Рождение Руси - Рыбаков Борис Александрович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/88
- Следующая
Польский историк Ян Длугош (умер в 1480 году), хорошо знавший русские летописи, писал об Асколде и Дире:
"После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Асколду и Диру".
Научный анализ искаженных редактированием летописей, произведенный Шахматовым без привлечения текста Длугоша, и выписка сандомирского историка из неизвестной нам русской летописи в равной мере свидетельствуют об одной летописной традиции считать этих князей, убитых варягами, последними звеньями династической цепи Киевичей. Аскольда византийский император Василий I (867-886) называл "прегордым Каганом северных скифов". Имя этого "кагана" (титул, равный императорскому) Ладожанин дает в форме "Асколдъ", а Никоновская летопись (в своих уникальных записях) – "Осколд" ("О князи Рустем Осколде").
В качестве недоказуемого предположения можно высказать мысль, что имя этого туземного князя, княжившего в Среднем Поднепровье, могло сохранить древнюю праславянскую форму, восходящую к геро-дотовским сколотам, "названным так по своему царю". В топонимике имя сколотое сохранилось до наших дней в названии двух крайних, пограничных для сколотов рек: Оскол на самом краю праславянской земли и Ворскла, пограничная праславянская река, отделявшая их от номадов. В XII веке название реки писалось "Воръсколъ", что очень хорошо этимологизируется ("воръ" – "ограда") как "ограда сколотов". Было бы очень интересно, если бы при дальнейшем анализе подтвердилась связь имени Осколда с архаичными сколотами.
Личность князя Дира нам неясна. Чувствуется, что его имя искусственно присоединено к Осколду, так как при описании их якобы совместных действий грамматическая форма дает нам единственное, а не двойственное или множественное число, как следовало бы при описании совместных действий двух лиц.
Киевская Русь князя Осколда (870-е годы) обрисована как государство, имеющее сложные внешнеполитические задачи.
Киевская Русь организует походы на Византию. Они нам хорошо известны как по русским, так и по византийским источникам (860-1043 годов).
Важной задачей Киевской Руси была оборона широкой тысячеверстной степной фаницы от различных воинственных народов: тюрко-болгар, мадьяр, печенегов. И никоновские записи сообщают о войнах Киева с этими кочевниками. О войне с болгарами, под которыми следует подразумевать "черных болгар" русской летописи, названных восточными авторами внутренними болгарами, мы ничего не знаем из русских летописей. Эти тюрко-болгары, кочевники, занимали огромное пространство вдоль всей южной фаницы Руси. По словам Персидского Анонима, это "народ храбрый, воинственный, внушающий ужас… он обладает овцами, оружием и военным снаряжением".
Первое упоминание в никоновских записях имени Осколда связано с этим воинственным народом: "Убь-ен бысть от болгар сын Осколдов". Война с болгарами, о которой молчат русские источники, могла бы быть поставлена под сомнение, но ее удостоверяет тот же Персидский Аноним: "Внутренняя Болгария находится в состоянии войны со всей Русью".
Свидетельство никоновской записи 872 года подтвердилось. Историки XVI века сообщили сведения, которые стали известны науке лишь в самом конце XIX века.
В 875 году князь Осколд "избиша множество печенег". Печенеги в это время уже начали движение из Приазовья на запад, вслед за ушедшими к Карпатам мадьярами. Войны приднепровских славян с кочевниками (в данном случае с болгарами и печенегами) были давней и важной функцией как Русского союза племен в VI-VII веках, так и государства Руси в IX веке.
Последняя четверть IX века прибавила еще одну заботу Киевскому государству: на крайнем севере славянского мира появились заморские "находники" – варяги. Никоновские записи, несмотря на их предельную лаконичность, рисуют нам три группы интересных событий: во-первых, новгородцы под предводительством Вадима Храброго ведут в своем городе активную борьбу с Рюриком, не желая быть его рабами. Имя Вадима возбуждает некоторые сомнения, но факт антиваряжских выступлений заслуживает доверия, так как у него уже был прецедент – изгнание варягов за море.
