Раздолбаи. (Работа по специальности) - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/61
• Следующая

– Ну сам смотри, – проникновенно сказал он, беря Никиту за край простынки. – Пугнуть мы его не можем. Потому что надзорки! То есть от нас помощи не жди… – Стиснул простынку в кулаке и тут же бросил, резко раскинув пальцы веером. – Вот убей – не пойму, чего ты его так боишься! Да ничего он тебе не сделает!.. Тебе что, совесть мешает? Так по совести ты ему вообще ни тюбика не должен… Не улетел он… И не улетит. Кто ему там будет прислуживать? Таких дураков дома больше не осталось – ты последний был…

– Чего ты его на фиг не пошлёшь? – с любопытством спросил Никиту Ромка.

– Я пробовал… – безнадёжно вздохнул тот.

– Интеллигент ты хренов! – вспылил Василий. – Как ты пробовал? «Ах, простите…» «Ах, спасибо…» Да за «спасибо» на зоне, знаешь, что делают?.. Ну так, короче! Я тебе сейчас скажу, как послать… Наизусть выучишь, понял? И чтобы слово в слово!.. Телескоп! – рявкнул он, оборачиваясь. – Я т-тебе дам подслушивать! Хвост надеру!..

Услышав про хвост, Телескоп сжался в пушистый комок и вновь отступил, сердито посвечивая глазищами.

– Та-ак… – молвил Василий, сосредотачиваясь. – Значит, скажешь ему…

И медленно, слово за словом выговорил такое, что даже Ромка хмыкнул и поглядел с уважением. Никита оторопело моргал.

– Повтори, – потребовал Василий.

Никита, запинаясь, повторил. Василий заставил затвердить фразу назубок и результатом остался доволен.

– Когда будешь посылать, смотри в глаза, понял? И понаглее, понаглее, не дрожи!..

Никита Кляпов печально поблагодарил за науку и косолапо побрёл дальше – искать подходящий камушек. Василий и Ромка глядели в его сутулую спину, пока не затерялась среди опор.

– Чёрт его знает… – проворчал Василий. – В пробирке его выращивали, что ли?..

– Не пошлёт… – с сожалением молвил Ромка, присаживаясь на приступочек глыбы. – Вот ведь клоун, блин…

– Есть клоуны и покруче, – хмуро и многозначительно изронил Василий.

Ромка медленно повернул голову.

– Не понял, – надменно молвил он.

– Чего не понял-то? – проворчал Василий и, кряхтя, присел рядом. – Давно я с тобой поговорить хотел…

После этих слов Ромкина физиономия вновь стала утомлённой и разочарованной. Василий сидел, упрямо склонив лобастую голову и с преувеличенным вниманием разглядывал сломанный ноготь большого пальца.

– Может, к Пузырьку пойдём? – сердито спросил он.

Ромка поморщился.

– Да чего там у Пузырька делать? Водку жрать?

– Оно иногда и невредно, – буркнул Василий. – Чтобы дурь из башки выбить…

– Это из чьей же?

– Да из твоей!.. – Василий хмуро покосился на Ромку. – Мы ж с тобой вроде как бы уже и не чужие, а, Ром? Я вон тебя в тарелку загнал, потом назад тащил… пока сам не поумнел. По «конуре» опять же вместе шастали, от куклы Маши драли… Думаешь, мне легко теперь смотреть, как ты тут без дела шлёндаешь?..

– Не смотри… – безразлично посоветовал Ромка.

Справа подобрался Телескоп и присел на корточки, стреляя круглыми бойкими зыркалами то на Василия, то на Ромку.

– Ром! – Василий повернулся к собеседнику всем корпусом. – Ну что за сдвиг такой? Камушков не ломаешь, слоняешься… Водку вон уже даже не пьёшь…

– Курить хочу, – сказал Ромка.

Василий моргнул.

– А ты разве дома курил?

Ромка вяло пожал одним плечом.

– Так… Баловался…

– Ну ты даёшь! – только и смог сказать Василий. – Баловался… Я вон всерьёз дымил – и то бросил. А знаешь, как?.. Помолчи, Телескоп… Врач знакомый в морг привёл и показывает: два трупа, причём оба молодые ещё, лет по тридцать каждому… Вот, говорит, смотри. Берёт долото, рубит одному грудную клетку, там лёгкие – чистые, розовенькие! Ну, ясно, некурящий… А потом – другому. Так ты не поверишь – хлопья какие-то чёрные вместо лёгких… И я – всё. В тот же день и завязал…

– А им не всё равно было? – спросил вдруг Ромка.

– Кому?

– Трупам…

– Да ну тебя на хрен! – с досадой сказал Василий. – Распустил ты себя просто, вот что!.. Сачок ты! Самый настоящий сачок!..

