Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/67
- Следующая
– Спасибо и на том, – искренне сказал я. – Скажи, у тебя куда двери ведут?
– Эльблонг…
– Не знаю такого… – пробормотал я. – Это не там, где Кимгим?
– Эльблонг – это польский город! – Кажется, Марта чуть обиделась. – А еще Янус. Антик. И Земля-шестнадцать.
– А это что за мир? – заинтересовался я.
– Отогрелся?
– Угу.
– Пойдем. Накинь что-нибудь… – Она кивнула на висящие на крючках халаты и вышла из ванной.
Один халат был женский, розовый с выдавленным рисунком. Другой мужской, густого синего цвета. Я поискал взглядом стакан с зубными щетками – щеток оказалось две. Марта явно не вела отшельнический образ жизни.
Без смущения или брезгливости запахнувшись в чужой халат, я вышел вслед за Мартой. Ванна и чай меня вполне согрели и привели в чувство. Бежать стометровку мне было рановато, но и опираться на чужое плечо уже не требовалось.
Девять лет – это девять лет. Если моя башня так и не стала мне настоящим домом, просто не успела им стать, то у Марты все было уютно и обжито. Первый этаж – изначально такой же просторный зал, как и у меня, был разгорожен на две комнаты стеллажами, заваленными самыми разными предметами – от горшков с красивыми цветами, упаковок прохладительных напитков и пива до каких-то железяк сомнительного происхождения и скомканной ношеной одежды. При этом общий бардак каким-то образом создавал ощущение уюта и комфорта. На ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, лежала длинная вышитая дорожка.
Такие же сельского вида коврики валялись и на полу. А еще я заметил блюдечко с молоком – похоже, где-то тут жила кошка…
– Сюда иди, – велела Марта.
Я подошел вслед за ней к двери. Марта резко распахнула ее и сказала:
– Эльблонг.
Невольно запахнув халат посильнее, я слегка отстранился от двери. За ней был вечерний город со старинными домами, булыжная мостовая, фонарики под старину, сидящие за столиками кафе люди. Дверь выходила на небольшую, полную гуляющего народа площадь.
– Очень уютно, – признал я. – Выход в центре города?
– В центре. – Марта закрыла дверь, прошла к следующей. Открыла ее со словами: – Янус.
– Понятно, – глядя в кипящую снежную круговерть, сказал я. В дверь начало ощутимо задувать. Меня передернуло при мысли о том, что я сейчас мог валяться в этом ледяном аду – закостеневший, глядя в темноту разорванными льдинками глазами. – Закрой!
Марта впервые посмотрела на меня с легким сочувствием. Закрыла дверь, буркнула себе под нос:
– Гадкая Земля, ага. Летом тоже гадкая. Знаешь, что там люди живут?
Я покачал головой:
– Мне говорили, Янус необитаем.
Марта покачала головой:
– Однажды летом я видела парус на реке. Лодка, совсем плохая. Не похожая на наши. А еще тут есть дикие… – Она задумалась, потом неуверенно сказала: – Козы. Больше всего похожи на коз. Я подстрелила одну, она все равно отстала от стада, спотыкалась и падала. У козы в заднице, – Марта похлопала себя по крепкой попе, – оказалась стрела. С костяным наконечником.
Что-то в ее голосе меня убедило. Вопреки мнению прочих функционалов я поверил, что на Янусе есть разумная жизнь. Какие-то кочующие по планете за теплом животные и следующие за ними дикари? Почему бы и нет? Идущие на границе убийственной зимы и изнуряющего лета вечные странники весны… нет, скорее – вечные странники осени, живущие теми плодами, что дает эта негостеприимная земля. Каковы они, наши братья из соседнего мира? Могли бы мы понять друг друга? Подружиться? Могли бы мы чем-то им помочь и чему-то научиться у них?
Функционалов это не интересовало…
Словно услышав мои мысли, Марта сказала:
– Я иногда думаю, что каждый мир Веера населен людьми. Только не всегда мы их видим. Может быть, иногда они не хотят, чтобы мы их видели. А если нам ничего не нужно от мира, так мы ведь и не ищем…
Она подошла к третьей двери, постояла в задумчивости. Потом спросила:
– Ты бывал в Антике?
– Нет. Слышал немного.
– Смешной мир. – Она фыркнула. – Далеко не высовывайся, если выйдешь из двери – местные тебя заметят.
