Ксеноб-19 - Ливадный Андрей Львович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/65
• Следующая

Все… Все не так, будто подменили саму реальность.

Мимо стремительно пронеслось что-то темное, стремительное, едва уловимое взглядом на фоне сумерек, но… от движения, которое почти не уловил взгляд, внезапно дохнуло теплом, чем-то давно забытым, но близким и понятным.

Чувство промелькнуло и исчезло, оставив лишь потревоженные пласты тумана, который медленно закручивался ленивыми спиралями в тех местах, где его потревожили стремительные обитатели черного леса.

Она шла наугад, с трудом вдыхая стылый, влажный воздух, ноги едва слушались, заплетаясь на каждом шагу, выпирающие корни мертвых деревьев казалось вылазят навстречу, специально не давая идти.

Мир вокруг сужался, он грозил навек сомкнуться молочной пеленой, закружить измученный рассудок, не дать сбыться единственной теплившейся надежды – дойти, увидеть знакомое, пусть чужое, но знакомое место и…

Дальше царила неопределенность.

Черный лес казался бесконечным, но это был обман: он окончился внезапно, будто деревья отпустили ее – измученную, полную чуждых ощущений, заблудившуюся в тумане и в собственных растерзанных мыслях.

Впереди, едва освещенный тусклой полоской нарождающейся зари, за выжженными дотла пустошами высился город, он мрачно подпирал небеса, словно циклопический памятник величию иного разум, постичь который она не могла, как ни пыталась это сделать.

Жить.

Мыслить.

Вдыхать чужие запахи, содрогаться от незнакомых чувств, питать последнюю… нет единственную надежду, – вот все ,что оставалось ей этим страшным, стылым утром.

Под босыми ногами болезненно ощущалась спекшаяся корка местами остекленевшей почвы, но теперь идти стало легче, – туман остался позади, а ориентир, который видно за десятки, если не сотни километров высился, будто молчаливый памятник надежде.

Надежде вновь обрести себя, понять, кем или чем она стала….

Наваждение исчезло, Дана открыла глаза, но все присутствовавшие в лаборатории, включая Миллера, для которого мнемонический контакт не являлся чем-то необыкновенным, все еще находились под сильным впечатлением от обрушившихся на них чувств.

Антон и Клаус так и застыли у порога, а Генрих с Даной продолжили беседу, как будто не замечая их.

– Ты уверена, что это все же воспоминания, а не бред? – Сглотнув вставший в горле комок, осторожно поинтересовался Миллер.

–Уверена. Остальное, как в тумане. Я не помню, кем была, что случилось со мной.

– А как же Антон? Ты ведь его узнала. Но прежде ты смогла отыскать его адрес, что не так просто, можешь мне поверить.

– Антон… – Она произнесла имя Светлова, и ее голос дрогнул. – Его образ был со мной. Его я помню. Порой мне казалось, что он единственный, кто не дает умереть рассудку. Вам, наверное, не понять меня, Генрих. Все, все как в тумане, нет прошлого, только черный лес, да его образ, как спасение от тьмы. И еще далекие огни города. Я знала – Антон там. Мне казалось, что когда найду его, все встанет на свои места, вернется память, он расскажет мне что-то очень важное, и мир вокруг изменится.

– Мир изменился?

– Не знаю. – Честно призналась Дана. – Я не помню, что было раньше. Как будто памяти нет вообще, а жизнь началась там, в черном лесу. Но ведь это не так, правда?

– Конечно не так. На новорожденную ты не похожа, могу заверить со всей ответственностью. Подумай сама – ты прекрасно владеешь речью, свободно общаешься. Провал в памяти объясним.

– Чем?

– Ты провела много лет в камере поддержания жизни. Мы ведь не знаем, что на самом деле случилось с тобой и другими людьми, работавшими вне города на непонятных раскопках.

– Когда это было?

– Двадцать лет назад – ответил Миллер, который решил не скрывать правды. – Произошла трагедия, возможно часть членов экспедиции получили ранения, в результате внезапного столкновения с механоформами, оставшимися на планете после исчезновения существовавшей здесь цивилизации. Антон принимал участие в спасательной операции, это он обнаружил камеру поддержания жизни, в которой находилась ты.

