Стечение обстоятельств - Маринина Александра Борисовна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/74
• Следующая

В пятницу Петровку опять почтил визитом Павлов.

– Что нового, Анастасия Павловна? Я свое слово держу, сегодня никуда не тороплюсь, так что вы мне – о ходе расследования, а я вам – об Ирочке.

Настя старательно рассказала ему, какие интересные открытия сделали Доценко и Лазарев, работая по версии «Интерпол». Из Карабаха турецкие экстремисты-террористы получали оружие, расплачиваясь за это наркотиками. Вполне возможно, что Филатову убили, пытаясь запугать Идзиковского, который слишком близко подошел к группе российских граждан, выполняющих роль посредников. В ответ Павлов предался лирическим воспоминаниям.

– Ирочка очень тяжело переживала разрыв с мужем. Даже хотела бросить диссертацию, хотя уже вот-вот должна была выходить на защиту. Для нее тогда все потеряло смысл: и работа, и любовь. Она ведь стихи писала, вы знали об этом?

– Нет, нам никто этого не говорил.

– Вот видите. Она скрытная была, ни с кем своими переживаниями не делилась. Это уже потом, много лет спустя, когда мы стали по-настоящему близки, она дала мне почитать кое-что из того периода. Вот, например:

– Хорошие стихи, – одобрительно кивнула Настя.

– Не просто хорошие, – воодушевленно подхватил Павлов. – Прекрасные! Ирочка была талантлива во всем, не только в науке. А вот это она написала, когда похоронила мать:

– Спасибо вам, Александр Евгеньевич, – сердечно сказала Настя в конце беседы. – Приходите еще. Вы же понимаете, чем лучше мы поймем характер Ирины, тем легче нам будет работать. Только теперь милости прошу к Гордееву. Я – в отпуске.

Когда дверь за Павловым закрылась, Настя насмешливо улыбнулась сама себе. Кто бы мог подумать, что стихи, которые она когда-то написала, не встретив взаимности в одном человеке, сослужат ей такую службу. И надо же, нашелся ценитель, который назвал их «не просто хорошими, а прекрасными». Правда, он хоть и эксперт, но не в поэзии. Этот любые стихи назовет хорошими.

Итак, Александр Евгеньевич, вы попались на лжи. Вы выложили денежки, и немалые, чтобы убедить нас, что вы давно и хорошо знаете Ирину Сергеевну. Вы упорно интересуетесь ходом расследования, попутно подкармливая нас пирожком, который мы же сами и испекли. Чего вы добиваетесь?

Попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Если верить справкам отдела координации и планирования института, Филатова ни разу за тринадцать лет работы не выезжала в командировку в ваш родной город Энск. Может быть, она ездила туда за свой счет? Ни отец, ни подруги, ни любовники такого не припоминают, но, учитывая скрытность Ирины, это можно допустить. Если так, то почему такая таинственность? Для чего было скрывать поездки, если они были? Но так или иначе, Энская область ее интересовала, причем не в плане криминологической картины в целом, а в одном-единственном вопросе. И вопрос этот она, кажется, выяснила.

Настя достала загадочный листок Филатовой, в котором теперь все стояло на своих местах. «З» – зарегистрировано преступлений, «Р» – раскрыто, «ЗР» – количество законченных расследованием уголовных дел. Строки, помеченные цифрами с 5 до 10, обозначали количество уголовных дел, прекращенных следователями в соответствии со статьями 5–10 Уголовно-процессуального кодекса. «1+3» означало дела, приостановленные в порядке частей 1 и 3 статьи 195, когда преступник либо остался неизвестным, либо неизвестно где скрывается. А заветная строка «2» показывает количество уголовных дел, приостановленных в порядке части 2 той же статьи 195, в связи с тяжким заболеванием лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. И если до 1986 года доля таких дел в числе всех приостановленных не превышала 3 процентов, то когда вы, любезный Александр Евгеньевич, стали в Энской области начальником следственного отдела УВД, доля эта быстро выросла аж до 18. Какой вывод из этого сделала Филатова? Полагаю, такой же, как и я, потому что я хорошо представляю себе ее логику. Она поняла, что где-то у вас окопался врач-взяточник, не без вашего, Александр Евгеньевич, ведома ставящий липовые диагнозы, которые позволяли приостанавливать дело «до выздоровления», то есть навсегда. Взятки давались как минимум в трех местах: врачу, следователю и вам. Может быть, вам лично и не давали, с вами делились врач и следователи. Забавная картинка!

Но даже если все это правда и вы действительно такой нехороший человек, остается непонятным, откуда у Ирины интерес к Энской области, причем тщательно скрываемый (даже листок не надписала). Этот интерес не может быть связан лично с вами, ибо вы меня полностью убедили, что никогда до приезда в Москву не знали и не видели Филатову, хотя старательно утверждаете обратное. Но должна же быть какая-то связь! Должна!

Попробуем третий подход. Все, что говорят сослуживцы Филатовой, – правда. Павлов безуспешно ухаживает за Ириной, потом начинает, как выразился ее начальник, «цепляться к ней». Он раздражает Ирину, доводит ее до бешенства, и она пытается найти что-нибудь, что позволило бы ей его остановить. Кто-то из коллег едет в Энск, и она просит привезти ей статистику о движении уголовных дел. Статистика открытая, никаких секретов здесь нет, получить ее можно в любом зональном информационном центре. Похоже на правду, но чуть-чуть не сходится. Конфликты с Павловым начались весной, к этому времени уже давно готовы данные за предыдущий год. В этом случае в таблице Филатовой был бы и 1991 год, а его нет, последний год – 1990-й. И вообще на Ирину не похоже, чтобы она опустилась до шантажа, да еще по такому, в сущности, незначительному поводу. Ну что она могла бы сказать Павлову? Александр Евгеньевич, я знаю, что вы взяточник, поэтому перестаньте возвращать мне документы на доработку? Бред. Кроме того, остается открытым вопрос, зачем Павлов лжет.

• Предыдущая
• 34/74
• Следующая