Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 31
- Предыдущая
- 31/67
- Следующая
Он прошелся по комнате, встал у окна спиной ко мне. Горько произнес:
– Как хорошо быть молодым и горячим! Верить, что у тьмы есть сердце, у врага – имя, а у экспериментов – цель… Мы плохо знаем Аркан. Мы выявляем их лазутчиков, но не в силах сами туда пробиться. Но то, что нам удалось узнать, на Аркан никак не указывает. Это мир технический, примерно как и твой. Уровень их развития никак не позволяет создавать функционалов и завоевывать чужие миры. Ну никак не позволяет! Исполнителями, послушными солдатами, наместниками в захваченных мирах они могут быть… не только могут, но и являются, тут ты прав. Но создано, придумано все это было где-то еще! Ни на Демосе, ни на Верозе, ни в Тверди, ни в Аркане… Бессмысленно и глупо воевать с исполнителями, они ни в чем не виноваты, а на смену погибшим все равно придут новые. Мы сумели оградить свой мир, но если начнется масштабная война – и нам не поздоровится. Гвардейцы и монахи рыцарских орденов с живым оружием – против натренированных функционалов с автоматами, против танков и самолетов… Нет, я вовсе не хочу сказать, что мы проиграем. Скорее всего мы просто убьем друг друга. Если хотя бы знать, что погибнет и зло… Но нет же. Мы не знаем, где сердце тьмы, юноша. И поэтому солдаты Тверди не пойдут воевать в чужие миры.
Некоторое время мы молчали. Я мял в руках очередную папиросу. Потом спросил:
– Скажите, а почему у вас гвардейцы – женщины? В нашем мире есть Ватикан, так вот там…
– Я знаю про Ватикан и швейцарских гвардейцев. Но в нашем мире не сто сорок семь гвардейцев полегли, спасая Папу Климента Седьмого, а монахини из монастыря кармелиток спасли шестерых кардиналов Конклава.
Кардинал вернулся за своей собачкой, поднял ее на руки. Сказал:
– Отдыхай. Я нехорошо поступил, не дав тебе отдохнуть с дороги. Но в Риме из членов Конклава сейчас я один, и мне было очень интересно поговорить с гостем из другого мира. Тем более – с бывшим функционалом. Я как раз занимаюсь вопросами внешней безопасности Тверди.
– Я рад, что мы поговорили, – сказал я. – Ждать – это хуже всего. И… мне все равно стало легче. Хоть вы и отказали в помощи.
– Я не отказал в помощи. Я лишь объяснил, почему наши солдаты не отправятся в Аркан или Демос. Но помощь… помощь бывает разной. У тебя не вызовет возражений, если Марко побудет с тобой в качестве моего представителя?
– Нет, конечно. Он хороший собеседник.
Кардинал чуть заметно улыбнулся.
– Да, я знаю…
11
Сон – единственная радость, которая может приходить не вовремя.
Нет, это не Монтень. Это я сам придумал.
Но если всерьез, то ведь так оно и есть. Признаваться в том, что любишь поспать, как-то даже не принято. Нашел чем заняться – спать! Работать надо на благо себя и государства. Или книжки читать для ума и сердца. Или в клубе с девушками танцевать, отдуваясь за то, что у сапиенсов половое влечение постоянное и, значит, брачные танцы горных козлов приходится практиковать в любое время года. Сон – это же так, ерунда. Сплошная потеря времени. Ну, в кои-то веки сон интересный приснится, но кому нынче интересны сны – во времена забитого фильмами интернета и моря разливанного компьютерных игр.
А с другой стороны – спросите наигравшегося с утра до вечера ребенка, хочет ли он спать. Поинтересуйтесь у студента, вернувшегося с танцулек и уныло глядящего на учебник квантовой физики. У молодых мам-пап поспрашивайте, у которых ночью сплошное «уа-уа» в люльке. У старичка, который без таблетки снотворного в койку не ляжет. У профессора физиологии – тот, превозмогая зевоту, все вам расскажет про процессы торможения-возбуждения в коре головного мозга, про важность сна для здоровья психического и физического…
В общем – сон это и впрямь истинное удовольствие. Если бы еще было можно отсыпаться впрок! Спать с запасом в скучные вечера, в пустые дни, в долгие зимние ночи – и тратить накопленное в годы бесшабашной молодости, или для важной и срочной работы, или для интересных разговоров…
Я потянулся за кофейником и вылил в чашку остатки кофе, уже остывшие, с осадком. Марко с сочувствием посмотрел на меня.