За третьей дверью был день. Солнечный и теплый. Дверь выходила на узкую улочку, где стояли каменные дома – не из кирпича сложенные, а именно из камня, надежно, но грубо, с узкими щелями то ли незастекленных окон, то ли бойниц, то ли вентиляционных отверстий.
– Торговые склады, – сказала Марта.
Это я понимал. Порталы почти всегда открывались в глухих местах, выходящая на площадь дверь в Эльблонг была скорее исключением из правил. Впрочем… ведь моя башня тоже выросла не на задворках Москвы. Видимо, в родном для таможенника мире проход мог открыться в любой точке. А уж потом он врастал в чужие миры осторожно, держась окраин…
– А кто заметит-то? – спросил я.
– Ну вот, слышишь, идут.
Действительно, послышались шаги. Мимо двери, вроде как не замечая ее, прошагали двое – смуглый мускулистый мужчина в свободной белой рубашке и белых штанах и старичок, кутающийся в темный плащ. Оба почему-то были босиком. Мужчина нес на плече длинный серый тубус явно немалого веса и напоминал поэтому гранатометчика из какой-нибудь страны третьего мира, несущего на позицию свой «Вампир» или «Таволгу». Впечатление портил только сверкающий золотой обруч у него на шее – по обручу шел затейливый узор, и украшен он был как бы не бриллиантами.
– Кто такие? – зачарованно спросил я. Кроме несчастных обитателей Нирваны и очень похожих на нас жителей Кимгима, я других обитателей чужих миров не видал.
– Хозяин с рабом, – сказала Марта. – Здесь рядом склад гробовщика. Видно, человек небогатый, поэтому купил урну для костей хоть и большую, но впрок, без гравировок… да еще и уцененную, похоже.
Я покосился на Марту. Ее лицо было абсолютно серьезным.
– Раб – это тот, что в золотом ошейнике с бриллиантами? – уточнил я.
– Ну да. А что тебя смущает? Богатый раб.
– И бедный хозяин? Он что, не может деньги у раба отобрать?
– Нет, не может. Здесь очень развитое рабовладение. Здесь раб может объедаться трюфелями, фуа-гра и черной икрой, спать на мягкой перине, иметь слуг и содержать любовниц.
– И иметь собственных рабов…
– Нет, – резко ответила Марта. – Вот этого он не может. Привилегия свободного. Тут очень странное общество.
Я посмотрел в спину могучему рабу и дряхлому старичку, спросил:
– А влезут кости-то в эту банку?
– Влезут. Их же перемелют в пыль. Вначале выставят тело на съедение птицам, лисам или рыбам – это уж кто как предпочитает. Потом соберут кости, раздробят и засыплют в этот цилиндр. И уже его водрузят на крыше дома или на кладбище – если дом перейдет не к кровным родственникам.
Меня передернуло.
– Непривычный мир, – согласилась Марта. – Но как-то живет.
Она закрыла дверь и направилась к последней, четвертой. Судя по тому, что Земля-шестнадцать, о которой единственной я спрашивал, была оставлена на десерт, меня ожидало любопытное зрелище.
Но я даже не подозревал, насколько любопытное.
Здесь было два цвета – красный и черный. Растрескавшаяся черная равнина уходила к удивительно близкому горизонту. То там, то здесь тянулись вверх гладкие, зализанные ветром скалы из красного камня. Пахло серой. Сухой жаркий ветер наметал за порог пыль – черную и красную.
Темно-красным, багровым было и небо. Низкое, давящее. На облака это не было похоже, скорее на тугую пленку, натянутую метрах в ста над землей. Временами сквозь багровый полог проблескивали всполохи – будто в небесах кипела беззвучная гроза.
– Господи ты Боже мой! – вырвалось у меня.
Честно говоря, кроме как воззвать к гипотетически существующему Всевышнему, мне ничего и не оставалось. Нет, конечно, можно было бы еще грязно выругаться. Но не при женщине же…
– Я тоже иногда думаю, что это ад, – сказала Марта. Видимо, истолковала мой возглас чересчур буквально.
Я покосился на девушку. Она неотрывно смотрела в багровое небо. Облизнула губы – с красно-черной равнины дул тяжелый, иссушающий ветер. Таинственным шепотом сказала:
- Предыдущая
- 12/67
- Следующая
