В футбольном зазеркалье - Кузьмин Николай Павлович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/89
- Следующая
Все постельное белье ребятам Марковна стирала и крахмалила сама, брезгливо отвергая городскую прачечную.
В бане, после обильного горячего душа, Скачков долго массировал распаренную ногу, втирая мазь. Стоило ему перетрудиться на тренировке или в игре, под коленом, где был заживший багровый рубец, непременно возникала унылая тягучая боль. После крепкого массажа боль обычно проходила. В нос шибало терпким запахом растирки.
Ковыляя утомленными ногами, он побрел к себе в домик. Такую походочку, точно знак принадлежности к избранным, усвоили от футболистов все городские пижоны. Скачкову было не до пижонства – каждый шаг давался с трудом. А на вечер Иван Степанович назначил двухстороннюю игру.
На поле легла длинная косая тень от ворот. В пионерском лагере за озером сыграл вечерний горн.
Продолжительным свистком и по-судейски подняв руки, Арефьич известил об окончании тренировочной игры. За бровкой поля со своих мест поднялись Иван Степанович и массажист. Иван Степанович машинально глянул на часы: вечерняя тренировка, как и полагалось, заняла полтора часа.
Приволакивая ноги, футболисты потянулись к краю поля для разбора игры. Иван Степанович, дожидаясь, что-то говорил массажисту и стучал по стеклу секундомера. Матвей Матвеич, оттопырив нижнюю губу, внимательно слушал и кивал курчавой головой.
Выслушав, он подхватил свой неизменный чемоданчик и зашагал к домикам базы.
К вечерней тренировке Иван Степанович приготовил неожиданный сюрприз: он попросил сыграть за основной состав прежнего капитана «Локомотива» Шевелева. На базу, к началу тренировки, он приехал на служебной машине.
Когда Шевелев появился из командного домика, уже одетый для игры, стало видно, как сказываются на спортсменах годы. Футболка обтягивала плотные бока, заметно выпирал тугой животик. А был он парнем поджарым и подвижным, с прекрасным, почему-то забытым нынче ударом с носка и великим мастером в борьбе за верховые мячи; с тех лет у него осталась память на всю жизнь – шрам на рассеченном виске. На поле Шевелева всегда отличала инженерская интеллигентность – страстность и джентльменство одновременно.
– Здорово, Геш, – Шевелев, протягивая руку, старался скрыть смущение. – Стариков берете?
Ладонь у Шевелева сохранилась прежней: маленькая, крепкая.
– Старый конь борозды не портит, – дружелюбно отозвался Скачков.
– Хоть и неглубоко пашет? – подхватил со смехом Шевелев, подкатывая рукава футболки.
Ребята, направляясь к полю, поглядывали на бывшего футболиста с веселым недоумением. Зачем понадобилось тренеру это «воскрешение из мертвых?» Не пришлось бы вызывать неотложку!
Постучав, как бывало, носком о землю, чтобы бутса лучше «села» на ногу, Шевелев выбежал на простор зеленого, подготовленного к игре поля. Широкой грудью он жадно вобрал запах влажной травы и перегретой, смоченной полчаса назад земли – незабываемый аромат пролетевшей навсегда молодости. Оборотился и махнул рукой Матвею Матвеичу, чтобы подал мяч.
– Старик-то, а? – расслышал Скачков ласковый голос Виктора Кудрина.
У Кудрина этот состарившийся, ушедший на покой спортсмен вызывал всего лишь ласковое умиление, не больше, но у Скачкова к «старику» было свое, особенное отношение. Шевелев в его представлении был и остался образцом служения футболу, долгу. Однажды на глазах всей команды, сидевшей в автобусе и дожидающейся своего капитана (по дороге с базы на стадион тому зачем-то понадобилось заскочить домой), из окна третьего этажа выпала дочка Шевелева, махавшая отцу ручонкой. Это был страшный случай. Ребенка увезли на «скорой», а Шевелев, мгновенно постаревший, чернее тучи, отправился с командой на игру: он не мог допустить своей замены – слишком важным был тот матч.