– Может быть, отправитесь спать, Кирилл?
– Сейчас. Только давайте еще раз пройдемся по датам. У вас две тысячи девятый год… ну, тут можно списать на погрешности исчисления… Когда был основан Рим?
– Восьмой век до Рождества Христова.
– Ага, верно. – Я помнил не так уж много дат из истории, они благополучно стерлись из памяти сразу после школьного экзамена. Но что-то все-таки всплывало в голове: – А вот… Юлий Цезарь?
– Да? – с готовностью отозвался Марко. – Что Цезарь?
– Лет за пятьдесят до нашей… до рождения Христа был убит Брутом?
Марко покачал головой.
– Ну, если мне не изменяет память, то Юлий Цезарь умер от сердечного приступа во время любовной встречи… в двадцать четвертом году до Рождества Христова.
– Тогда это и есть та точка, в которой истории наших миров разошлись! – торжественно сказал я.
– Обычная ошибка человека, пытающегося разобраться в различии миров Веера. – Марко улыбнулся. – Что-нибудь поближе к нашим дням?
– Подожди, ты прав… – Я посмотрел на томик Монтеня. – Ваша библиотека… если такие давние и старые различия между мирами… Не было бы никакого Монтеня, Сервантеса, Гюго, Достоевского…
– Кто такой Сервантес?
– Дон Кихот – знаешь? Санчо Панса?
– Испанцы? – уточнил Марко. – Это все известные в вашем мире писатели?
– Чушь какая-то! – не выдержал я. – Если мир начинает меняться, то он должен измениться радикально. Изменения все накапливаются и накапливаются, не должно быть уже ничего общего! Какие у вас страны? Мы – в Италии?
– Мы в Ватикане, – улыбнулся Марко. – А Ватикан в Италии, да. Он разделяет Италию на Северную и Южную.
– Час от часу не легче… США?
– Северные Штаты Америки?
– Соединенные Штаты Америки.
– Ну… есть.
– Развитая страна?
– Весьма. Одна из самых развитых. Канада, конечно, побольше…
– Бред! – с чувством сказал я. – Россия?
– Какая из? Северо-восточная Россия, Южно-Украинская или Сибирско-Дальневосточная? Это конфедерация.
Я не выдержал и потянулся за бутылкой с коньяком. С хорошим местным коньяком, произведенным во французской провинции Коньяк.
Коньяк не изменился.
– Лютер?
– Видный деятель Церкви.
– Ленин? Гитлер? Сталин? Черчилль?
– Черчилль, – обрадовался Марко. – Знаменитый английский писатель и философ. На мой взгляд – чересчур зануден, но…
– Почему так, Марко? Кто-то исчез вообще, кто-то написал другие книги, кто-то занялся в жизни другими делами. Допустим, это работа функционалов. Допустим, они вмешиваются не сотни, а тысячи лет. Но такие изменения должны менять мир полностью, а он изменен выборочно!
– Именно так. А Вероз, в котором нет нефти? Там изменения должны были произойти еще в доисторические времена. Глобальные, геологические. И при этом даже в Верозе ты найдешь знакомые имена и людей, которые занимаются тем же, чем в Демосе или у нас.
Марко налил коньяк и себе. С сочувствием посмотрел на меня:
– Ты пытаешься за пару часов найти ответ на вопросы, над которыми наш мир бьется уже столетие. Оставь, Кирилл.
– Должен быть ответ, – упрямо сказал я. – Может, он на поверхности, просто у вас взгляд замылился.
– Замылился?
Я объяснил, что это значит.
– Может быть, – легко согласился Марко. – Мы отличны от вас. Вы – техники, мы – биологи.
– У нас бы сказали «генетики»… Не знаю только, как вам удается заниматься генной инженерией без электронных микроскопов и прочей лабуды…
– С Божьей помощью, – улыбнулся Марко.
– Ага. И, наверное, с помощью какой-нибудь медузы… «глаза архангела»… Марко, кардинал сказал, что нам не помогут. Что ваши солдаты не станут защищать наш мир.
– Каждый достоин лишь того мира, который он способен защитить сам, – твердо сказал Марко. – Приди мы к вам, пусть даже с бескорыстным желанием помочь, – чем бы это кончилось? Ваши обычаи ужаснули бы нас, наши – вас. У вас огромное количество атеистов, они согласятся принять помощь? А мусульмане? Тем более – помощь в борьбе против неизвестного врага, не особенно и беспокоящего вас.
- Предыдущая
- 31/67
- Следующая
