Солнце светит не всем - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/63
- Следующая
К академическому комплекту прибавлялось снабжение из распределителя – мамане (доктору химических наук, между прочим) никогда не доводилось всполахиваться на крик соседки: «Полукопченую выкинули!» К тому же папаня постоянно ездил за кордон – на конгрессы, симпозиумы, семинары… Вполне понятно, что Игорь в самом деле с младых ногтей ну ни в чем не нуждался.
Папа отвечал на заботу партии и правительства остроумнейшими подходами к расчету траекторий спутников и баллистических ракет. Игорь же заботу, которой его окружала семья, в свою очередь оправдывал блистательной, восхитительной учебой.
В восемь лет он в уме извлекал квадратные корни из четырехзначных чисел. У него была феноменальная память. Любую книгу, будь то даже поэма Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» или таблицы Брадиса, он мог цитировать наизусть, начиная с любой страницы. В десять лет прочитал семь томов Большой Советской Энциклопедии и помнил из прочитанного все, вплоть до американского биохимика Элкана Блоута и Велижа, города в Смоленской области (9 тысяч жителей, пристань на реке Западная Двина).
Но дальше первых семи томов Игоряша не продвинулся. Читать энциклопедию стало ему скучно. Как быстро наскучивало и все остальное.
Надо сказать, что, если бы академик-папа обладал хотя бы половиной способностей своего сына, Нобелевская премия была бы у него в кармане. Ее, эту премию из рук шведского короля, Игоряше кто в шутку, а кто и всерьез в детстве прочил. И, наверно, не зря. Но…
Игорь был ленив. Ленив катастрофически, фантастически, феерически. Ему, в сущности, при его способностях и окружении, даже и не требовалось никогда ни к чему прилагать усилий. Хочешь икорочки черненькой? На тебе икорочку. Джинсы «Ливайс»? Папа привезет три пары: одну парадную, другую для школы, третью для двора. Машину? На семнадцатилетие Игоряша получил новенькую «восьмерку».
Естественно, Игорь с золотой медалью окончил среднюю школу и без труда поступил в школу высшую. Выбрал Игоряша мехмат МГУ. И тут, в сентябре 1985-го, буквально в один день произошли три события, предопределившие его дальнейшую судьбу.
Сначала однокурсники затащили его в пивную – знаменитую в ту пору «Яму» на углу Пушкинской и Столешникова. До того вкуса пива, как и другого алкоголя, целомудренный Игорь не знал. Обстановка пивной со сводчатыми потолками и неумолчным пьяным гулом, как и само пиво, Игорю не понравилась. Не понравился и последовавший за пивом сладкий портвейн «Кавказ». Категорически не понравилось ему также состояние опьянения. (И впоследствии всю свою жизнь наш герой никогда – ни в день рождения, ни на чьих-нибудь поминках, ни даже в Новый год – не притрагивался к спиртному.)
После портвейна однокурсники затащили ничего не соображавшего Игоря в общагу. Смутно помнились такси, лифт, дымная комната…
Очнулся он в полной темноте от громких и сиплых звуков. Раскалывалась голова. Он разлепил глаза и обнаружил себя лежащим навзничь. Верхом на нем сидела большая женщина и совершала возвратно-поступательные движения. Ее огромные груди мотались перед Игорьковым носом. Кроме напряжения внизу живота, Игорь, обесчувствленный алкоголем, не ощущал ничего. Женщина трудилась вовсю и ритмично стонала. Ее огромный живот хлопал по его животу. К Игорю постепенно возвращалось сознание, и он понял, что происходит то, о чем он года четыре мечтал в тишине своей комнаты на Соколе, – его лишают невинности. Ни радости, ни сладости он от этого не испытывал.
Наконец женщина исторгла хриплый вопль победы и повалилась головой Игорю на грудь. Он по-прежнему не чувствовал ничего. «Ах ты, мой бедненький малышечка», – жарко прошептала она и стала лизать ему сосок. И тут он наконец кончил. Это было похоже на какой-то пшик – просто наступило облегчение, будто бы он помочился. Реальный опыт не шел ни в какое сравнение с тем идеальным, который он приобретал в одиночку в собственной комнате, сжимая свой член и вызывая в уме образы полураздетых одноклассниц.
Женщина навалилась на него. Тело ее обмякло. Через минуту она уже спала, чуть всхрапывая. Общежитская койка была узка даже ей одной, поэтому Игорь выкарабкался из-под нее и стал разыскивать в темноте разбросанную по всему полу одежду. Только сейчас он заметил, что на соседней койке тоже кто-то возится и стонет. Он выскочил из комнаты, так и не найдя носки и майку.
Феноменальная память в этот раз изменила ему, и он так и не мог вспомнить впоследствии, ни как звали эту женщину, ни как она выглядела, ни в какой комнате происходило сие действо.
Но ночь продолжалась. Противоударные водонепроницаемые часы «Сейко» на запястье (подарок папани) показывали половину третьего, ехать домой на Сокол не было денег. Посему он зашел в комнату, где жили его новоявленные друзья – тоже первокурсники, как и он.
В комнате было дымно. Сокурсники-собутыльники, почти протрезвевшие и мрачные, играли в карты. Игоря поприветствовали вяло.
Он жадно выпил воды прямо из носика чайника и присел на ручку единственного в комнате кресла наблюдать за игрой. До того девственник Игорь ни в какие карточные игры, даже в дурака, не играл: карты в сознании родителей были таким же символом разврата, как папиросы и дурные женщины.
Игра, в которую резались друзья, называлась преферансом. К концу пульки Игорь, внимательно следивший за событиями, уже понимал ее механизм. Когда подсчитали результат, он попросился играть в следующей партии четвертым.
Стали играть – на интерес, ввиду присутствия новичка. Игорь выиграл, причем двести вистов, – только везением такой результат объяснить было нельзя. Соперники этого не поняли и в следующей «пуле» объявили игру по копейке за вист – стандартная студенческая ставка тех лет.
Игорь снова выиграл – триста пятьдесят вистов, или три рубля пятьдесят копеек. Только везением объяснить это опять же было нельзя. А Игорю и не сказать, чтоб особо везло. Просто он, с его фантастической памятью, знал, какие карты на руках у противников, какие – лежат в прикупе, какие – сносят его соперники. Рубашку заигранной колоды он помнил так же, как если бы карты смотрели на него лицом.
- Предыдущая
- 4/63
- Следующая
