Боулинг-79 - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 26

• Предыдущая
• 26/61
• Следующая

Разумеется, Володька одним из первых записал в «Дрезден» своего друга и соседа Валерку. Его кандидатура не вызывала на первых порах никаких сомнений. Комсомолец, учится без троек. К тому же – артист, агитбригадовец. Будет за рубежами выступления самодеятельности организовывать.

К апрелю отряд сформировали полностью. Познакомились друг с другом на нескольких собраниях и даже дважды вместе на субботники выходили. Теперь оставалось пройти собеседование в партийных и комсомольских организациях факультета и института.

На первом же этапе, на факультетском комсомольском бюро, отсеяли спортсмена Павла Шаркова. Его брали, чтобы он организовал на месте футбольную, баскетбольную и волейбольную сборную, а также команду по легкой атлетике, которым надлежало побеждать в дрезденских спартакиадах. Однако на вопрос секретаря бюро, зачем он отправляется за границу, Шарков брякнул: «Шмоток накупить».

И, хотя ровно той же была главная цель всех прочих бойцов, и члены бюро о том прекрасно знали, откровенность стоила Шаркову отчисления из «Дрездена». И сколько ни разорялся потом он по курилкам и коридорам, что просто пошутил, – Володьке, для начала, попало за него по первое число, а к тому же срочно пришлось искать спортсмену замену.

Следующее собеседование, на факультетском партийном бюро, прошли без потерь. Даже безалаберный артист Валерка, плюясь, выучил основные вехи истории Германской Демократической Республики и ответил на вопрос, когда день рождения первого секретаря СЕПГ[5] Эрика Хонеккера.

Затем, спустя неделю, отправились на новое испытание: собеседование в институтском КМО[6]. Расселись за длинным столом по чинам, и секретарь по очереди задавал вопросы каждому.

Валерке достался с подвохом:

– А как вы собираетесь потратить заработанные в ГДР деньги?

Тот, ни на минуту не задумавшись, ответил:

– Накуплю себе разных… – и сделал знаменитый «люфтик», актер все-таки. Во время напряженной паузы секретарь начал хмуриться, а командир отряда чуть не поседел.

А Валерка, хитровато улыбаясь, закончил:

– … разных книг на русском языке. Говорят, в магазинах советской книги в ГДР большой выбор.

Явственно раздался облегченный вздох командира. Ответ оказался вполне идеологически выдержанным. Секретарь КМО разулыбался, оценив хохму.

Ритуальные мероприятия-собеседования происходили как раз в то время, когда Валерка начал встречаться с Лилей. Стало быть, у него, помимо впервые настигнувшей его любви, имелась еще одна радость: предвкушение загранпоездки – естественно, первой в его жизни.

А Володя занимался своими заботами. Комиссар в стройотряде – лицо по счету второе. На первом – командире, лежала ответственность за все. Главное – за политику. Чтоб ни один боец отряда не сбежал, не дай бог, куда-нибудь в ФРГ, не напился и не болтал, что думает. То есть не уронил достоинства советского человека.

Комиссар (то есть Володька) отвечал за все остальное: культурную программу и провиант, подарки для принимающей стороны и подготовку спортсменов, а также за сплоченность, работоспособность и улыбки на лицах.

Как раз в апреле Владимир задумал одну комбинацию, которая должна была помочь ему в дрезденской жизни. А еще – в случае удачи – сильно порадовать Валерку.

Дело заключалось в следующем.

Каждому строительному отряду, выезжавшему из столицы нашей Родины куда бы то ни было, обязательно придавался врач.

Врачами в стройотрядах работали обычно медики-старшекурсники из Первого, Второго и даже Третьего меда.

В Хакасии, Астрахани или в Москве врач при отряде был, в общем-то, нужен: он следил за санитарным состоянием в пищеблоке и отхожих местах, оказывал первую помощь при травмах и ушибах, пользовал бойцов таблетками от головы и живота.

Однако медицинская должность в ССО[7] являлась, конечно же, синекурой. Студенческие эскулапы вечно ходили опухшими от сна и тайного пьянства.

А уж в европейской, цивилизованной стране свой Гиппократ был, на взгляд Вовки, излишней роскошью. Что ему, спрашивается, делать в ГДР, где уровень медицины, говорят, даже превысил советский?

Однако не Володей правило заведено – не ему его и отменять. Но в случае «Дрездена-79» беда заключалась в том, что на должность эскулапа прислали из Первого меда – не иначе, чей-то родственничек! – до крайности противного парнишку. Он был важный, нескладно длинноногий и длиннорукий, с противным голосом. Звали его Эдиком.

Володька прокачал его в разговоре – медик при тесном контакте показался ему еще неприятней, чем с первого взгляда. Надменный, неразговорчивый, брюзгливый.

Володька между делом сказал Эдику после одного из собраний:

– Ну, ты же понимаешь, врачу в Дрездене обычно делать нечего – поэтому будешь работать как все.

Тот прямо взвился, аж подпрыгнул.

– Я?! Работать?! Я – врач! Будущий хирург!

– Все врачи в Дрездене работают, – миролюбиво заметил Володя. Но потом не смог удержаться от сарказма: – И будущие хирурги, и будущие дерьматологи.

– Работать? – скривил тонкие губы Эдик. – Ты что, хочешь сказать, что я буду махать кайлом?

– Не кайлом, а лопатой.

– Извини, старичок, повторяю еще раз: я – врач.

– Но ты же собираешься получать деньги наравне со всеми, – попытался призвать к гражданской сознательности Эдика Володька. – Разве это справедливо, если все будут работать, а ты – нет?

– Персидские визири платили своим врачам не тогда, когда болели, а когда были здоровы, – отрезал будущий Гиппократ. – И правильно делали.

Володя не нашелся, что ответить. Взаимопонимания, ни полного, ни частичного, высоким договаривающимся сторонам достичь не удалось.

При случае Володя поделился своей неприязнью к врачу с командиром отряда. Говорил в очень осторожных выражениях (а вдруг медик на самом деле является креатурой начальника?).

Командир выразительно развел руками и не менее выразительно пожал плечами:

– Что я могу сделать?!

– Н-да, – словно про себя пробормотал Володька, – лучше никакого врача, чем такой…

– Да нет, – буркнул командир, – лучше нормальный врач, чем такой…

Володя счел разговор с командиром неофициальной санкцией действовать.

И как раз после того как закончилось собеседование в институтском КМО и бойцы гужевались в коридоре и курилке, он подошел к Эдику. В дружеской манере обнял за плечи. Молвил:

– Есть идея: познакомиться поближе. Все-таки нам с тобой шесть недель вместе работать.

– Какие будут предложения? – высокомерно отозвался эскулап.

– А сходим вместе пивка дербалызнем.

– Когда?

– Прямо сейчас. Я угощаю.

Медик пожал плечами:

– Пошли.

Володя отвел юного Гиппократа в близлежащий пивбар на Солдатской улице – в просторечии «на Солдатку».

По дороге говорили о хоккее.

Когда пришли в заведение, Эдик брезгливо осмотрел залитые пивом столы, за которыми в дымовой завесе принимали дозы легкого алкоголя студенты, бичи, работяги, интеллигенты.

«Можно подумать, – зло промелькнуло у Володьки, – он пиво пьет только в баре „Жигули“ на Калининском».

От халявного пива, да с блюдом креветок, начинающий лекарь, однако, не отказался – только тщательно протер кромку своей кружки носовым платком.

– Ну, будем, – чокнулся с ним Володька и залпом, секунд за десять, влил в себя пол-литра пива.

Вообще-то его личный рекорд составлял восемь секунд – но и десять впечатляло.

Эскулап был задет такой скоростью поглощения напитка, хотя вида не подал. Пример оказался заразительным.

Эдик невольно стал гнаться за комиссаром и довольно быстро одолел первую кружку. Глазки его поплыли.

«А он совсем не мастак пить», – с удовлетворением подумал Володька.

Умение пить считалось тогда одним из важнейших качеств мужчины. Оно требовалось и для уважения окружающих, и для самоуважения, и для успешной советской карьеры. Эдик испытания пивом, даром, что весьма разбавленным, кажется, не выдерживал. Надежды Володьки оправдывались.

• Предыдущая
• 26/61
• Следующая