Оскар за убойную роль - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 14
- Предыдущая
- 14/65
- Следующая
Таня вошла в когда-то любимый кожаный кабинет, автоматически выполнила ежеутренний ритуал: включила компьютер, достала из сумки ежедневник, открыла на страничке со списком сегодняшних дел… и поняла, что работа – такая привычная и интересная – этим утром ее совершенно не волнует. И ей абсолютно наплевать, что новая сеть сотовой связи именно сегодня обещала дать ответ – согласны ли они заказать рекламу в «Пятой власти». И как идет работа над макетом по новой марке печенья – ей тоже неинтересно. А уж думать про то, каким образом уболтать несговорчивых клиентов с колбасного завода, которые зарубили уже третью рекламную концепцию, она и вовсе не в состоянии…
«Не до работы сейчас. Значит, и нечего организм зря насиловать», – постановила Таня и захлопнула еженедельник.
Тут как раз и Наталья явилась с кофейным подносиком. Таня не преминула отметить, что чашка и сахарница отмыты до блеска и выстроены, противу традиции, в идеальном порядке, а в вазочке лежат ее любимые конфеты.
«Жалеет меня Наташка, – поняла Таня. – Хочет хоть чем-то порадовать». И от этой мысли ей стало еще грустней.
Наталья поставила поднос на Татьянин стол – опять же, против правил, без обычного грохота о полированную поверхность и звона посуды – и начала:
– Звонили из сотовой связи, говорят, что…
– Потом, – перебила Таня. И кивнула на гостевой стул: – Садись, поболтаем.
Наташка ее приказание не выполнила. Стоит перед столом, хлопает глазами и явно удивляется: как это начальницу не интересует, что сказали потенциальные клиенты-сотовики, у которых рекламный бюджет – под миллион долларов?!
– Потом все расскажешь, – повторила Таня. – Садись.
Она отхлебнула кофе. Напиток – даже в божественном Наташкином исполнении – показался ей горьким. Таня поморщилась.
– Что не так? – тут же заволновалась секретарша.
– Все так, – отмахнулась Таня, бросая в чашку дополнительный кусок сахара. – Не трепыхайся. Надо поговорить.
– Поговорить? – Наталья взметнула выщипанные в струнку брови. – Так я ж и пытаюсь рассказать, вот, из сотовой связи звонили…
– Ох, Наташка, не умеешь ты прикидываться, – вздохнула Таня. Вышла из-за своего стола, поманила секретаршу в уютные гостевые кресла – отчим не раз замечал: чтобы разговорить человека, его сначала надо расслабить.
– В общем, сотовики сказали, что берут тайм-аут и будут думать еще. – Наталье все-таки удалось закончить мысль.
– Пусть думают, – небрежно бросила Таня.
В рекламном бизнесе фраза «мы берем тайм-аут» – эвфемизм отказа, и Тане это было совершенно ясно, однако расстраиваться еще и по этому поводу сил совершенно не осталось.
Наташка внимательно посмотрела Тане в лицо (Садовникова пыталась выглядеть бесстрастной) и с деланым оптимизмом выпалила:
– Мы их еще зацепим! Гарантирую, Татьяна Валерьевна!
– Возможно, – равнодушно кивнула та. И в третий раз, уже с трудом сдерживаясь, кивнула на гостевое кресло: – Ну, ты сядешь, наконец, или нет?
Наташка с опаской села (впрочем, хотя и посматривала на Таню испуганными глазами, а изящно скрестить ноги в новых туфельках не забыла).
Таня обновку, разумеется, заметила и немедленно похвалила:
– Отличные шузики! Сержио Росси?
– Увы, – вздохнула секретарша. – В Росси не влезаю, они ж узкие, будто их на графинь шьют! А у меня стопа крестьянская, мне б что попроще…
– «Босс», например, – подхватила Татьяна (уже успела разглядеть выбитый на каблуке лейбл). – Кучеряво живешь, Наталья батьковна!
– Да у них распродажа была, скидки – бешеные, – забормотала секретарша.
А Таня подумала: «Странная у нас, в России, психология… Покупают люди дорогие обновки, но никто не признается, сколько они на самом деле стоят. Цена варьируется в зависимости от того, кто твой собеседник. Для начальницы – «туфли с распродажи», соседке-пенсионерке вообще врешь, что с рынка, зато уж подружкам или бывшим одноклассницам называешь такую цену, чтобы у них глаза от зависти сразу на лоб полезли…»
Впрочем, не та сейчас ситуация, чтобы размышлять об особенностях национального мышления. И не время ждать «подколки» по поводу того, что она сама явилась на работу во вчерашнем наряде: Наташка дрожит, как осенний лист после проливного дождя, ей явно не до шпилек. Интересно, почему она так волнуется?
