Стеклянные тайны Симки Зуйка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 61
- Предыдущая
- 61/72
- Следующая
А однажды Станислав Львович раздобыл где-то и подарил мальчишкам половинку полевого бинокля. Теперь можно было сколько хочешь разглядывать разбухшую желтую Луну. Правда, этот монокуляр не приближал Луну так сильно, как телескоп, зато она виднелась без всякой размытости, дрожания и бликов. Прямо как на той фотографии, что была у Мика в журнале.
Иногда из мезонина спускался Станислав Львович и тоже смотрел на «этого спутника влюбленных и лунатиков».
– Да, скоро, братцы, по нему уже будут топать люди… Только станет ли от этого человечество умнее?
Симка и Мик были уверены, что станет. Дед не спорил. Переводил разговор на что-нибудь другое. Например, на рисунки Мика.
– Жаль, что их никому не покажешь. По-моему, знающие люди сказали бы, что у тебя талант…
Показать рисунки удалось, но гораздо позднее, через тридцать лет. На персональной выставке театрального художника Дмитрия Семенова. Там был специальный раздел – «Из детских лет». Газета «Культура» писала, что «еще в школьную пору Дмитрий Анатольевич проявлял незаурядные дарования и демонстрировал…» ну и так далее. Жаль, что Станислав Львович уже не узнал о такой оценке юных талантов внука.
Больше всех Станиславу Львовичу нравился рисунок, где черный Мик на фоне разноцветного облачного заката сидит на корточках, держит в ладонях пичугу и пытается согреть ее дыханием.
– Картинки твои, любезнейший внук, для меня просто лекарство, – говорил дед, перебирая листы. – Видишь, я и дышать легче стал.
– Вот и дыши, – ворчливо ответствовал Мик. – И не вздумай опять запасаться папиросами. И ничем другим…
– Строг ты у меня, дитя мое…
Мик придумал новую игру. Он заявил, что на Красной планете живут хенды и хохи .
– Это кто такие? – опешил Симка.
Мик объяснил, что хохи – довольно вредные существа. Вроде сердитых гномов и оставшихся без приюта домовых. А еще всякие мелкие черти, лешие и вышедшие на пенсию ведьмы.
– А хенды?
Мик прочему-то замялся, но разъяснил, что это всякие хорошие существа. Например, тот же Антикот. Но больше всего среди хендов обыкновенных ребят. «Только не вредных, а таких… ну, вроде как Сережка и Славка из кино про судьбу барабанщика».
Симка кивнул:
– И как Дэви из «Последнего дюйма»…
И добавил про себя: «И тот мальчик с берега в Ленинграде. И венгерский Ласло…»
– И… девочек, наверно, тоже туда можно… – наступив на великое смущенье, выговорил Мик. – Ну, вроде таких, как Женька из «Тимура и его команды»…
– Конечно… – Это Симка сказал со сдержанным вздохом. Соня так и не написала сама и не ответила на письмо, которое он, собравшись наконец, послал в середине июля. «Ну, что же, не всякая дружба сильнее расстояния», – умудренно говорил ему Который Всегда Рядом . И Симка злился на него, потому что нечего было возразить.
Потом оказалось, что хенды и хохи живут не только на Красной планете, но и в Турени. Хенды обитали везде – на обычных улицах и на тех, которые Симка и Мик выстраивали в своем воображении над туреньскими переулками, рынками и мостами. Эти улицы были из переливчато-звонкого разноцветного стекла.
Хохи укрывались в малодоступных местах: в зарослях крапивы на пустырях, под похожими на избушки на курьих ногах водокачками, в чаще боярышника у кривых изгородей, в темных подвалах старых особняков, где из спрятанных в земле зарешеченных окон несло грибной плесенью…
Хенды приходили на помощь, когда Симка и Мик отправлялись в экспедиции и разведывали разные таинственные места. Путешественники попадали в переулки, где узорчатые башенки над древними воротами были похожи на сказочные теремки. Лазали по туннелям, прорытым для весенних ручьев под дорожными насыпями. Открывали никому не ведомые пещеры и гроты под деревянными лестницами на откосах реки и лога. Читали полустертые надписи с ятями и твердыми знаками, которые сохранились на полуобваленных кирпичных брандмауэрах в заросших кленами и тополями дворах. (А стеклянный город в это время позванивал над настоящим – кирпичным и деревянным – колокольцами, нетающими сосульками и хрустальными флюгерами.)
