Дамы убивают кавалеров - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 52
- Предыдущая
- 52/63
- Следующая
– А кто же? – изумился я.
Даша спокойно продолжила:
– Образования, конечно, у него нет. Воспитания – тоже. Но он совсем не плохой. Он веселый. Заботливый. Добрый.
– Испания, бриллианты, – пробормотал я.
Даша нимало не смутилась. Наоборот, выставила кольцо и похвасталась:
– Между прочим, почти три карата.
Я поморщился. Похоже, Дарья приняла свое задание слишком уж близко к сердцу.
…Нарим Каримов вел свой черный «Мерседес Брабус» по Кольцевой дороге и размышлял. «Русские – примитивные, плоские люди. Такие же, словно эта дорога. Русские – дети ровных степей и унылых перелесков. Славяне живут тупо и определенно: встал, поел, поработал (или украл). Потом – напился, уснул. А с утра – по новой: проснулся, похмелился, потопал на работу… И воюют они столь же тупо, как живут: всем колхозом выскакивают из окопов и бегут всей толпой. Бегут и стреляют. И им все равно, сколько их там погибнет, в голой степи. Русских на свете живет много. Они сами себя не жалеют. Если один человек из ста добежал до чужого окопа и закидал врага гранатами – хорошо. Пусть остальные девяносто девять погибли… Русские не знают, что такое хитрость на войне. Они не ведают об ударах исподтишка: сбоку, сзади, с воздуха, из-под земли. И фашистов не они победили. Их наш, горский человек, великий, многомудрый Сталин победил. Хитростью своей победил. Войной на всех фронтах, исподтишка, по-партизански. А русские даже не умеют воевать по-партизански. Вот хохлы и белорусы (хотя они, конечно, тоже примитивные народы, похожи на русских) – те воевали по-партизански. Поэтому они имеют небольшое понятие о хитрости. А русские – они не умеют хитрить».
Так думал хозарский тудун Нарим Суренович Каримов (по кличке Черный). Его «Мерседес Брабус» черным утюгом рассекал пространство Московской кольцевой автодороги. На пассажирском сиденье возвышался безмолвный шофер-телохранитель. Нарим сам вел авто. Суматошное движение на ровном шестирядном просторе дороги не мешало ему думать. Не мешало размышлять, планировать. Только что по приказу Черного, на его глазах, на обочине Кольцевой замочили в ржавой «шестерке» предателя, Эльшада из автосервиса. Война хозар с бандой воронцовских, начавшаяся два дня назад, продолжалась.
Черный продолжал размышлять. Пусть его думы на первый взгляд далеки от дела. Однако размышления перед боем – как учит его отец, великий хакан, – помогают обрести силу в начавшемся бою. Чтобы найти неожиданные направления для удара. Чтобы во время боя больше уж ни о чем не думать, а действовать.
«Горные народы в отличие от равнинных народов умеют сражаться не числом, а уменьем, – думал Черный. – Горы, с их крутизной, неожиданными пиками, пропастями, лавинами и обвалами, – они сами, своим существованием, учат человека хитрости. Они прямо-таки наталкивают тебя на мысль, что по отряду противника можно ударить из засады. Сбоку, сзади, сверху. Отовсюду. Врага надо атаковать с той стороны, где он совсем не ждет удара. В горах приходится быть хитрым. Горы своим рельефом как бы учат нас: в бою все средства хороши. И лавины, и случайные камни, и неожиданные пропасти».
К тому моменту, как автомобиль Каримова приблизился к пересечению с Казанским шоссе, он успел обдумать три или четыре необычных хода, что должны сделать хозары в начавшейся войне против воронцовских. Он запланировал удары по противникам там, где те совсем их не ждут. Настоящие горские, партизанские удары. Атаки из засады, исподтишка.
Хозарам, подумал Черный, сейчас может помочь их пленник. Тот самый мальчик, захваченный в заложники из-за его наглого хулиганства. Уроки отца, великого хакана, не прошли для тудуна Черного даром. За время, что прошло со дня, когда великий хакан завел в кафе «Ана» нравоучительный разговор о мальчике-компьютерщике, Черный исподволь стал размышлять: как хозары могут использовать таланты пленника. Хафиз по заданию Черного проверил его умения. Мальчик в самом деле оказался хорошим компьютерщиком. И теперь настало время бросить его в бой. Мальчик может серьезно испортить жизнь тем, кто восстал на хозар. Он ведь может проделать с воронцовскими все то, что из хулиганства проделал с хозарами. Например, опять взломать ментовские компьютерные базы данных. И записать главарей русских бандитов – Малыша и всяких других – во всероссийский розыск. И автомобили их – записать в списки угнанных. Чтобы их ловил каждый сержант. И в камеру Малыша и других бандитов сажал. «Компьютерный мальчик» может также и на магазины воронцовских, и, на их фирмы натравить налоговую полицию. И сделать так, чтобы заграничные грузы славянских бандитов взяли и задержали на таможнях. А главное, мальчик способен сделать вот что. То, что он не решился сделать с хозарами. Или не смог. А именно: обокрасть с помощью компьютера все компании, что принадлежат Малышу и его приспешникам. Все компании до единой. В один и тот же день. Несколькими электронными ударами. Утащить все деньги воронцовских. Все бабки, до единого доллара, рубля и евро. Перевести эти деньги на счета хозар. Оставить этих мерзких русских, называющих себя воронцовскими, – нищими.
«Поэтому, – думал хозарин, – «компьютерного мальчика» надо заставить воевать на своей стороне. Чтоб эта маленькая пешка, плененная чужая фигурка, сражалась за хозар.
Однако для того, чтобы мальчик воевал хорошо, его нельзя держать как пленника. Раб в цепях не будет сражаться на стороне своих господ. Раб при первой возможности постарается убежать. Или – предать. Поэтому раба надо расковать из его цепей.
Мальчику следует пообещать свободу. Полную свободу. И посулить ему деньги. Много денег. Столько денег, что у него захватит дух. Пусть даже миллион долларов. Неважно, сколько долларов ему обещать – все равно эти деньги хозары не станут отдавать. Ни копейки он не получит. Но пообещать ему деньги, хорошие деньги – надо.
А для начала молодого компьютерщика следует хорошо накормить. И напоить. И привезти ему бабу. (Русские мальчики, конечно, гораздо более квелые, чем хозарские, но даже они в свои девятнадцать лет только о бабах и думают.) А после, когда компьютерный пленник насытится и размякнет, я приеду поговорить с ним. И я сам дам ему задание.
И сразу же, прямо сегодня, умного юнца следует подсадить на наркотики. Для начала подмешать порошок ему в питье и пищу. А через два приема (или через три, или через пять) мальчик уже не сможет жить без наркоты. И тогда он, сам того не замечая, станет нашим рабом. Хозарским рабом. Сначала-то он будет считать себя свободным, однако наркотики прикуют его к нам, хозарам, надежнее, чем любая цепь. Самая крепкая цепь. И, чтобы получить очередную дозу, он станет делать все, что мы ему будем диктовать.
А потом, когда мальчик сделает свое дело, мы избавимся от него. Сначала выпотрошим все его мозги, а затем – уничтожим его тело. Уничтожим – чтобы не давать ему никаких денег. И чтобы его маленький поганый язык никому ни о чем не рассказал.
Итак, маленького врага, мелкого пакостника, можно и нужно сейчас использовать как мощного союзника. План вполне ясен. И он очень хорош».
Каримов достал свой мобильник и, не снижая скорости, набрал номер телефона.
Я слышал разговоры, что велись в квартире, где содержался Ленчик. Мой передатчик, установленный в отверстии, что я проделал в потолке в квартире бойкой бабуси, действовал на волне примерно сто сорок мегагерц. Он покрывал площадь в радиусе не десяти километров (как меня уверяли при покупке), а примерно трех. Мое жилье на Большой Дмитровке, к сожалению, в данный радиус не влезало. Однако «жучок»-передатчик я мог слышать в офисе и в принципе в квартире у Даши.
Но сообщать Даше, что отыскал ее сына, я не стал. Ее материнская оголтелость внесла бы в мои действия совершенно ненужную нервозность. Я вообще ни одному человеку не рассказал, что обнаружил Ленчика. Я задался, конечно, вопросом: «Правильно ли я поступаю? Может, следует передать информацию о местонахождении Ленчика в правоохранительные органы? Ладно: пусть в РУБОПе у хозар имеется информатор. Но ведь остается еще Петровка. Остаются мои друзья в моем бывшем отделении… Может, организовать силовую акцию по его освобождению?» Однако оперативное чутье подсказывало мне: не надо. И не только потому, что у кавказцев шпионы могут оказаться где угодно. Я знал статистику: при силовом освобождении заложников вероятность их, заложников, гибели или тяжелого ранения составляет около тридцати процентов. Я вовсе не хотел, чтобы Ленчик оказался в числе этих процентов. И потому я слушал разговоры в квартире-тюрьме – и ждал. Ждал – сам не знаю чего.
- Предыдущая
- 52/63
- Следующая
