Западные земли - Берроуз Уильям Сьюард - Страница 25

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая

Постепенно проток сужается, и мы набираем скорость. Проводник теперь все время настороже, он переходит из одного течения в другое, словно серфингист, а деревья и песчаные берега проносятся мимо.

– Приближаемся к проходу!

Беззвучный поток воды проносит нас через узкий пролив. Неферти видит под водой траву, очевидно, сушу здесь затопило совсем недавно. Впереди – неприступная зеленая стена растительности, но они проносятся через узкую протоку и оказываются на глади большого озера. Какое-то время их все еще несет быстрым течением, и вскоре они теряют землю из вида.

Внезапно течение исчезает, и они начинают медленно дрейфовать в безбрежном спокойствии, пока окончательно не останавливаются.

«Корабль наш спит, как в нарисованной воде, рисованный стоит»38.

Вода чистая и прозрачная – такая же, как воздух над ней. Они могу рассмотреть верхушки огромных валунов, лежащих на глубине в сотню футов, которые постепенно уходят в чернильную темноту, раскинувшуюся под ними, словно бархатное покрывало, чуть-чуть колышущееся, когда что-то шевелится в пучине под ним. В прозрачной воде возле поверхности не видно ни одной рыбы, их присутствие выдает себя лишь едва различимыми глазом шевелением и складками темноты.

Озеро раскинулось во все стороны до самого горизонта, огромное круглое синее зеркало с красным пятном в том месте, где солнечный диск касается воды. Легкая волна, поднявшаяся из глубин, мягко покачивает лодку, указывая на то, что под ней только что проплыло какое-то крупное животное.

Проводник сверяется со своей картой, которая раскладывается, словно аккордеон. Карта ярко раскрашена, и на ней изображены диковинные твари. Некоторые из них словно растут в землю кверху ногами: отростки от их нижних конечностей болтаются в воздухе.

– До ближайшего течения триста миль, – сообщает он, небрежно роняя слова. – Мы можем взяться за весла.

– Мы можем взяться за весла? – переспрашивает Неферти, показывая пальцем на солнечный диск, который не сдвинулся ни на йоту за последнюю минуту.

Уилсон, проводник, потерявший лицензию Белого Охотника за то, что подстрелил носорога из базуки, поворачивает к Неферти свои холодные голубые глаза, взгляд которых заставляет подумать о том, что они всю жизнь смотрели только в прицел ружья.

– Все что нам нужно, это чтобы кто-нибудь нас подтолкнул. В этой воде полностью отсутствует трение.

Он быстро проводит рукою в воде. Черная тень кидается следом, и острые зубы смыкаются в нескольких миллиметрах от его пальцев.

– Видите, сколько нам удалось бы продержаться, очутись мы в этой чертовой воде. Трение полностью отсутствует… рыба-обскура может плавать с невероятной скоростью.

– Тогда почему бы нам попросту не начать вместе выдувать губами воздух, повернувшись в сторону кормы?

– Это ничего не даст. В этом чертовом воздухе силы трения тоже отсутствуют. Толчок, который нам необходим, не может исходить ни от воды, ни от воздуха. Гм… – тут глаза его внезапно вспыхнули, словно серные спички. – Мы в Итоне часто соревновались между собой в дрочке… на скорость и на расстояние. Надо сказать, что все, кто обычно выигрывал состязание на скорость, впоследствии тяготели к пистолетам и ружьям, в то время как победители соревнований на дальность – к дальнобойной винтовке, из которой можно убить человека на расстоянии шестисот ярдов. Так что, возможно, если мы оба встанем на корме и выстрелим, то… судя по всему, со скоростью у вас все в порядке, верно?

– Верно. Когда я настроен на соответствующий лад, мне хватает двадцати секунд.

– Что ж, советую вам немедленно настроиться на этот самый лад, черт побери. Метаболизм наших организмов полностью застопорится в течение часа… Уже осталось только пятьдесят минут, так что нам нужно поторапливаться. Дифференциальное давление должно сдвинуть нас из точки неподвижных координат…

Неферти кивает в знак согласия, скидывает с себя набедренную повязку и швыряет ее куда-то назад с таким видом, словно расстается с ней навсегда. Его узкие желто-зеленые змеиные глаза сужаются еще больше, он становится похожим на змею, застывшую в молчаливой сосредоточенности, почуяв близость добычи. Его соски, уши и нос вспыхивают ярким, сочным багрянцем.

Уилсон стоит неподвижно, как статуя, и только его пульсирующий фаллос и глаза, оглядывающие далекий горизонт в поисках цели, выдают в нем живое существо. Вот оно… взгляд его застывает… яички сжимаются. Он сильнее сжимает спусковой крючок. Все начинается с его длинных, приспособленных для хватания пальцев ног. Его тощее тело блестит, словно рыбья чешуя. Затем все собирается в узел возле Главной Точки Неферти, которая расположена на два дюйма выше того места, где находился бы его пупок, если бы у него он имелся. Рычащая, бешеная тварь – олене-козлокот – рвется из него наружу. Неферти кричит от невыносимой боли, в то время как рога пробивают изнутри его череп, а фонтан крови брызжет из носа.

Уилсон выжимает остатки. Мишень исчезает из его поля зрения. Лодка начинает двигаться – сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее.

– Вперед! – вопит Уилсон.

Ухватившись за скамейки, они с трудом удерживают лодку, которая мотает кормой, словно попавшийся на крючок марлин. Вскоре они попадают в течение со скоростью двадцать миль в час.

Уилсон показывает пальцем:

– Остров Пендра.

Уже на расстоянии пятидесяти ярдов они начинают ощущать черную насекомую вонь, которая впитывается в волосы и одежду. Такое ощущение, словно сколопендры ползают прямо по тебе.

– Не пори горячку, герой. Сначала надо с ними со всеми разобраться.

Когда они сходят на сложенную из известняка пристань, кучка чиновников в заношенных мундирах с ржавыми пистолетами в полусгнивших кобурах окружает их, протягивая к ним руки, словно попрошайки.

– Documentes, senores. Рог favor… passaportes, – скулят они.

Уилсон отстраняет их одним взмахом руки, и они валятся на спины и барахтаются, пытаясь встать на ноги, словно перевернутые жуки.

– Мы направляемся в «Клуб исследователей». Там подают приличные стейки и холодное пиво.

Темные улицы освещены только тусклым светом керосиновых фонарей, которые горят там и тут в окошечках лавок. Никто не покупает выставленный в них товар: старые открытки и журналы, заплесневелые мясные пирожки в целлофановой упаковке, заветренные шоколадные батончики. Никто даже не останавливается посмотреть.

Вокруг повисло молчание, плотная толпа полуобнаженных людей с потухшими глазами; видно, что они умирают от истощения.

– Приходится пошевеливаться, понимаешь. Этим беднягам негде спать. А если они остановятся, то упадут, и тогда им конец. Ну, вот мы и пришли.

Здание выглядит так, словно его перенесли с площади Сент-Джеймс39 прямиком в это место, полное незастроенных участков, мусорных куч и открытых сточных канав. Идеально правильная каменная кладка уже затянулась мхом и каким-то вьющимся растением, густо усеянным желто-зелеными цветами, издающими отвратительный запах – смесь запаха свежих экскрементов и дешевых духов, какими пользуются шлюхи. Внутри дома зловеще мерцает тусклый желтоватый свет.

– Опять электричества нет, – объясняет им Уилсон, не поворачиваясь.

Портье э допотопной ливрее, по которой ползают слизни, выходит из-за своей конторки и встает у них на пути.

– Вы – член клуба, сэр? – властно вопрошает он.

Уилсон толкает портье одним пальцем, и тот валится на пол, слабо дрыгает ногами в воздухе и резко выгибает спину.

– Я бы на вашем месте не стал на него наступать, – предупреждает Уилсон. – Омерзительное зрелище.

Он проводит нас по мраморной лестнице к бару.

– Что за непорядок, Джордж? Опять мертвец у дверей?

– Я сожалею, сэр. Ужасно сожалею. Но в наши дни почти невозможно нанять живую прислугу… А ему удавалось справляться со всем этим отребьем из Делегаций… Ну, вы-то понимаете, сэр, о чем я говорю.

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая