Взвод - Ливадный Андрей Львович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/74
• Следующая

Все происходящее плохо укладывалось в помутившемся, контуженом рассудке, – глядя как распадается на куски легковесный, хрупкий корабль Иван не мог понять: сами ли Чужие совершили непоправимую для себя ошибку, не соизмерив мощь человеческих средств взаимного истребления с конструкцией собственных кораблей, или их "надоумил" кто-то из согласившихся на сотрудничество людей?!…

Впрочем, сейчас это было неважно…

Связь… – Эта мысль настойчиво, глухо билась в ритме пульса, отдаваясь в висках ноющей болью.

Лейтенант сел, с трудом выбравшись из-под осыпавшейся на него горячей супеси. Рядом, откапывая скафандр с Бишем, работал саперной лопаткой Долматов, бруствер траншеи дымился, серое небо застилали сизые, причудливо свитые ветром дымные полосы…

Коммуникатор, встроенный в боевой шлем, работал постоянно, но на несущей частоте сейчас слышалось лишь приглушенное потрескивание статики.

– Старшина?… – С трудом выговорил Иван, отряхивая песок с автомата.

– На связи… – После долгой паузы пришел, наконец, ответ Булганина.

– Потери?

– Хорина убило. Наповал.

Лозин не помнил такой фамилии в списке своего взвода и понял, что речь идет об одном из танкистов, возможно том самом, который пол часа назад рассказывал о гибели дивизии.

– Перегруппируй людей.

Пока бойцы рассредотачивались, занимая новые позиции в уцелевших при бомбежке отрезках ходов сообщения, которые теперь превратились в изолированные друг от друга укрытия, Иван не выпускал из поля зрения третий, наиболее крупный корабль пришельцев. Исполинская слоистая "подкова" все это время находилась на почтительном удалении от эпицентра событий, но сейчас, избежав пагубных последствий неумелого бомбометания, корабль Чужих вновь приблизился и начал снижаться, совершая непонятные маневры над просекой, которая была слишком узка, для его габаритов.

Совершить благополучную посадку он не мог, и лейтенант, в ожидании докладов, перевел взгляд на окружающее их позицию пространство.

Местность вокруг изменилась до полной неузнаваемости. Перепаханная взрывами прогалина окончательно утратила привычный контур покатой возвышенности, теперь она представляла собой изуродованную воронками, нивелированную общим оседанием почвы площадь, над которой торчали выступившие из-под земли железобетонные конструкции. Лес вокруг пострадал не в меньшей степени: большинство пограничных деревьев с корнем выворотило взрывной волной, повалив по радиусу окружности, в нескольких местах из чащобы валил жирный дым, – это горели фрагменты двух чуждых кораблей, бомбивших укрепления…

Взгляд Ивана обежал окрестности и вновь вернулся к подковообразному исполину, который неподвижно завис над дорогой всего в пятистах метрах от передовых траншей, покачиваясь на высоте древесных крон.

Глядя на чужеродный корабль, Лозин испытывал странное ощущение холодного, созерцательного равнодушия. Он не знал, виной тому контузия, или натянутые до предела нервы направляли мысль в определенное русло, но впервые он смотрел на порождение иного разума, не задыхаясь от ненависти, а спокойно, даже взвешенно, будто бомбовые удары вышибли из рассудка все чувства…

Людей и Чужих разделяла неодолимая пропасть. Они разнились настолько, что трудно было даже вообразить точку соприкосновения. Их логика не поддавалась осмыслению, и отгремевшая бомбардировка только усилила чувство злого недоумения, – они в буквальном смысле утюжили Землю, не считаясь ни с людскими жертвами, ни со своими потерями, будто над ними довлел непонятный Ивану психоз…

Так могли действовать существа, у которых есть веские причины ненавидеть человечество, но земная цивилизация едва перешагнула порог ближнего космоса и попросту не успела перейти дорогу никакой иной расе.

Все это не находило разумного объяснения. Даже если принять к рассмотрению особенности строения чужих кораблей, то они с вопиющей очевидностью указывали на совершенно иную природную среду и условия обитания, которые сформировали техническую мысль чуждых существ.