Недаром Братин в своем отчете писал, что современному спорту требуются молодые люди, готовые к трудным испытаниям; к счастью, такие спортсмены у нас есть – мы располагаем целой категорией игроков, которые надевают футболку не на тело, а на душу!.. Все это Скачков помнил (да и не он один). А разве не Шевелев поддержал его в памятном матче, когда он головой в прыжке забил свой первый гол? Он и потом, играя еще целых три сезона, не переставал поддерживать его и направлять; он был по-человечески умен и добр и, как теперь помнится, часто посматривал на молоденького и горячего Скачкова с ласковой усмешкой человека, уступающего возрасту, словно бы хотел сказать, что для него, мальчишки, настоящий футбол только начинается, а все, что было прежде, все трудности и огорчения, так, пустяки, не больше. Скачков тогда и в самом деле был восхитительно силен и молод и даже не догадывался, какую тяжесть он сам взваливает на свои мальчишеские плечи… С какой непостижимой быстротой промелькнули годы! Кажется, давно ли одно появление Шевелева из туннеля стадиона вызывало бурю на трибунах, а вот осталось одно ласковое умиление мальчишек… «Старик!»
Впрочем, Арефьич дал свисток, началась игра, и от снисходительного отношения к «старику» быстро не осталось и следа.
Иван Степанович, приглашая Шевелева на игру, рассчитал верно: лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать, – пусть молодые (а часто и самонадеянные) ребята своими глазами убедятся, что в футбол играют не столько ногами, сколько головой. И Шевелев, старый футбольный волк, отяжелевший, но не потерявший своего опыта, показал им это с блеском. В смысле физической подготовки ему, конечно, было не угнаться за молодежью, но мяч словно сам искал и находил его: настолько он умело, бережно экономя силы, выбирал место. Но чем «старик» совершенно ошеломил ребят, так это пасами. В его исполнении сегодняшняя тренировочная игра была наглядным уроком того, что настоящий футбол – это прежде всего пас, культура паса. (Футболисты в игре разговаривают на языке паса). Передачи Шевелева были неизменно остры и выверены. Не случайно Владик Серебряков с ювелирных передач «старика» заколотил бедняге Турбину целых три гола, сделал соблазнительный для каждого нападающего «хеттрик».
– Ну, братцы, – признал Серебряков, едва прозвучала финальная сирена Арефьева, – с такими пасами я с кем угодно готов играть. Тут безногий забьет!
– А как старик «поляну» видит, а? – И Павел Нестеров, обычно очень скупой на похвалу, в восхищении закрыл глаза.
Поджидая футболистов у бровки поля, Иван Степанович теребил в руках листочки с записями, сдержанно покашливал в кулак. Он тоже видел, что игра получилась, что ребята поняли – играть они могут, и был взволнован.
Однако вида старший тренер старался не показывать и наоборот нашел в действиях команды одни изъяны и недостатки.
Листочки из его рук часто ронялись на землю, он без нужды вздевал очки на нос и тут же их снимал.
Шевелев, не выходя с поля, устало опустился на траву и, спиной ко всем, обнял колени. За время разговора тренера с командой он не пошевелился: сидел, глядел на опустевшее поле, на освещенные закатным светом крыши домиков базы. Футболку он стащил и бросил на плечо.
– Так вот, – молвил Иван Степанович, разобравшись наконец со своими записями. – Пока вы там играли, я сидел, смотрел… Ну и кое-что, так сказать, на карандашик. Попрошу внимания! – Через очки он глянул в сторону, где негромко переговаривались Батищев и Кудрин.
Что показала игра?
Заглянув в листок, Иван Степанович начал разбор с Владика Серебрякова (на взгляд тренера он выглядел сегодня на поле лучше остальных). Парень возмутительно грешит индивидуальной игрой. Обязательно сам – самому надо забить! А края для чего? Сколько раз открывались и Мухин, и Белецкий, выходили чисто, без помех: только дай, выкати! Но – завелся, и возможности, так сказать, были упущены. А известно, что голевых ситуаций в серьезном матче бывает две, три – не больше. Значит, должна быть ответственность, сознание того, что забивает не какой-то определенный игрок, а команда. Команда целиком… (Договаривая, Иван Степанович перевернул листок и быстро поискал какую-то запись, – похоже, не нашел).
– И еще. – Он снова обратился к Серебрякову. – Почему ты не был на точке, когда Мухин подал с фланга?
- Предыдущая
- 28/89
- Следующая