– А как я попала в нее?

– Это пока загадка. Я не нашел на твоем теле явных следов ранений. Существует факт, – от начальника экспедиции поступил сигнал бедствия, просто условный сигнал, не объясняющий сути случившегося, ты понимаешь меня?

– Да.

– На помощь к вам послали подразделение, в состав которого входил и сержант Светлов. Бойцы были атакованы неизвестными тогда механоформами, но они продолжили выполнение задачи, в надежде отыскать участников экспедиции… но нашли только несколько камер поддержании жизни. Потом произошло новое уже массированное нападение. Антон и еще несколько человек сумели вырваться из зоны раскопок, увозя на поврежденной машине несколько спасательных капсул. В районе черного леса произошел последний бой, в котором выжило всего трое бойцов: Светлов, Фогель и Фриенбагер. Их с тяжелыми ранениями удалось вытащить, а вот камеры поддержания жизни, как считалось, были разрушены вместе с вездеходом.

– А как же я?

– Думаю, тебе повезло. Взрыв мог выбросить твою камеру из бронемашины, не разрушив ее. Автономного ресурса автоматической системы поддержания жизни хватило на два десятилетия, потом когда он иссяк, автоматика камеры отключилась, предварительно освободив тебя из-под своей опеки. Иного объяснения твоим воспоминаниям я не нахожу. Ну а причин для амнезии тут может быть сколько угодно. Удивительно, что ты вообще сумела добраться до города. И мне совершенно непонятно как ты смогла отыскать квартиру Светлова, а перед этим попасть в его личный виртуальный мир.

– Это было несложно. – Неожиданно ответила Дана. – Все получилось само собой. Я мысленно искала его, и вдруг мое сознание попало в сеть. Я даже не испугалась. Мне все казалось понятным и простым, будто рассудок вернулся в привычную для него реальность. Я чувствовала, что Антон где-то рядом, просто следовала своей интуиции. Но он исчез, едва я смогла сказать ему пару слов, а потом… потом вернулась другая реальность, сеть отторгала меня, но прежде чем окончательно сдаться, я смогла отыскать в базах данных его адрес. Вот и все, Генрих, никакой мистики. Я вошла в сеть с помощью импланта, попыталась связаться с Антоном, а когда попытка провалилась, нашла его адрес. Дальнейшее помню смутно. Очень хотелось есть, было холодно… Я шла по каким-то улицам, потом рядом остановилась машина, наверное автоматическая, потому что водителя там не было. Я назвала адрес и снова на какое-то время отключилась. Пришла в себя подле подъезда огромного дома, поднялась на лифте, нашла нужный номер квартиры. Дверь была не заперта.

– И что.

– Не помню. Дальше вообще ничего не помню, до того момента, как очнулась тут.

В лаборатории на некоторое время воцарилась тишина, затем Миллер задал очередной вопрос:

– Скажи, а образ Антона, он изменился?

– Не понимаю?

– Я хотел знать есть разница между тем образом, что хранила твоя память и настоящим обликом Светлова?

– Да, наверное. Он немного другой, но это он!

– Как ты узнала его? Лицо? Фигура? Голос?

– Нет. Душа. Она не изменилась, разве что чуть-чуть.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что способна воспринимать внутренний мир другого человека?

– Генрих, не мучайте меня. Я не знаю как это объяснить. Я помню его облик очень смутно. Расплывчатая фигура с оружием… А внутри – чувства, мысли, я не знаю, называется это душой, или еще как-нибудь. Как будто призрачная оболочка, заключающая в себе сущность.

– И эта сущность не изменилась?

– Я же сказала – нет!

– Док, может, хватит? – Намеренно громко откашлявшись, произнес Клаус.

Они оба одновременно замолчали, повернув головы. Видимо, Дана и Генрих были так поглощены своей беседой, что действительно не замечали вошедших.

Антон прошел между блоками аппаратуры и укоризненно посмотрел на Миллера.

– Не слишком для первого раза?

– Увлекся. – Генрих развел руками. – Дана, ты как себя чувствуешь?

• Предыдущая
• 42/65
• Следующая