потоп и утопить, растворить, навсегда смыть минипутов с лица Первого континента! — патетически произносит Урдалак.

— Да вы настоящее чудовище, Урдалак! — качает головой старик.

— Знаю, мне уже сообщила об этом ваша невестка! А сами-то вы кто? Тоже мне, ученый! По какому праву вы изменяете течения рек, прокладываете дороги там, где их не предусмотрела природа? Кто вы такой, чтобы считать себя выше природы и изменять ее творения? Неужели вы считаете себя умнее природы?

Арчибальд не отвечает, и Урдалаку кажется, что он, наконец, нашел его уязвимое место.

— Вы, ученые, всегда так! Сначала изобретаете, а потом думаете, каковы будут последствия ваших изобретений, — продолжает Урдалак. — Природа тратит на принятие решений долгие годы. Она помогает распуститься цветку, а потом тысячи лет экспериментирует, прежде чем выбрать для него подходящее место, где будет хорошо и ему, и всему, что растет рядом. Вы же, как только что-нибудь изобретете, тотчас провозглашаете себя гениями и требуете, чтобы вас увековечили в пантеоне Истории! — издевательски завершает он.

Мракос ничего не понял из сказанного отцом, но на всякий случай зловеще расхохотался.

— А какие у вас непомерные претензии!… — презрительно добавляет диктатор.

— Согласен, непомерные претензии, дорогой мой Урдалак, никого не украшают. Иначе вы бы брали призы на конкурсах красоты и бодибилдинга, — отвечает Арчибальд.

Физиономия правителя перекашивается. Не пора ли поставить этого человечишку на место? Или все же подождать?

— Несмотря на этот очевидно враждебный выпад, я расцениваю ваши слова как комплимент, ибо ни один правитель не сможет стать великим, если он ни на что не претендует! — снисходительно уточняет Урдалак.

— Император, король, правитель — это всего лишь титулы. Чтобы стать истинным повелителем, надо быть добрым, справедливым и великодушным, — тоном наставника произносит Арчибальд.

— А как вы думаете, если бы я не был наделен всеми этими качествами, вы бы стояли сейчас здесь, живой и невредимый, да еще, судя по вашим речам, в превосходном настроении? Так что я с полным основанием отношу все вышесказанное вами на свой счет! — издевательски смеется Урдалак.

Мракос тоже хихикает — он в первый раз понял смысл шутки.

— Впрочем, я вскоре докажу вам, что могу быть и добрым, и великодушным… вы свободны! — объявляет он, сопровождая слова широким театральным жестом.

Повинуясь этому жесту, несколько осматов поднимают решетку, загораживающую вход в канализационную трубу, ведущую в столицу минипутов. Как мы уже сказали, к этой-то трубе и подведены соломинки из накопительных резервуаров.

Арчибальд раньше других понял, какую им готовят ловушку.

— Вы предлагаете нам свободу вместе со смертью? — спрашивает он, глядя Ужасному У прямо в глаза.

— Я предлагаю вам целых два выхода, — отвечает Урдалак, и на лице его появляется улыбка садиста. — Разве это не является признаком великодушия?

— Значит, как только мы войдем в трубу, ты пустишь воду, многие тонны воды? — восклицает принцесса; она тоже поняла, какую участь готовит им Урдалак.

— Советую тебе поменьше говорить, Селения, и побыстрее действовать! — отвечает грозный Урдалак.

— А куда спешить, если другого выхода у нас все равно нет? Вряд ли ты решишь выпустить нас через черный ход! Поэтому у нас один шанс из миллиона, и нам надо как следует все обдумать, — язвительно отвечает принцесса.

— Один шанс из миллиона? Однако, ты оптимистка. Я бы сказал: один из ста миллионов, — с усмешкой уточняет У. — Впрочем, это все равно лучше, чем ничего, верно? Так что — вперед!… И счастливого пути!

Урдалак взмахивает крючковатой лапой, и к пленникам направляется отряд осматов, чтобы втолкнуть их в трубу.

Барахлюш дрожит, как осиновый лист. А Артур… Артур, наконец, нашел идею, которую искал с той самой минуты, как попал в тюрьму.

— Могу я попросить ваше императорское превосходительство о последней милости? Совсем крохотной, только для того, чтобы ваше императорское величество смогли еще раз явить всем свою бескрайнюю доброту, — нарочито смиренно говорит мальчик, склоняясь в три погибели.

— Однако, этот малыш мне нравится! — заявляет Урдалак, падкий на лесть, как все диктаторы. — И что это за милость?

• Предыдущая
• 23/36
• Следующая