Опоздавшие к старту - Ливадный Андрей Львович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая

– Зачем мы его отпустили? – Спросила Инга.

– Чтобы он отрапортовал о выполнении задания.

– В смысле, что убил меня?

– Наверное. Я не знаю, какой у него был приказ. Ликвидировать цель. Наверное, цель – ты. Только вот скажи мне, старику, чем ты так насолила сервам, что они прислали за тобой вооруженных андроидов? Слава Богу, не боевой модификации, а то так просто не справились бы.

– Вы извините, Матвей Иванович, что втянула вас… – Запоздало извинилась Инга.

– Извиняю. – Дед Матвей беззлобно улыбнулся. – И все же, просвети старика?

– Спутник я перепрограммировала.

– Серьезно?! – искренне удивился Матвей Иванович.

– Куда уж серьезнее. Я ведь училась в академии на специалиста по спутниковым группировкам. Знаю кое-какие технические коды, вот и воспользовалась, чтобы получить доступ.

– Получилось?

– А как же. Я такой пароль на входе установила, что ни одна машина не разгадает.

– Толково. – Непонятно чему обрадовался дед Матвей. – Вот что, оставайся ты пока у меня. Надо мне подумать, может, есть смысл познакомить тебя кое с кем.

– С кем же?

– Ну, например, со Спреем.

Инга на секунду потеряла дар речи.

– Со Спреем? Он жив?

– А что ж ему сделается. А ты откуда про Спрея знаешь?

– Долгая история.

– Ну, пойдем, расскажешь. Мы чай так и не допили. А заодно хотелось бы узнать, где ты так стрелять научилась?

– В виртуалке. – Пожав плечами, ответила Инга.

– На симуляторе что ли?

– Ага. На старом, где надо по настоящему бегать и все такое. От скуки научилась.

– Ну ладно пойдем. Мои сервы пока этих с глаз долой приберут.

Утро выдалось пасмурным.

Невидимое солнце взошло за пеленой клубящихся зеленовато-серых облаков, зато ветер утих, не мел пыль, не пригибал к земле сухие пучки травы.

Инга вышла на крыльцо, присела, зябко кутаясь в большую не по размеру куртку.

Вдали чернел мертвый лес, дальше, над сливающимися воедино ветвями-кронами высились руины каких-то сооружений.

Тихо, без скрипа открылись двери ангара с гофрированной крышей, оттуда появились сервомеханизмы, чинно, строем проследовали к теплицам, где дед Матвей выращивал овощи для еды. Лениво застыли, не вращая лопастями, ветряки электрогенераторов, неподвижный воздух был душен, как перед началом грозы.

Инга смотрела вокруг и с каждой новой подробностью, деталью окружающего все острее понимала, – мир, открывшейся ей после бегства, страшен и чужд, он вызывает дрожь, даже прирученные, чинно прошагавшие мимо нее сервы вызывали антипатию, граничащую с ненавистью.

А как же Ланцет? – подумалось ей, но от промелькнувшей мысли стало только хуже. Лгать себе она не привыкла, но и мысленно обижать спасший ее механизм не хотелось, а ведь стоило, наверное, признаться, что и к нему, не смотря ни на что, она все еще относилась с подозрением.

За спиной скрипнула дверь, Инга резко обернулась, готовая вскочить, но на плечо легла твердая рука, и дед Матвей произнес:

– Что ж ты так пугаешься, дочка?

Инга пожала плечами, обмякла, не став отвечать на вопрос. Оправдывать свою нервозность не хотелось, и она промолчала, глядя на черную кромку леса, возвышающиеся над ним ободранные решетчатые конструкции и несколько многоэтажных зданий, крыши которых, наверное, цепляли мутное подбрюшье облаков.

– Что там? – Спросила она.

– Был когда-то исследовательский комплекс. – Ответил дед Матвей. – Что конкретно изучали, не знаю, но, судя по находкам, что волокут оттуда, комплекс был как-то связан с колониальным проектом.

– Что значит «волокут»? – Удивилась Инга. – Кто?

– Люди. Ты что же думаешь, Земля совсем опустела?

Инга опять не нашлась что ответить. Действительно, ей казалось что Город, – она даже мысленно произносила слово с большой буквы, – оставался единственным пригодным для проживания местом, остальное, как им говорили, – Пустоши да разные гиблые места без определенных названий.

