Валькины друзья и паруса - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/24
• Следующая

– Бегунов… Да, послушай. Я ведь даже не знаю, как тебя зовут. Вернее, не помню. В школе всегда почему-то по фамилиям. Нехорошо.

– Валька, Валентин… ну, или Валя. – Он поморщился.

Оксана Николаевна улыбнулась.

– «Валя» не звучит, да?

– Меня все Валькой зовут. Лучше.

– Ты любишь рисовать, да?

Валька быстро сказал:

– Откуда вы знаете?

– Ну… ты так рассматривал картину… Говорил о ней…

Валька пожал плечами.

– Я просто хотела узнать, как ты относишься к урокам рисования. У вас ведь новый учитель.

– Чер… – Валька чуть не сказал «Чертёжник». Так все звали нового учителя, потому что в старших классах он вёл черчение. – Юрий Ефимович. Он недавно.

– Ведь он должен быть вашим классным руководителем.

– Хорошо! – оживился Валька.

– Постой. Разве Анна Борисовна вам не говорила?

– Не говорила.

– Странно… Может быть, он не согласился…

Валька насторожился:

– Почему?

– Видишь ли, честно говоря, он педагог молодой. Он хороший художник, но в школе недавно. А вами даже Анна Борисовна недовольна.

«Далась ей Анна Борисовна!» – подумал Валька.

– Чем она недовольна? – буркнул он.

– Ну, вам лучше знать… В общем, я, кажется, зря тебе сказала.

– Думаете, я болтать буду? – обиделся Валь

ка. – Никому я ничего не скажу.

– Хоть огнём жги? – улыбнулась она.

Боль резко толкнулась в пальце.

– Кто меня будет жечь огнём? – хмуро сказал Валька.

– Да, пока наоборот. У тебя от мороза нос побелел. Самый кончик.

Валька отогревал правую руку в кармане. Он не стал её вытаскивать, а поднял левую – вместе с сумкой – и начал оттирать нос кулаком. Сумка тяжело раскачивалась и толкала Вальку в грудь. Он рассердился и стал тереть сильнее.

Оксана Николаевна твердо сказала:

– Сейчас пойдём к нам. Будем пить чай и греться. С Сергеем познакомлю.

«И зайду!» – весело решил Валька. Он вдруг подумал, что никогда не видел, как живут учителя.

Оксана Николаевна жила в зелёном крупнопанельном доме на углу Пушкинской.

Они поднялись на третий этаж.

– Подожди, я возьму ключ.

Она позвонила в соседнюю квартиру. Маленькая, словно игрушечная старушка моментально открыла дверь и покачала головой.

– Нет? – спросила Оксана Николаевна.

– Нет, Ксаночка. Не был. Заходи.

– Спасибо. Я попозже. – Она отвернулась к Вальке и огорчённо объяснила: – Безобразие. Серёжка не оставил ключ. Старая история.

– Может, он во дворе? – сказал Валька. – Там ребята в хоккей играют.

– Не играет он в хоккей. Такой тихоня… И растяпа, как видишь. Наверняка пошёл к приятелю с марками возиться. Теперь не дождёшься.

Старушка вздохнула и бесшумно закрыла дверь.

– А второго ключа нет? – спросил Валька.

– Второй ключ мама случайно увезла. Она уехала к бабушке в Кунцево… Ну, пусть он придёт! Я ему устрою!

Валька всегда чувствовал себя скверно, если при нём ругали кого-нибудь. Чтобы изменить разговор, он поспешно спросил:

– Кунцево – это где?

– Под Москвой. То есть уже в Москве, район такой. Не слыхал?

Валька покачал головой.

– Я там в школе училась, – успокаиваясь, объяснила Оксана Николаевна. – Мы все тогда считали, что Кунцево – знаменитое место. Из-за Багрицкого. Ты читал его «Смерть пионерки»?

– Нет.

– Да ну? Отличная поэма.

– Не люблю я стихи, – честно сказал Валька.

– Ну и напрасно… А что любишь? Про шпионов?

