Ксеноб-19 - Ливадный Андрей Львович - Страница 49
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
От таких вопросов и ощущений ее вновь бросило сначала в жар, затем вернулось ощущение холода…
Чтобы не закричать, она перевела взгляд на Светлова, сосредоточилась на нем, и тут же болезненно, трепетно ожили иные мысли, наложенные на прежний фон непонятных ассоциаций:
Кто ты Антон? Почему все ноет в груди, а разум тянется к тебе? Что за спасение ты несешь? Почему я искала именно тебя, едва живая, практически ничего не помнящая?
Странное, сладкое и одновременно пугающее чувство духовной близости, вроде бы ничем не обоснованное, но крепкое, словно камень.
Чем же мы так похожи с тобой? И почему мне так страшно от неясных, недопонятых, будто заново нарождающихся чувств?
– Антон… – Ее пересохшие губы с трудом шевельнулись, прошептав его имя.
Он как будто возвращался из другого мира.
Шепот Даны обжег рассудок, но его пальцы не дрогнули, продолжая машинально гладить ее по щеке.
Они встретились взглядами.
Бездна.
Черный омут безвременья, вот что отражали их глаза. В зрачках Даны и Антона таилось нечто, еще не осознанное ими, как данность, все проходило на грани смутного тревожного предчувствия?.. Или общего воспоминания?
А души трепетали, бились в грудную клетку глухими, неровными ударами сердец.
Было страшно. Им обоим было страшно в эти минуты, потому что чувства, зародившиеся в душах, казались неведомыми.
Абсурд? Что случилось здесь и сейчас, за чертой укрепленной Цитадели, посреди враждебного пространства? Почему, не сказав ни слова, они как будто говорили друг с другом много часов подряд?
– Антон, мне страшно…
Он отнял ладонь от ее щеки, и крепко сжал пальцы Даны.
– Мне тоже… – Почему-то шепотом ответил он.
– Я как будто падаю в пропасть…
Он попытался отчаянно сопротивляться нахлынувшему, будто волна чувству, но разум тонул в потоке эмоций, лишь крепче, до боли сжимались пальцы…
– Дана, я не знаю, что будет дальше. – Тихо ответил он. – И уже не уверен, что прошлое однозначно… Что-то происходит, со мной… С нами…
Она не ответила, но взгляд Даны вдруг переместился.
Антон медленно повернул голову.
В открывшихся дверях каюты стоял Клаус и молча, растерянно, потрясенно смотрел на них.
В его глазах читалось точно такое же выражение, словно он, отключившись от реальности, падал в бездну.
Неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, но внезапное, резкое торможение «Ланцета» вырвало их из необъяснимого оцепенения.
– Проклятье… – Клаус едва устоял на ногах. – Курт что происходит?!
– Олонги! – Пришел краткий ответ по громкой связи. – Не знаю, что делать. Тут тупик.
– Что значит тупик!?
– Конец древней дороги! Какая-то насыпь, знаки, гора покореженной техники…
– Мы идем, ничего не делай! – Антон с необъяснимым облегчением ощутил, как отхлынули обуревавшие его тревожные чувства, словно реальная опасность была намного проще и предпочтительнее чем незримый мысленный контакт, возникший между ним Даной и Клаусом.
– Я с вами. – Дана попыталась встать. – Антон помоги мне!..
Ее требовательный тон и внезапно окрепший голос не смутили Светлова, хотя он должен был насторожиться.
– Давай, милая, только скорее, – он протянул руку, помогая ей встать, и уже не ощущая того, как у Даны вдруг все оборвалось в груди от сказанного им слова: милая…
Что же происходит?… – Она больше не ощущала слабости, хотя перед глазами все плыло, двоилось, но причиной были обыкновенные слезы…
Горячая капля сорвалась с ресниц, обожгла щеку.
Она что-то делала, двигаясь вслед за Антоном, а сознание сосредоточилось на новом чувстве.
Еще одна слезинка сорвалась с ресниц.
Как горячо…
Я помню… Это было очень давно… Так давно, что время утратило смысл, превратившись из объективной величины в абстрактное понятие, которым оперировал не разум, а так болезненно и внезапно очнувшаяся душа.
Мысль звучала как заклинание, способное возвратить из небытия частицу утраченного «эго»…
В узком коридоре Энтони молча, сосредоточенно боролся с Миллером. Именно боролся, потому что доктор не умел драться, он цеплялся за противника, повиснув на нем, не давал двигаться, а Хоук молча отдирал руки Генриха от одежды, порываясь прорваться к шлюзу.
Ситуация уже давно вышла за рамки здравого смысла.
Что происходило с людьми, как только «Ланцет» удалился от Цитадели не смог бы, наверное, объяснить никто. Ну, допустим, Энтони еще можно было понять: после произведенного Клаусом «внушения» он притих ненадолго, вроде бы смирившись с существующим положением вещей, но как назло Генрих предложил выйти в салон, полагая, что узость каюты неблаготворно влияет на психику Хоука
Вот тут док крупно просчитался.
Вмонтированные в переборки стереоэкраны оказались включены на внешний обзор, и вполне естественно, что после резкого торможения Энтони, устоявший на ногах прежде всего взглянул на них.
В первый момент Хоук оцепенел: видеть олонга в таком приближении ему не приходилось никогда в жизни…
Все… Теперь нам точно конец… – Тоскливая мысль шарахнулась в опустевшем рассудке, а затем на смену оцепенению пришел нервный срыв: зная где расположен оружейный отсек Энтони молча рванулся к нему, но Генрих, потрясенный не менее чем Хоук, сумел не только предугадать намерения своего «подопечного», но и встать у него на пути:
– Энтони не сходи с ума! Ты погибнешь и погубишь всех нас!
Хоук ничего не ответил, он молча врезал доктору в челюсть, но, попытавшись оттолкнуть Генриха и освободить себе проход, совершил ошибку. Миллер вцепился в него, как клещ…
– Хоук! – Клаус буквально взбесился от всего происходящего. Он был готов сейчас порвать Энтони на куски, действуя голыми руками, но внезапно в картину происходящего вплелся спокойный, в буквальном смысле леденящий голос Светлова:
– Всем разойтись!
Простая фраза, произнесенная таким тоном, от которого озноб драл по коже, возымела действие, все невольно подчинились приказу, даже Миллер разжал свою мертвую хватку, отпрянув к стене небольшого, имевшего овальную форму салона.
– Садитесь! Я сказал – всем сесть в кресла!
Светлов не говорил – он выдавливал из себя слова, но подчинение было беспрекословным: все включая Дану и Клауса заняли свободные места за небольшим складывающимся в случае необходимости столом.
– Теперь смотрите на экраны и приходите в себя! – Антон не заметил что осип, произнося предыдущие фразы. – Эти механизмы не опасны! Они разрушены!
Действительно Светлов за короткие мгновенья успел увидеть главное – механизмы, перегородившие дорогу «Ланцету», представляли собой не более чем скопление металлокерамики.
Когда-то давно здесь был бой.
Ясное, хрустальное осеннее небо опрокидывалось над островком мертвого черного леса.
Земля, навек потерявшая способность к плодородию, сплошь покрытая остекленевшими по краям оспинами воронок, узловатые, немыслимо перекрученные стволы и ветви непонятно кем посаженного, как выросшего и почему погибшего леса.
Мир, которого нет… – Фогель по привычке осмотрелся по сторонам, но движения не заметил, здесь действительно все погибло, превратилось в молчаливые свидетельства былого.
Он готов был поклясться, что люди не имеют никакого отношения к той истории, что вершилась тут когда-то.
– Командир, – он обернулся, – здесь нет наших машин. Только олонги…
Светлов и сам видел это. В душе продолжало расти чувство тревоги, не опасности, а тревоги, дискомфортной, гложущей нервы, не дающей покоя, будто он все время упускал что-то очень важное.
Островок черного леса выглядел чужеродным вкраплением на фоне безжизненной равнины. Здесь не росли даже вьюны. Картина выглядела более чем странно.
Пока они с Фогелем осматривались, из шлюза «Ланцета» появилась еще одна фигура в защитной экипировке. Дыхательная маска в отсутствии боевого шлема смотрелась нелепо, но Антон воздержался от комментариев, Дана явно надела первое, что попалось под руку, ее следовало отругать за такую небрежность, однако Светлов молчал. Он не хотел ломать хрупкую тишину, слова почему-то казались лишними, едва ли не кощунственными, будто они все имели какое-то отношение к разыгравшейся тут трагедии.
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