Что им было нужно? Какова конечная цель их действий?

Тотальное уничтожение людей, как вида, имело смысл лишь в одном случае, – если Чужие хотели колонизировать Землю, уничтожив разумных обитателей планеты, но сохранить ее природу. Однако Иван сильно сомневался в том, что биосфера Земли подходит чуждым существам. В случае победы над людьми они будут вынуждены коренным образом видоизменять природу завоеванной планеты, и простое сопоставление необходимых для этого усилий с термином "целесообразность" порождало у лейтенанта ощущение нонсенса.

Либо он грубо заблуждался в своих интуитивных оценках, либо…

Мысль оборвалась, будто ее отсекли ножом.

Иван до последнего момента надеялся, что им удастся избежать открытого боестолкновения, – до восхода солнца оставалось несколько часов и, не смотря на "белые ночи", лейтенант рассчитывал, что под серым покровом сумерек он сможет вывести взвод с развороченных позиций, но все надежды в один миг обернулись тщетой, когда от зависшего над просекой корабля вниз внезапно посыпались фигуры Чужих.

Их было не меньше сотни; появляясь из открывшихся в днище исполинского корабля отверстий, они соскальзывали на дорогу по тонким, едва приметным нитям, издали похожим на паутину, и тут же разбегались в разные стороны, прячась за поваленными взрывной волной деревьями.

Ощущение созерцательности исчезло в один миг, разом нахлынули, вернулись утраченные было чувства, словно голову окатило жаром…

Чтобы не потерять общего видения ситуации Иван не стал включать увеличение, – разглядывать экипировку или анатомию Чужих он не собирался, – в такие секунды главное морально не спасовать перед подавляющим численными превосходством врага, проявить выдержку, ударить наверняка, и нанести максимальный урон, используя фактор внезапности.

Прошло несколько минут томительного, напряженного ожидания, прежде чем стало ясно, что Чужие не ожидают серьезного противодействия со стороны перепаханных бомбежкой укреплений.

Темный вал, состоящий из сотни инородных фигур, спокойно, организованно сформировался под днищем высадившего их корабля, и ксеноморфы двинулись вперед, медленно накатываясь на развороченные укрепления, словно жуткая приливная волна.

Иван замер, в болезненном ожидании преждевременного выстрела, но, перепаханные воронками траншеи молчали, будто там не было никого живого…

Он посмотрел на жуткую волну приближающихся фигур, и дальномер послушно выдал на проекционное забрало боевого шлема цифровое значение дистанции:

Четыреста метров…

Триста пятьдесят…

Триста…

Позиции взвода молчали…

Вот когда дали свои рациональные всходы изнурительные марш броски, ночевки под открытым небом, сотни часов боевого слаживания отделений, превратившие группу бойцов в единый организм, со стальными нервами, общим рассудком и несгибаемой волей…

Они ждали, буквально исполняя приказ командира: бить только наверняка…

Двести метров…

Уже невооруженным глазом можно было различить отдельные фигуры Чужих…

Сто пятьдесят метров… 

В этот миг запредельного напряжения, когда черно-сизая масса инородных тел подступила почти вплотную к передовым траншеям, лейтенант услышал, как за его спиной в разных местах раздались приглушенные хлопки выстрелов из подствольных гранатометов, и секунду спустя яркие сполохи разрывов ударили посреди боевых порядков Чужих, нанося чудовищный урон наступавшим в полный рост ксеноморфам.

Видимо логика этих существ начисто отвергала саму вероятность того, что после химической атаки и двух волн ковровой бомбардировки, среди полузасыпанных траншей может скрываться хладнокровный, способный к яростному и осмысленному сопротивлению противник.

Их тактика массированных ударов была слишком проста, прямолинейна, она годилась для уничтожения гражданского населения, но в столкновении с закаленными бойцами, прошедшими все круги ада локальных внутричеловеческих конфликтов, Чужим следовало остеречься подобного примитивизма…

• Предыдущая
• 45/74
• Следующая