Вторая группа событий – бегство новгородцев в Киев от Рюрика. Киев дает убежище эмигрантам.
Третья группа событий наиболее интересна. Киевская Русь организует отпор варягам на северных окраинах своих владений. Под одним годом поставлены: посылка Рюриком своего мужа в Полоцк и ответная акция Киева – "воеваше Асколд… Полочан и много зла сотвориша". Вероятно, с этим связана и война Киева против кривичей, упоминаемая В. Н. Татищевым под 875 годом ("Ходи же (Осколд) и на Кривичи и тех победи").
Полочане уже входили ранее в состав Руси, и война с ними после принятия ими Рюрикова мужа была продиктована стремлением Киева вернуть свои владения на Западной Двине. Война с союзом кривичей была обусловлена стратегической важностью Смоленска, стоявшего на том месте, где начинались волоки из Днепра в Ловать. Это была война за Днепр, за то, чтобы путь "из Грек в Варяги" не стал путем из варяг в греки.
Стратегическая задача киевских князей состояла в том чтобы воспрепятствовать по мере сил проникновению заморских "находников" на юг или, по крайней мере, взять их движение под контроль Киева, давнего хозяина Днепра. Обезопасить себя от вторжения варяжских отрядов можно было, только поставив прочные военные заставы на важнейших путях. Первой такой заставой у Руси был до прихода Рюрика Полоцк, перекрывавший Двину; второй мог быть Смоленск, запиравший самое начало днепровского пути. Такой заставой было, по всей вероятности, Гнездовское городище с огромным могильником, возникшее в IX веке. Третьей заставой, запиравшей на севере подход к Смоленску и Днепру, могла быть Руса (Старая Руса) на южном берегу озера Ильмень (подле устья Ловати, вытекавшей из смоленских краев). Само название города – Руса – могло быть связано с исконной Русью. Связь Русы с киевским князем, его личным доменом, хорошо прослеживается по позднейшим договорам Новгорода с князьями.
Четвертой и самой важной заставой был, несомненно, Новгород, построенный или самими словенами во время войны с варягами, или киевским князем как крепостица, запиравшая варягам вход в Ильмень, то есть на оба трансъевропейских пути: волжский в "жребий Симов" (в Халифат) и днепровский в Византию. Новгород в своей дальнейшей истории довольно долго рассматривался Киевом как младший город, княжеский домен, удел старших сыновей киевских князей.
По всей вероятности, дополнение к перечню славянских народов в составе государства Руси ("се бо токмо словенеск язык в Руси…"), сделанное не в форме имени племенного союза ("поляне", "дреговичи" и др.), а по имени города – новгородцы, – появилось в первоначальном тексте после постройки города, ставшего центром разноплеменной федерации. К этому кругу событий следует относить и замечание, сохраненное в варианте Сильвестра: "И от тех варяг (то есть от времени борьбы с варягами) прозвася Русская земля Новгород", что может означать только: "Со времени тех варягов Новгород стал называться Русской землей", то есть вошел в состав Руси, о чем и была сделана дополнительная приписка в перечне союзов племен, входивших в Русь.
Постройка Новгорода варягами (редакция 1118 года) исключена, так как у скандинавов было иное название для этого города, совершенно неизвестное на Руси. Опорой норманнов была только Ладога, куда ушел после удачного похода Олег.
Никоновские записи ценны тем, что в отличие от "Повести временных лет", искаженной норманнистами начала XII века, они рисуют нам Русь (в согласии с уцелевшими фрагментами текста Нестора) как большое, давно существующее государство, ведшее активную внешнюю политику и по отношению к степи, и к богатой Византии, и к далеким северным "находни-кам", которые были вынуждены объезжать владения Руси стороной, по обходному Волжскому пути. В промежуточных пунктах между Ладожским озером и Киевом были такие заслоны, как Новгород, Руса и Гнездо-во-Смоленск; пройти через них могли только отдельные торговые ватаги или отряды специально нанятых на киевскую службу варягов.
- Предыдущая
- 16/88
- Следующая