Таня задушевно спросила:
– Наташ, а ты уже в курсе, что у нас в агентстве – форс-мажорные обстоятельства?
– Это вы про документ, что ли? – тут же откликнулась секретарша.
– Про документ? – Таня сделала вид, что не понимает.
– Ну, который из вашего сейфа сперли, – со знанием дела уточнила Наталья.
«Ага. Значит, уже не абстрактный слух. А вполне достоверная информация».
– И что же это был за документ? – продолжала прикидываться Таня.
Наташка посмотрела на нее с удивлением:
– Ну, тот, дико секретный.
– Какой именно? – невинно спросила Таня.
– А их что, сразу несколько украли?! – тут же вскинулась секретарша. – Что за документы-то, хоть намекните!
Таня только плечами пожала и подвела итог:
– Значит, насчет пропажи ты в курсе.
– Так только глухой не в курсе! – воскликнула секретарша. И уточнила: – В смысле наш отдел. Полька. Родик. Тема. Мишка. Ну, и я.
– А откуда узнали-то? – Таня хоть и гордилась собственным аналитическим умом, но до сих пор не понимала.
– Ну, во-первых, мы не глухие, – с очаровательной непосредственностью изрекла Наталья. – А во-вторых, мы же все вчера к шефу на ковер ходили! Он нам такой допрос-разнос устроил!
– Вот как… – протянула Татьяна.
Значит, Андрей Федорович решил заняться самодеятельностью. Поиграть в инспектора Лестрейда (на Холмса или даже на Ватсона шеф, при всей его красоте и деловой хватке, на Танин взгляд, не тянул). Что ж, он – начальник, имеет право. Но только чего Теплицын добился? Судя по ледяному взгляду, которым он наградил Татьяну на входе в агентство, никаких отрадных результатов достичь не удалось и поиски похитителя не продвинулись ни на дюйм. Зато теперь, как верно заметила Наталья, только глухой не знает, что из сейфа «Пятой власти» пропадают строго конфиденциальные документы. И весьма вероятно, что сия нелицеприятная новость скоро выплеснется из «аквариума» их агентства, пойдет гулять по всей столичной рекламной тусовке. Как бы до самого Брячихина и его команды не дошло…
– И о чем же вас шеф спрашивал? – Таня постаралась, чтобы вопрос звучал словно бы между делом, будто они продолжают о туфельках говорить.
– А, ерунда. В комиссара полиции играл! – отмахнулась Наталья. – Во сколько ушли, во сколько пришли, чего подозрительного видели…
– Ну а вы что?
– А что мы? Мы потом все обсудили. Никто ничего не видел, идей, подозрений, конструктивных мыслей не имеется.
Наташка, кажется, приготовилась рассказывать: кто в ту злосчастную пятницу (последний день, когда документ еще точно лежал в Танином сейфе) уходил с работы последним. Но… Садовникова знала от отчима еще одно правило допросов: постоянно и неожиданно менять темы, – поэтому спросила совсем о другом:
– Слушай, а как у Полинки с ее ненаглядным? Все наладилось?
– Ой, вы знаете?! – опешила Наташа.
Таня небрежно пожала плечами:
– Конечно.
На самом деле она не знала ничего. Просто однажды, когда меняла в туалетной кабинке «поехавшие» колготки, случайно услышала, как всегда сдержанная Полина яростно шипит – судя по всему, в трубку мобильника: «Чмо! Куроед! Слизень!» Таня тогда еще оценила богатый словарный запас подчиненной, а одно из словечек даже использовала в рекламном девизе для кошачьего корма: «Я – котенок-куроед, «Муркас» – лучший мой обед».
– Так помирились они? – уточнила Татьяна.
– Не-а. Разбежались, – вздохнула Наташка. И, хотя Таня больше ни о чем и не спрашивала, уточнила: – Хахаль Полинкин – сволочь еще та. Хотел, чтобы она квартиру свою заложила. Бизнес ему, видите ли, приспичило открывать, стартовый капитал понадобился.
– Ну а что Полинка? – живо поинтересовалась Татьяна.
- Предыдущая
- 14/65
- Следующая
