Парфюмер звонит первым - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 19

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая

(Как раз в это время Таня объяснялась в Ленином костровском дворе со старушенциями, но он, естественно, не мог знать об этом.)

«КамАЗ» отвалил, обдав Леню сизым дымом. Водила гуднул напоследок тепловозным гудком, выбросил из окна руку в прощальном приветствии.

Сберкасса оказалась рядом с почтой, прямо на главной площади Шахтерска. У окошечка толпились старушки и две мамашки с грудничками. Все, кроме бессмысленных малышей, бросали удивленные косяки на заросшую, запыленную Ленину физиономию, на его шортики. Он терпеливо дождался своей очереди. Протянул в окошечко кредитку:

– Я могу снять наличные?

Операторша несильно удивилась – прогресс, видать, дополз и до такой дыры, как Шахтерск. Выбросила на прилавок устройство для считывания PIN-кода.

– Введите ваш PIN, – пропела она. Леня, очевидно, все-таки произвел на нее впечатление. «Остаться бы здесь навсегда, – промелькнула в усталом мозгу мысль, – жениться на этой миленькой финансистке, детишек завести. Тихо, уютно, а главное, чтобы за тобой никто не гнался и ни от кого не приходилось прятаться».

– Какую сумму вы желаете снять?

– Все, кроме десяти рублей. А что вы, девушка, делаете сегодня вечером?

Кассирша вспыхнула и потупилась:

– Я замужем.

– Тогда извините.

Она аккуратно отсчитала ему двадцать тысяч с копейками. Леня вдруг почувствовал себя баснословно богатым, просто Крезом каким-то. Подумать только, всего несколько часов назад он высчитывал, хватит ли ему денег на пару сосисок. А теперь у него довольно средств, чтобы до Москвы доехать даже на такси. Однако, после того как он разбогател, Леня почувствовал, что ему отчаянно необходима передышка. Хотелось есть, и спать, и еще он ощущал, что его майка пропотела насквозь и начинает пованивать.

В двухэтажном универмаге – тут же, на главной площади городка Шахтерска, – он купил спортивные штаны с псевдоадидасовской эмблемой, рубашку-ковбойку с короткими рукавами, носки, а также одноразовый станок, крем для бритья, тюбик зубной пасты и зубную щетку.

В ресторане, где по случаю дневного времени Леня оказался единственным посетителем, он заказал мясную солянку, свиную отбивную, пиво и кофе. Временами мозг словно просыпался и начинал тревожно вопить: «Что ты делаешь?! Они уже сосканировали твою кредитку! Они знают, что ты здесь, в городе! Надо срочно отсюда валить!» Но тело, усыпленное покоем, деньгами и едой, отказывалось повиноваться. Другая половинка его «я» расслабленно возражала: «Да чего уж там… Не в Америке… У них ума не хватит кредитки сканировать… А если хватит, когда еще сигнал со здешней сберкассы до этих в Кострове дойдет…» И ленивая половина его «я» побеждала, к тому же смертельно хотелось спать.

Когда немолодая официантка подавала ему второе, Леня деловито ее спросил:

– А что, девушка: здесь, в городе, проститутки есть?

– Кто их знает, – меланхолично откликнулась подавальщица и отошла.

Однако под конец обеда к Лене подвалил прыщавый парень в заляпанной поварской тужурке.

– Тебе что, девочка нужна? – без долгих предисловий спросил он.

– Нужна.

– На час, на два, на ночь?

– А сколько стоит?

– Если у нее на флэту, то час – пятьсот, ночь – тысяча.

– Возьму до утра.

Повар кивнул и подвинул по столу к Лене салфетку с номером телефона. Леня потянулся взять – тот накрыл листок рукой.

– Мне сто рублей давай, – парень нервно облизнулся.

– Держи.

Леня бросил на стол сотенную.

Салфетка с телефоном перекочевала в его руку.

– Спросишь Жанну, скажешь, что от Жоры.

– Откуда можно позвонить?

– Да с кухни с нашей можешь. Не бэ, у нас тут все без нагребки и без мандавошек.