– Я конечно не психолог. – Матвей Иванович скрутил сигарету. – Но поговорить нам с тобой нужно.

– Зачем? – Вздрогнула Инга.

– Не зачем, а почему. – Мягко поправил ее дед Матвей. Боишься ты. Боишься и ненавидишь. Уж извини, через окно видел, как ты на сервов моих смотрела. Думал взглядом их испепелишь. Тяжело так жить.

– А как же иначе?! – Инга почувствовала, как вдруг кровь прилила к голове, в ушах зашумело, – да она ненавидела мир, ненавидела, потому что ее пытались убить, потому что она одна беззащитная, потерявшаяся…

– Вот ты послушай меня, старика, а уж дальше сама рассудишь. Я ведь тоже не в таком мире родился и Землю другую помню, Не скажу, что она была цветущей и счастливой, но конечно не такой, – он кивнул в сторону черного леса. – Ты боишься и ненавидишь только по одной причине: потому что не понимаешь окружающего тебя мира. Не видишь в нем ничего, кроме своего отраженного от сотен непонятных предметов и явлений страха.

– А я должна его любить? – С вызовом спросила Инга.

– Нет. Не любить. Но понимать. Тогда исчезнет страх, и ты сможешь жить. По крайней мере, осознано выберешь путь, по которому идти, а гонимая страхом, ненавидящая все сущее, далеко ли уйдешь?

– Разве можно понять вот это? – Инга обвела взглядом клубящийся пепельными тучами горизонт, мертвые деревья, остовы зданий, потрескавшуюся землю с пожухлыми пучками засохшей травы. – Вот вы Матвей Иванович, не боитесь? Приручили сервов, а где уверенность, что они не убьют вас?

– Уверенность есть, и объяснить ее просто. – Дед Матвей долго крутил в пальцах свернутую сигарету, потом прикурил все же, стараясь не дымить на Ингу. – На длинные лекции у меня таланта не хватит, а в двух словах свое понимание расскажу:

– Биосфера почти уничтожена, но природа рано или поздно восстановит былые позиции. Сохранилась техносфера, и выжили люди. Вот две силы, что действуют в окружающем мире. С одной стороны машины, с другой – мы. Мутациям подвергаются обе стороны, но все же машины до сих пор могут быть классифицированы, а их программные задачи известны. Такие образцы техники можно приручить, – вернуть им былое предназначение. Другое дело – пораженные программными вирусами образцы техники и люди, подвергшиеся мутациям. Они в основном представляют непредсказуемую силу, и встреча с ними в большинстве случаев не сулит ничего хорошего. Если ты, – он взглянул на Ингу, – знаешь, что тебя окружает, то можешь либо избежать опасности, либо противостоять ей. Я, как видишь, живу в Пустоши. Иногда бывает трудно, но справляюсь.

– А как же машины, которые пытались меня убить?

– Сложный вопрос. Мне, честно говоря, то же не все понятно. Мои собственные сервомеханизмы покушались на меня незадолго до начала пылевой бури. Но недавно у меня останавливались на отдых трое военных. Они и рассказали, как был разрушен Барьер, и что происходило незадолго до падения защиты границ.

– А что случилось? – Инга вдруг почувствовала, как замерло сердце. О том, что Барьера на границе больше не существует, она вообще не знала.

Дед Матвей машинально погладил бороду, под которой прятался уродливый шрам.

– Кто-то использовал нашу систему глобальной связи и навигации для передачи вируса. – Произнес он, нарушив возникшую тишину. – Орбитальная группировка посылала на землю не полезные сигналы, а пагубные команды, заставляющие машины действовать несвойственным для них образом. Оказалось, что в век высоких технологий терроризм может принимать общепланетарные масштабы, распространяясь по сетям как чума, только в миллионы раз быстрее. Ты же понимаешь, – исполнительные машины не люди. Это человек может иметь убеждения, сомневаться, испугаться, наконец, а сервомеханизм лишен все перечисленных недостатков. Получив задание, он выполнит его.

– И что же мне теперь делать? – Инга была растеряна и не могла скрыть этого. – Назад в город мне нельзя, в Пустоши – боюсь…

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая