Опоздавшие к лету - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 65
- Предыдущая
- 65/192
- Следующая
– …на грани банкротства, поэтому стал распродавать. Ну, я и купил. Пятьдесят тысяч сразу и еще по пятнадцать каждый год…
– Дешево что-то…
– Очень дешево. Я предложил – и прямо обалдел, когда он согласился.
– Припекло, значит.
– Вот именно.
– Ну, теперь вам надо как-то оправдывать ваши денежки.
– Вот увидите, оправдаю.
– Хотите совет? Устройте здесь бордель, и уже через месяц начнете считать барыши.
– Подумаю. Если господин мэр не станет возражать…
– Полегче, полегче.
– Я понимаю – супруга будет против. Нет, если без шуток: ведь отель себя почти не окупал, я уже молчу о прибыли. А с другой стороны, подумайте: в городе пятнадцать тысяч человек… ах, даже семнадцать! – а живем, как на хуторах. Господин Траян, в столице сколько клубов, вы не знаете?
– Точно не знаю, но тысяч пять должно быть.
– Вот видите! По вечерам мы запираемся в домах и стараемся поскорее уснуть. Ведь невыносимо скучно, господа! Это вместо того чтобы собраться, побеседовать, обменяться новостями и мнениями. И дети наши вырастают бирюками или сбегают от нас, потому что ничего не видят в жизни. А так, представьте, в самом центре города помещение, где ты всегда – желанный гость, куда любой может прийти, поговорить, посмотреть видео. Общение, господа, общение! Что может быть лучше общения!
– Какую же выгоду вы собираетесь иметь?
– Да господи же! Да я на одном кофе за полгода наберу эти пятнадцать тысяч! И почти без накладных расходов. Я все подсчитал, за два года я рассчитаюсь с долгами и начну получать чистую прибыль.
– Господин Траян, а в столице клубы популярны?
– Конечно, иначе бы их не было так много. Я думаю, и у вас это привьется, может быть, и не так скоро – но обязательно. А вы, друг мой, прямо сейчас начинайте думать о рекламе, это самое важное…
– Скажите, история с Вильтенбертеном – правда?
– Я не знаком с ним. А слухам верить, знаете…
– Почему-то считается, что все знаменитости должны знать друг друга.
– Нет, это легенды.
– Ну а все-таки – знаете вы что-нибудь?
– Знаю, что у него были какие-то большие неприятности, но теперь он опять снимается.
– А говорили, что он оказался мутантом и что его выслали из страны.
– А разве мутантов высылают? У меня были другие сведения.
– Нет, конечно, но вроде бы за него стали заступаться иностранные посольства…
– Думаю, если бы эта история была такого масштаба, я бы хоть что-нибудь знал. Скорее всего, кто-то написал на него донос, ну и решили его проверить как следует. Ну и проверили…
– Вообще с этими мутантами что-то темнят. Сначала их превозносили, а потом вдруг принялись давить…
– Кто их превозносил? Никто не превозносил. Сами себя они превозносили, пока не раскопали это дело…
– Вот я, допустим, знаю все из самых первых рук, у меня свояк в… э-э… ну, сами понимаете где. Так вот он говорил, что еще во времена Империи была создана лаборатория, где занимались опытами на людях. Там с ними что-то делали, а потом лабораторию разбомбили, и кто успел разбежались. А готовили из них, так сказать, элиту человечества, будущих властителей…
– Что вы говорите, право! Какую там элиту! Не знаете, а говорите. Делали там с ними что-то, да. Чтобы они нас с вами – нормальных людей – ненавидели, можно сказать, изначально. И чтобы власть над нами захватить могли, потому что способности у них всякие. А потом, захватив власть, нас всех – под корень; у них же уже все к перевороту было готово, можно сказать, чудом пресечь успели, в последний момент, а вы – элита…
– Да? А вы не обратили внимания, что ни армия, ни полиция их не преследовали? Только гражданская гвардия? Не мешали, но и не помогали? Как вы это расцениваете?
– А что бы за границей сказали? Геноцид, мол? А так – сам народ, можно сказать, расправился – и все, виноватых нет. Народ не обвинишь.
– Господа, какую-то вы тему оседлали, ей-богу. Давайте лучше о скачках.
– И не под корень вовсе, как вы говорите. Они нас самих в мутантов хотели превратить. Про каперские события слышали? Там ведь во всем уезде нормальных людей почти не осталось, все мутанты.
– Не совсем так. Нормального взрослого человека в мутанта не превратишь, выдумки это.
Март отошел от беседующих и поискал глазами полицмейстера. Полицмейстер стоял отдельно, как-то очень даже отдельно от всех, и крутил в пальцах спичечный коробок.
– Можно вас на пару слов? – спросил Март.
– Пожалуйста, – отозвался полицмейстер рассеянно.
– Если вы еще когда-нибудь захотите узнать, не держу ли я героин в тюбиках из-под краски, – сказал Март ядовито, – делайте это, пожалуйста, в моем присутствии.
– Не понял, – нахмурился полицмейстер.
– У меня в номере был обыск, – пояснил Март. – И я…
– Как обыск? – шепотом спросил полицмейстер. – Вы что – серьезно? – Видно было, что он не играет. – Может быть, кража?
– Нет, – сказал Март. – Ничего не пропало, все на своих местах. Сдвинуто кое-что…
– Вы никому не говорили?
– Нет, конечно.
– Правильно. Ладно, я попытаюсь проверить, но вы пока старайтесь не подавать виду, что заметили это. На улице за вами слежки не было?
– Нет, – сказал Март. – То есть не замечал. Зато подключились к телефону.
Полицмейстер посмотрел на Марта с любопытством и, кажется, с одобрением, потом, явно решив для себя что-то важное, сказал:
– Выходите на улицу и подождите меня там. Побеседуем. Хорошо?
Март в некоторой растерянности постоял на тротуаре, прошелся туда-сюда. Странный, однако, полицмейстер, а, Март? Тебе не кажется? Кажется. Вот и мне тоже кажется… Через несколько минут полицмейстер появился в дверях, сделал Марту знак, чтобы тот шел за ним, и двинулся по улице. Метров через триста они свернули налево, в узкий и темный проулок. Полицмейстер постоял, осмотрелся и ключом открыл калитку в глухом заборе. Он пропустил Марта вперед, еще раз осмотрелся по сторонам и осторожно запер калитку. По мощеной дорожке они подошли к дому, полицмейстер постучался в дверь условным стуком: два раза, потом один, потом еще два; через некоторое время кто-то изнутри отпер дверь. Свет в помещении не зажигали. Осторожно, ступеньки. Они вошли еще в одну дверь, щелкнул выключатель. Это была небольшая комната с плотно зашторенными окнами. Четыре кресла, столик, диван, бар, масса радиоаппаратуры. Хозяина дома – или кто там их впустил? – не было.
– Садитесь, – сказал полицмейстер, и Март сел. – Теперь мы можем побеседовать спокойно, никто не помешает… Вы этого человека знаете? – И он подал Марту фотографию.
– Да, – сказал Март. – Но только по газетам.
– Ясно, – сказал полицмейстер. – Видите ли, в чем дело: он умеет очень хорошо изменять внешность. У вас профессиональный глаз, может быть, вы узнаете его в этих людях?
Полицмейстер разложил на столе дюжину фотографий. Все лица были незнакомы. Март стал всматриваться. Да, пожалуй…
– Вот этот, – сказал он. – И вот этот.
– И еще вот этот, – сказал полицмейстер. – Но все равно хорошо. Так вот: есть сведения, что он сейчас находится где-то в нашей провинции, и совершенно не исключено, что в нашем городе. Проверка документов ничего не даст, это понятно, документы у него великолепные, нам бы такие… Огромная к вам просьба: если узнаете его в ком-то – сразу звоните мне. И только из автомата. А теперь, пожалуйста, очень подробно расскажите о ваших неприятностях.
Март стал рассказывать, полицмейстер переспрашивал, уточнял, заставлял повторять еще и еще раз, обрывал вдруг и перескакивал на другое, и Март все думал, как бы не сболтнуть чего не надо о заведении доктора Петцера, но вдруг дверь открылась и вошел сам Петцер. Он улыбнулся оторопевшему Марту и спросил:
– Андрис, будешь? – В руках у него была темная высокая бутылка. – Вам, мэтр, не предлагаю, естественно…
– Давай, – сказал полицмейстер. – А то у меня совсем ум за разум заходит.
Петцер поставил два бокала, разлил вино, они с полицмейстером стали пить его маленькими глотками, поглядывая друг на друга, а Март все не мог стряхнуть с себя оторопь, потому что все происходящее не лезло ни в какие ворота, ну не стыковались нигде полицмейстер-бывший-следователь-по-особо-важным-делам, играющий деревенского недотепу и переигрывающий – намеренно? зачем? – и всерьез опасающийся чего-то появившегося на местном горизонте, – доктор Петцер из странного сумасшедшего дома, где читают стихи и куда полиции ход заказан, потому что это частное владение – чье, кстати? – и Артур Демерг по прозвищу Шерхан, когда-то один из руководителей «Внутреннего фронта», приговоренный Трибуналом «Фронта» к расстрелу, но ведь вывернулся тогда, гад такой, сколько из-за него потом ребят погибло… Сейчас он в «Белой лиге», по-прежнему неуловим и по-прежнему – да какое «по-прежнему», вдесятеро против прежнего – жесток.
- Предыдущая
- 65/192
- Следующая
