Квест - Акунин Борис - Страница 49

• Предыдущая
• 49/131
• Следующая

— Хабар? — оживился цыган, видя, что «налетчик» полез за пазуху. — Ценное что?

— Сейчас поглядим.

«Ответы. Начато 11 апреля 1930 г.», прочел Норд надпись на обложке. Открыл — расстроился: всего одна страничка, и на ней никаких химических формул, только в столбик несколько коротких строчек, судя по цвету чернил, написанных в разное время.

Но стал вчитываться — ахнул. Возбужденно потер висок — вскрикнул еще раз, уже от боли. Однако был так увлечен, что не заметил, как по пальцам снова заструилась кровь.

В «Эльдорадо» подельники вернулись вечером, когда вдоль Ленинградского шоссе давно уже горели редкие фонари. Особенно прятаться по дороге не понадобилось, потому что улицы на этой дальней окраине были темные, а прохожих встречалось мало.

Днем доктору выспаться не довелось, очень уж он разволновался. Из придорожной канавы беглецы перебрались в глубину рощи и просидели там до глубоких сумерек, благо в одном из карманов нордовской куртки имелся спецпаек: плитка кокагематина, которую честно поделили пополам. Этот чудесный концентрат, авторская разработка д-ра Г.Л.Норда, изготавливается из экстракта бычьей крови с добавлением сухого спирта, меда и кокаина. Не только питателен, но укрепляет силы и начисто отбивает чувство голода.

Скучать было некогда. Гальтон раз за разом перечитывал записи покойного профессора и пытался вникнуть в их смысл. Напряженная умственная работа заставляет забыть обо всем на свете, тем более о течении времени. Когда Витек толкнул «Котовского» и сказал: «Вроде темнеет. Пойдем, что ли?» — доктор очень удивился. Ему казалось, что еще утро.

Шли быстро — вдоль заборов, через пустыри и дворы. Путь занял не больше часа.

На первом этаже клуба, как обычно, было множество цыган. Правда, всё взрослые, для детей поздновато.

— Как я войду в таком виде? — спросил Гальтон перед крыльцом.

— Если не здороваешься, тебя не замечают. Не хочет человек, чтоб его видели — значит, нет человека.

И действительно, если кто-то и удивился появлению двух пугал, залепленных грязью и забрызганных кровью, то не подал виду. Гальтон прошел через зал, чувствуя себя невидимкой.

Он знал, что коллеги дома — на втором этаже горели окна.

Но оказалось, что Зоя сидела на лестнице, в темноте.

— Господи, живой! — закричала она.

Бросилась ему на шею, но не заплакала. Только всхлипнула, всего один раз. Характер у Зои был железный.

— Ты ранен? Я должна тебя осмотреть.

— Я в порядке. Оцарапан скальп. Крови много, но ничего серьезного. Это потом, потом. Идем наверх, я должен вам столько всего рассказать.

Коллеги выслушали рассказ в полном молчании. И у княжны, и у биохимика было одинаковое выражение на лицах: сосредоточенное и несколько недоумевающее. Ну, для китайской маски это неудивительно, но Зоя-то, Зоя? Чем объяснить ее реакцию? Не понравилось Гальтону и то, что коллеги как-то странно переглядывались, будто сомневались в правдивости его истории. Разве так встречают героя, который в одиночку (Витек не в счет) выполнил самую трудную часть задания?

Чтобы эта мысль наконец дошла до членов группы, доктор повторил главное еще раз:

— Директор уничтожен, то есть первая задача миссии успешно выполнена. Сыворотку, правда, добыть не удалось, но теперь нам доподлинно известно, что исходного материала — мозга Ленина — большевикам надолго не хватит. Другого источника получения экстракта у них нет. Да и этот представляется мне сомнительным. Подумаешь, Ленин. Тоже мне Спиноза! — Он позволил себе улыбнуться — честное слово, сказано было неплохо. Но коллеги смотрели на него все так же кисло, и Гальтон посерьезнел. — Не говоря уж о том, что без Громова работы над «сывороткой гениальности», скорее всего, невозможны. Он произвел на меня впечатление чрезвычайно замкнутого господина, который всегда работает в одиночку и не любит делиться секретами… Итак, формулирую вопрос для обсуждения: можем ли мы возвращаться, считая нашу миссию в целом исполненной? Или же следует задержаться и предпринять попытку добыть сыворотку?