Можно было промолчать. Но тогда она подумала бы, что Валька в самом деле больше всего любит читать про шпионов.

Он тихо сказал:

– Про корабли. Про море…

– У Багрицкого очень много про море. Замечательные стихи. Он ведь одессит… Но «Смерть пионерки мне больше всего нравится».

Чуть прищурившись и глядя мимо Вальки, она вдруг негромко сказала:

Та-та, та-та, та-та! Тра-та-та! – отдалось в Вальке. Было что– то очень знакомое в этом ударном ритме.

– А ещё? – вырвалось у него.

Валька стоял и молчал. Будто слушал шаги уходящего отряда.

– Вот так. Валька, – сказала Оксана Николаевна. – Ну, а что будем делать?

– Не знаю…

– Ты уж извини. Так получилось… Звала в гости, а получилось вот что. Пойду к соседке. Буду сидеть и жаловаться на современных детей. Она это любит ужасно.

– Тогда и я пойду, – сказал Валька и протянул сумку. – До свиданья.

– До свиданья. Но ты потом заходи… А Серёжке вместо катка будет сегодня мытьё посуды.

«Почти как у Андрюшки», – подумал Валька. И остановился.

– Оксана Николаевна, – нерешительно сказал он, – вот вы на каток… и ваш брат… часто ходите?

– Ходим, – сказала она. – Ну, не очень часто, а когда время есть. По воскресеньям – обязательно.

Валька переминался с ноги на ногу.

– Хочешь с нами? – вдруг спросила она. – В самом деле, давай. С Серёжкой познакомишься…

– Да нет, – сказал Валька. – Я на коньках не привык. Я на лыжах… Есть один мальчик. Один мой… знакомый.

– Твой товарищ?

– Ну… да, товарищ. Только он в первом классе. Ему коньки хотели купить, а потом забоялись одного на каток пускать…

Оксана Николаевна смотрела на него очень внимательно. Валька почувствовал себя так, будто ему велели: «Бегунов, дай дневник! Я напишу, чтобы родители пришли в школу».

Он сказал:

– Ему очень хочется на коньках кататься. Он даже ревел потихоньку.

Всё так же глядя на Вальку, Оксана Николаевна ответила:

– Понятно. Знаешь, нельзя, чтобы человек ревел. Даже потихоньку. Ты меня с ним обязательно познакомь.

– Спасибо, – сказал Валька и почувствовал, что сегодня у него весь день будет хорошее настроение. – Я познакомлю. Спасибо. До свиданья!

Валька вернулся к Бригантине. Надо было идти стричься, но он вернулся к витрине с нарисованным парусником, потому что тот берёг в себе какую-то загадку.

«Надо смотреть внимательней», – сказал себе Валька. Но сосредоточиться не мог. Потому что думал сразу и о парусах, и о малыше Новосёлове, который так и просился в альбом, и об Оксане Николаевне. Здорово получилось: шёл с учительницей, а говорил о таких вещах, о которых обычно говорят с мальчишками. Словно Валька и не ученик её, а просто хороший знакомый. Или младший брат. Как её Серёжка…

Этому Серёжке, конечно, совсем неважно, что его сестра учительница, и он зовет её просто Оксана и швыряет в неё снежки, когда они вместе идут на каток, и дурачится с ней. Так же, как Валька с Ларисой, когда она приезжает на каникулы.

Лариса поёт Вальке хорошие песни о людях, идущих через тайгу, о кострах и звёздах. Песни негромкие и чуть– чуть печальные, но смелые. А Серёжке сестра, наверно, читает стихи. Хорошие стихи. Сразу запоминаются.

– В синьке грозовой… – сказал Валька, пристально глядя на картину, и увидел вдруг, что за парусником, на горизонте, встаёт грозовая синева. На море и на небо легла тревожная тень совсем недалёкого шторма.

Соединение слов и краски сделало удивительную вещь. Вальке показалось, что картина качнулась ему навстречу.

• Предыдущая
• 9/24
• Следующая