Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 14
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
На следующее утро явился другой посыльный. Он принес бархатную коробочку. В ней покоился золотой браслет, украшенный тремя крупными изумрудами и множеством бриллиантов. И без всяких визиток было понятно, кто отправитель подарка.
Браслет Алиса отослала обратно – пришлось вызывать службу курьерской доставки – по адресу банка, указанному в карточке Артема.
А на третье утро, когда девушка вышла из подъезда в Гнездниковском, чтобы отправиться на занятия, у крыльца стоял огромный розовый лимузин. Шофер с поклоном отворил перед ней дверцу.
– Еще чего! – фыркнула Алиса.
И, не оглядываясь, поковыляла по гололеду в сторону Тверской, чтобы поймать такси.
Однако под аркой, разделяющей Гнездниковский и Тверскую, ее ждал другой лимузин – такой же большой, как первый, только черный. И его шофер тоже распахнул перед Алисой дверцу. Снял фуражку, склонил голову, проговорил:
– Прошу вас!
– Да что ж это за преследования такие! – пробормотала про себя Алиса, прошла мимо и решительно достала из сумочки мобильник.
Сверяясь с визиткой, набрала мобильный номер Артема. Когда тот сказал «Слушаю», крикнула возмущенно:
– Почему вы ко мне прицепились?
Последовал ответ:
– Потому что я влюблен в вас.
Алисе показалось, что голос Артема звучит не только в трубке, но и чудесным образом доносится прямо по воздуху. Она растерянно заозиралась.
У обочины Тверской стоял Артем и смотрел прямо на нее. Рядом с ним был припаркован еще один лимузин – белый. Банкир, улыбаясь, словно шофер, распахнул перед Алисой заднюю дверцу.
Ей ничего не оставалось делать, как усесться в машину.
В конце концов, сложно устоять против трех лимузинов.
Алиса согласилась на карибский круиз. А потом, когда они с Артемом вернулись, – в середине января, довольные, расцветшие, загорелые, – она уведомила Андрея, что уходит из его «фирмы».
Вопреки ее опасениям Теплицын не стал чинить ей препятствий и счета за квартиру и за обучение не выставил. Сказал лишь:
– Очень жаль. Ты мой самый перспективный кадр. Я возлагал на тебя большие надежды. Но все равно я рад, что ты устроила свою личную жизнь. Но на всякий случай помни: я всегда к твоим услугам. И рабочее место в моей конторе всегда остается за тобой.
Алису так и подмывало выкрикнуть: «Никогда больше этому не бывать!» – но... Мало ли что... И она лишь смиренно поцеловала Теплицына в щеку:
– Спасибо, Андрей.
И в тот же день переехала из Гнездниковского в особняк Артема в Переделкине.
...Они с Артемом прожили счастливо больше года. Но семьи – в смысле тоски, рутины, склок из-за того, кто в доме главный, – у них не было. Да и правда – чего склочничать, если совместное житье-бытье напоминало Алисе веселый, сказочный фейерверк? Они ужинали в лучших столичных ресторанах, появлялись на всех премьерах, предавались новому увлечению – кино (в Настасьинском переулке как раз открылся первый в столице нормальный кинотеатр с мягкими креслами и звуком долби-сэрраунд).
Съездили вместе в Париж и на Лазурный берег, в Прагу и даже на Маврикий.
Артем осыпал Алису подарками: цветами, драгоценностями, нарядами. Купил ей машину «Фольксваген Гольф» и заставил пойти на курсы вождения. А каждому вшивому тортику, который пекла для него Алиса, радовался, словно малый ребенок.
Замуж пока не звал. Алиса сама разговор о браке, конечно, не заводила. Знала: у Артема идет непростой бракоразводный процесс. Хищница Галка, его первая супруга, выдвинула претензии и на квартиру, и на особняк, и на ту часть акций банка, которой владел Артем. Общались они с супругой исключительно через адвокатов, и после каждой подобной встречи Артем возвращался в особняк бледный, разбитый и, болезненно кривясь, повторял из Шекспира: «О женщины! Коварство имя вам!»
Алиса его утешала. Порой ей казалось, что, несмотря на изрядную разницу в возрасте – ей едва стукнуло девятнадцать, а ему уже было за тридцать, – в житейских вопросах она гораздо мудрей и опытнее, чем он.