– Тьок! Тьок! – возрадовался Телескоп, услышав знакомое слово.

– Тнись! – цыкнул на него Ромка.

Телескоп прижух и опасливо передвинулся поближе к Василию.

– Чего ж ты с ним так грубо-то?.. – упрекнул тот. – Дурак ты – и уши холодные, вот что я тебе скажу! Сам счастья своего не понимаешь!.. Ну вот подумай: кто ты был дома? Да никто. Так, шпана подворотная… А здесь? Специалист, золотые руки… Да хозяева, может быть, таких, как ты, нарочно ищут… Какого тебе ещё рожна надо? От армии открутился, девка тебе досталась – позавидуешь…

– Армия… – недовольно сказал Ромка. – Да что армия? Армия – два года, и на дембель. А тут всю жизнь…

– А «деды» тебя хоть раз метелили? – наливаясь кровью, рявкнул Василий. – Ты что ж, думаешь, в армии служба – мёд? Слушай… – осенило его вдруг. – Может, у тебя с Ликой нелады?

– Строит из себя больно много… – нехотя отозвался Ромка. – Такое гонит!.. И с хозяевами она знакома, и мыслями она с ними обменивается… Всю жизнь на мозги капали, а тут она ещё! Того нельзя, этого нельзя…

– Чего нельзя-то? – не понял Василий.

Вместо ответа Ромка ухмыльнулся ехидно и вроде бы даже повеселел.

– А правда, пошли к Пузырьку! – предложил он, изменчивый, как ветер. – Чего ступеньку просиживать!..

Обдаваемый неторопливым прибоем разноцветных световых волн, Пузырёк стоял в классической позе погорельца над пепелищем и скрёб в затылке. Змеевики, ранее оплетавшие рощицу стеклистых труб на манер повилики, – исчезли. В чёрных провалах кладовок уже не играли ласковые блики на грудах полупрозрачных бурдючков. О былом великолепии напоминала лишь свернувшаяся на полу карликовая глыба в виде человеческого уха. На некоторых трубах, правда, остались спиральные вдавлины, но чувствовалось, что скоро и они распрямятся.

– Да-а… – озадаченно тянул Пузырёк. – Это хорошо ещё, я вчера догадался кое-что в незаселёнку перетащить… Ну вот как это они так делают? Снаружи, что ли?

Кроме него, в помещении находились расстроенный Лёша Баптист и злобно усмехающийся Крест.

– Давно? – профессионально озираясь, спросил Василий.

– Да только что! – сказал Пузырёк. Особого расстройства на его мудром морщинистом лице, впрочем, не наблюдалось. Он, видимо, привык уже к таким налётам надзорок и относился к ним, как к чему-то неизбежному. – На десять минут вышел – спросить у Маши, как она подошвы заливает. А вернулся…

– Епишкин пистолет!.. – сокрушённо молвил Лёша Баптист. – Теперь, наверно, цены поднимешь?..

– А как же! – ухмыльнулся Пузырёк. – Мне, считай, всё по новой начинать…

Василий тем временем осмотрел помещение и, естественно, не найдя никаких следов, вновь присоединился к остальным.

– Чисто работают, – с уважением признал он. – Не иначе, дали снаружи щелчка – и всё в пыль.

– Пыль… – недовольно повторил Пузырёк. – Ну покажи мне эту пыль, раз ты такой умный! Пыль… Да они и пыли-то не оставляют!

– Зуб даю, Клавка навела, – с недоброй улыбкой изронил Крест.

Оживлённо потирая изжелта-розовые ладошки, возник дедок Сократыч.

– Так-так-так… – радостно озираясь, проговорил он. – Что ж, могу себя поздравить! Сроки погрома, согласитесь, я в прошлый раз назвал почти правильно… А что в кладовках?

– Пусто… – проворчал Пузырёк.

– Вели-колепно! – бодро воскликнул дедок. – Стало быть, можно считать доказанным, что причина погромов не в усталости труб, а в самом факте самогоноварения. Иначе, согласитесь, надзоркам было бы достаточно уничтожить только аппарат… И в этом случае возникает всего лишь один вопрос: почему они не сделали этого раньше?..

Крест брезгливо скривил рот и двинулся к скоку. Проходя мимо Сократыча, приостановился и окинул сияющего дедка недобрым взглядом.

– Голова – Бетховена, – процедил он, – а в голове – …

Сказал в рифму, что именно, – и канул с глаз.

– Ну ладно… – вздохнул Пузырёк. – Чего зря время терять? Пойду в «конуру», новый змеевичок соображу. А бак – уж завтра…

• Предыдущая
• 47/61
• Следующая