Хохи мешали путешественникам. Цепляли за ноги чертополохом и ржавой проволокой, рвали штаны и рубашки, подламывали под ногами гнилые доски и хихикали, высовывая из щелей и кустов носатые и глазастые рожи. В сумерках это бывало даже страшновато…
В своих путешествиях по улицам, берегам и пустырям Симка и Мик искали клады. Не обязательно с сокровищами, а просто с чем-нибудь интересным.
Один раз Мику повезло. За городским рынком, в конце улицы Шверника, был заброшенный домик с кривым одиноким столбом от ворот. У этого столба Мик провалился в заросшую лопухами яму, там расцарапал ногу о что-то колючее, и оказалось, что это медный подсвечник. Конечно же, удивительно старинный, просто музейный. У него была подставка в виде узорчатых лап и витого стержня. От стержня расходились три изогнутых рожка с похожими на цветы чашечками. Один цветок оказался отломан, однако это не убавило ценности найденного сокровища (хохи подвывали от зависти, а хенды поздравляли Мика и заодно Симку).
Теперь безветренными темными вечерами на лужайке у гамака и топчана Мик и Симка вели беседы при свечах. Две свечи они вставляли в медные чашечки, а третью приспосабливали прямо к обломанному рожку (и она горела ничуть не хуже). Хохи досадливо сопели в репейниках и пытались иногда задуть свечки, но безуспешно. А хенды скромно садились в кружок и слушали разговоры. Стеклянный город высоко над головами тихонько звенел и по-своему перестраивал созвездия между зеркальными гранями…
Но в конце концов Симка почуял, что Мика эти игры уже не увлекают, как прежде. Тот несколько раз выдумывал причины, чтобы не отправляться в экспедиции. А два раза не появлялся у Симки, когда обещал. И потом отговаривался разной ерундой. Ну, сказал бы честно, что это дело ему наскучило и надо придумывать что-то новое! А то плетет про маму, которая заставила пойти с собой в магазин, про папу, который просил помочь разобрать на стеллаже книги…
В конце концов Симка снова поругался с Миком. Тому опять куда-то было «обязательно надо», и он смотрел в сторону нетерпеливо перебирал ногами. А ведь накануне договорились, что пойдут на стадион – проверить: нет ли под дощатыми трибунами убежища хохов?
– Давай завтра, а? – бормотал Мик. – Сегодня я никак…
Скорее всего, он хотел остаться один со своим альбомом, чтобы рисовать человечков в разноцветных карнавальных костюмах. Сказал бы уж прямо, не вертелся…
– Ну и фиг с тобой, моржа… – буркнул Симка и пошел домой. Даже не оглянулся, когда Мик жалобно окликнул его.
Симка не тревожился, ссора была мелкая и привычная. Завтра они сойдутся как ни в чем не бывало, и все пойдет по-прежнему. Однако надо бы придумать для игры что-то новое…
И тут, на счастье, Симка повстречал Фатяню.
Фатяня был… ого! Он был во флотской форме. Правда, она состояла не из отглаженных клешей и белоснежной матроски, а из холщовых сизых штанов и такой же рубахи, но рубаха оказалась заправлена под ремень с морской бляхой, а сверху украшена новеньким синим воротником – гюйсом! (Таким, как у Мика!) А еще был мятый синий берет с якорьком.
– Фатяня! Ну, ты совсем это… как из песни…
– Из какой песни? – скромно (и знакомо так, косовато) заулыбался Фатяня. И Симка процитировал песенку, которую слышал от брата Игоря:
– Мы севастопольцы, мы моряки! Плывем во все края-материки…
– Да какие там материки. Для начала на картошку отправляют, на целый месяц. Занятия только с октября… Вот и робу выдали рабочую. А потом уж дадут настоящую форму. Если, говорят, поступит на склад…
– Эта тоже во! Сила! – Симка показал большой палец. И втайне порадовался, что сейчас он опять в своей «морской» фуражке. Вроде как из одной команды с Фатяней. И ремень с якорем на школьной пряжке вот он, никуда не делся. Симка погладил пряжку.
Фатяня, кажется, понял его.
– Ты, Зуёк, корабельная душа вроде меня. Я чую… А твой кореш где? Вы вроде всегда на пару…
- Предыдущая
- 61/72
- Следующая