Информацию о папке Норд приберег на десерт. Пусть сначала выскажутся. Заранее ясно, что они выступят за возвращение. Гальтон побился бы об заклад, что почтенный Сяо Линь непременно приплетет китайскую пословицу о том, что трудно найти черного кота в темной комнате, особенно если его там нет. Тут с триумфом и будет извлечен листок, свидетельствующий, что комната не совсем уж темная и кот в ней, вероятно, все-таки есть.

Хорошо, что пари не состоялось — Гальтон бы его проиграл. Зоя с Куртом снова переглянулись — и промолчали.

— Да что с вами? — рассердился доктор. — Вы что, транквилизаторов наглотались, от нервов? Я вас понимаю — просидеть почти сутки без дела!

— Мы не сидели без дела… — начала Зоя. — Нет, Айзенкопф, лучше вы.

Немец-китаец скрипнул стулом, закинул ногу на ногу.

— Когда вы не вернулись из рекогносцировки, мы не знали, что думать. Вернее, у нас имелось две версии. Я полагал, что вас засекли во время слежки и арестовали или застрелили на месте. — Он сказал это очень спокойно, а Зоя (доктор заметил) при этих словах вздрогнула. — Мисс Клински придерживалась иного мнения: что вы обнаружили место жительства Громова, попробовали проникнуть туда и с вами что-то случилось. Констатирую, что мисс Клински знает вас лучше, чем я. Впрочем, это неудивительно…

— Дальше, дальше, — поморщившись на бестактность, поторопил его Норд.

— У нас был только один способ получить хоть какую-то информацию — проверить, явится ли Громов на работу. Мисс Клински, разумеется, принять участие в этой вылазке не могла. Ее бы опознали. Поэтому она осталась дома ждать вас. А я отправился в Музей нового человечества договариваться об экскурсии для Университета трудящихся Китая имени товарища Сунь Ятсена. Подгадал, чтобы к шестнадцати ноль ноль оказаться в подземном гараже.

— Что, вахтер опять спал?

Сяо Линь молитвенно сложил руки ковшиком:

— У охранника, который изображает вахтера, внезапно случился инфаркт. Помните японскую банщицу? Не одни чекисты владеют техникой летальной инъекции.

— И когда директор не приехал на работу, вы всё поняли, — кивнул Гальтон, которому наконец стало понятно, почему его рассказ не особенно удивил коллег.

— А он приехал, — ровным голосом заявил Айзенкопф. — Ровно в шестнадцать ноль ноль.

— Нисколько. Только директорский кортеж состоял не из трех машин, как раньше, а из бронеавтомобиля и эскорта мотоциклистов.

— Это был не Громов, а кто-то другой. Вы же не видели его собственными глазами?

— Не только видел, но и сфотографировал. Я прихватил из кофра мини-камеру для секретной съемки. Сверхчувствительная пленка способна делать снимки при минимальном освещении. Вот, полюбуйтесь. У меня в универсальном конструкторе есть и мини-аппарат для фотопечати.

На стол легли несколько снимков: человек в шлеме выходит из броневика; человек оборачивается; лицо крупным планом.

Это вне всякого сомнения был Петр Иванович Громов!

И все же поверить было невозможно. Гальтон не проверял у застреленного директора пульс, но этому человеку в сердце попала пуля 45 калибра![74] В пиджаке зияла дыра! Пуленепробиваемый жилет исключался — из раны обильно лилась кровь густого венозного оттенка, а это верный признак поражения правых отделов сердца!

— Двойник, — сказал Норд, разглядывая снимок. — У Громова есть двойник. Вопрос лишь, кого я застрелил — настоящего профессора или фальшивого.

— У меня другая версия. — Айзенкопф похлопал узкими глазками. — Человек, которого я видел, шел с трудом и опирался на палку. Посмотрите на фотографию получше — видите, как он бледен? Думаю, никакого двойника нет. Вы стреляли в подлинного Громова, просто рана оказалась нетяжелой. Настолько, что директор смог в тот же день выйти на работу.

• Предыдущая
• 49/131
• Следующая