Идиллия дала трещину через год, к лету девяносто восьмого. Артем стал подолгу задерживаться на работе. Зачастую приезжал домой пьяным. Несколько раз вовсе не приходил ночевать. С Алисой стал резким, нетерпимым, раздражительным. На все расспросы отмалчивался, хмурясь, или начинал грубить. Рестораны, драгоценности и кино как-то внезапно прекратились.
А в августе разразилась катастрофа. Однажды днем, в полной уверенности, что Артем на работе, Алиса отправилась в Москву за покупками на своем новеньком «Фольксвагене».
Когда она возвратилась, на столе в кухне артемовского дома ее ждала записка:
Дорогая Алиса!
Я вынужден срочно уехать. И я больше сюда не вернусь. Ни домой, ни в Россию. Поверь, иного выхода у меня нет.
А почему – рассказывать долго и мучительно. Ты сама все скоро узнаешь – из телевидения и газет.
Извини, что не могу тебя взять с собой. Так будет лучше – прежде всего для тебя самой.
Боюсь, из моего дома тебе тоже лучше съехать. Сомневаюсь, что его оставят тебе.
И еще: если у тебя есть какие-то сбережения в рублях, срочно переведи их в доллары. И ни в коем случае не клади валюту в банк. Ни в какой.
Никому не говори о моем совете – равно как и о том, что мне пришлось бежать навсегда. Всем, кто будет меня спрашивать, отвечай (пока не съедешь из дома), что я уехал ненадолго, а куда – ты не знаешь.
Записку эту, пожалуйста, обязательно уничтожь.
Мне было очень хорошо с тобой.
Прости и прощай.
А.
В первый момент Алиса ничему не поверила: «Бред какой-то! Дурацкий розыгрыш!»
Позвонила в банк – там сказали, что Артем Георгиевич скоро будет. Мобильник его не отвечал.
В ванной не хватало бритвенных принадлежностей, из гардероба исчезла пара костюмов и несколько рубашек. Не оказалось и любимого артемовского чемодана. «Сааб» мирно стоял в гараже.
Промучившись неизвестностью ночь напролет, утром по телевизору Алиса услышала какие-то странно-тревожные заявления о «финансовом оздоровлении», «свободном курсе рубля» и «отказе государства платить по своим обязательствам». Алиса мало что поняла, а рублевых сбережений у нее все равно не было. Но доллары из банка она на всякий случай сняла.
Когда прошла неделя, курс доллара скакнул с шести рублей до двадцати пяти, а Артем не появлялся. Что-то подсказало Алисе: надо съезжать из особняка. Она сняла квартирку в Марьине.
Девушка могла только догадываться, что случилось с Артемом, до тех пор, пока в конце сентября не услышала по телевизору сообщение о том, что банк «Национальный русский кредит» отказался выполнять свои обязательства по вкладам физических и юридических лиц. Руководители банка, сказали в новостях, исчезли и объявлены в международный розыск.
Больше Алиса Артема никогда не видела.
И не у кого было спросить: почему он не взял ее с собой?
Потому, что жалел и берег?
Или потому, что недостаточно сильно любил?
Ах, Артем, Артем!
Пожалуй, самая светлая страница в ее жизни.
Алиса, вся извертевшаяся, встала с кровати. Ходики показывали четыре утра. Заснуть так и не удалось.
Муха в душной комнате билась о раму. Откуда-то с соседних огородов прокричал первый петух.
Алиса пошла на кухню – выпить воды. В бараблинской избе имелся водопровод и даже газ. Большая редкость для провинциального поселка.
Но питьевую воду все равно брали из колодца. Когда она училась в школе, их, помнится, даже специально предупреждали: воду из-под крана пить нельзя! Она ржавая и полна бактерий. Алиса ковшиком из ведра налила себе полную чашку.
Из-за стены, из «залы», донеслись равномерные стоны тети Веры. Потом скрипнула раскладушка, и голос Клавуси шепотом прикрикнул: «А ну! Тихо ты!»
Удивительно, но тетка послушалась: перестала стонать.
На окне в кухне стояла иконка. Алиса молитв знала мало, одну «Отче наш» да с пятого на десятое «Символ веры». Поэтому проговорила про себя: «Господи, помоги тете Вере! И еще: дай мне заснуть сегодня. У меня завтра будет такой тяжелый день!»
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