…И через час Леня, которому сейчас не нужна была никакая женщина, а только душ и постель, оказался на третьем этаже многоквартирного дома на окраине Шахтерска, в малогабаритной однокомнатной хрущобе. Мебель, как и дом, была ровесницей оттепели: сервант без стекол, прихрамывающее кресло, исцарапанный шкаф, телевизор «Таурас». Шторы в комнате задернуты, за ними угадывался распахнутый балкон. Шторы раздувались сквознячком. Постель была призывно расстелена.

Жанна оказалась ласковой толстухой лет двадцати. Ее пухлый животик по-модному выглядывал из-под топика.

– Вот тебе тысяча за ночь, – положил Леня купюру на журнальный столик, – и еще получишь столько же, если дашь мне спокойно выспаться. А сейчас я хочу помыться. У тебя вода горячая есть или отключили?

– У меня колонка, – обиделась девчонка, – сейчас включу. А спинку тебе, – кокетливо продолжила она, – прийти потереть?

Леня почувствовал, что от ее кокетливого голоска член у него начинает отвердевать – будто и не было бегства, бессонной ночи, драки, дороги.

– Сам справлюсь, – буркнул он и вскочил, досадуя на собственную похоть: «Я ведь собирался просто отоспаться!»

В ванной с многолетними подтеками от ржавой воды, он долго принимал душ с шампунем «Крапива», брился, чистил зубы. Переоделся в только что купленное чистое, стал похож на провинциального придурка, что шустрят на рынках и у автостанций.

Жанна ждала его в постели, укрытая до подбородка ватным одеялом. Кокетливо посверкивала глазами.

Леня разделся и нырнул под одеяло. Для двоих кровать была узковата.

Жанна тут же обняла его и принялась ласкать рукой – несколько грубовато, потом надела на него презерватив…

А когда все кончилось, он вытянулся в кровати – чистый, сытый, удовлетворенный. Подумал: «А в том, чтобы скрываться, есть свой кайф», – и в ту же секунду уснул.

Президент концерна «Юлиана» понятия не имел о том, чем сейчас заняты сотрудники нанятого им рекламного агентства «Ясперс энд бразерс».

Он не знал, что один из авторов утвержденной им рекламной концепции, Леня Шангин, забылся в тяжелом сне в чужой квартире чужого города. Не ведал, что Ленина начальница, Татьяна Садовникова, вместо того чтобы работать над сметой рекламной кампании, сейчас поручает своему сослуживцу Эрнесту Максимовичу срочно начать поиски Шангина… Татьяна – та, конечно, слегка волновалась, что работа над рекламой «Юлианы» застопорилась, но Глеб Захарович, главный заказчик, сейчас просто забыл о ней и о каком-то там «Ясперсе». И о рекламной кампании собственного концерна тоже не вспоминал. Реклама – это всего лишь звено, а он привык видеть всю цепочку. Все свое большое дело в целом. И сейчас в его деле имелись куда более важные проблемы, нежели какая-то там реклама. Тем более что, рекламируй не рекламируй, у парфюмерии от «Юлианы» все равно, по большому счету, на Руси конкурентов нет. Девчушек, умащающих себя швейцарскими кремами и благоухающих благородной «Шанелью», в масштабах страны – единицы. Большинство же россиянок покупают эффектную баночку импортного крема один раз в жизни. А потом, когда заграничное баловство кончается, снова и снова выдавливают в пустую емкость из-под иностранного крема незамысловатую продукцию, изготовленную на фабриках Глеба Захаровича. Кремы якобы с «живительными липосомами», но при этом с розничной ценой в тридцать центов.

Деятели из отдела ассортимента – что поделаешь, целый штат этих дармоедов приходилось держать – не раз пытались подтолкнуть «Юлиану» в сторону элитной косметики. Уверяли, что на дешевом российском сырье себестоимость окажется гораздо ниже, чем у французов. Разливались соловьями: «Представьте, Глеб Захарович, косметику уровня «La Prairie» начнем выпускать, только стоить она будет не двести евро за банку, а максимум сто!»

– Нет, – всегда решительно отказывался он.

– Почему? – расстраивались технологи с маркетологами.

«Да потому, что даже Бэлка и то моими, а не французскими кремами мазалась, – усмехался про себя он. – Хотя такая была пижонка…»

И обрывал инициативных сотрудников непреклонной фразой:

– Ниша нашего концерна – это доступная продукция. Доступная всем – учителям, бухгалтерам, пенсионерам. Так что работайте… Чтоб и дальше – числом поболее, ценою – подешевле.

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая