Самолет по имени Сережка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 34
- Предыдущая
- 34/34
– Уф… наверно, лопну.
– Ты больше не уйдешь? – опять спросил я.
– Можно я у тебя переночую? Потому что куда мне теперь?
– Конечно!
До раскладушки было не добраться, мы легли рядом. Сережка был горячий, с колючим локтем и плечом. Живой… На плече – глубокий, едва заживший рубец. Я разглядел его прежде, чем выключил ночник.
– Сережка, а что там было? Как?..
Он сказал глуховато:
– Ромка, не надо об этом. Выволок ты меня обратно и ладно…
– Но ты правда больше не уйдешь насовсем?
– Насовсем – не уйду…
Я зашмыгал носом от счастья:
– Но встречаться нам придется только по ночам. Все ведь думают, что меня нет.
Я был готов и на это. Но…
– А где будешь жить-то?
– Уйду в Заоблачный город, устроюсь как-нибудь…
– А мы будем летать как прежде?
– Будем… Только…
– Что? – опять вздрогнул я.
– Ты станешь расти и расти. А я теперь не смогу. Если разбиваются, после этого не растут…
– Тогда и я не буду!
Кажется, он улыбнулся в темноте:
– Нет, Ромка, у тебя не получится.
– Почему?
– Ну, ты же… не разбивался насовсем.
– Тогда я… тоже!
– Только посмей!
– Тогда… я знаю что! Здесь я буду расти, а там всегда оставаться таким, как сейчас! Как ты!
Он сказал очень серьезно:
– Что ж, попробуй. Может, получится…
У меня получилось.
Мало того, я научился притворяться. Стал делать вид, что сплю в постели, а на самом деле убегал к Мельничному болоту, где безотказные чуки жгли посадочные костры.
И туда же приземлялся Сережка-самолет.
Вот ведь какое дело: хотя он и грохнулся очень крепко, но все же умел превращаться в крылатую машину, как и раньше. Я всего-то лишь крыло повредил, а летать после этого не мог. Сережка же – пожалуйста!
Наверно, в Заоблачном городе, где он теперь жил, сделали ему ремонт. Не разовый, а капитальный…
Кстати, Сережка помирился со Стариком. И они вместе колдовали теперь над новой моделью совмещенных Безлюдных пространств. Старик даже разрешил Сережке прилетать в Заоблачный город прямо в виде самолета, хотя это и нарушало какие-то правила…
Итак, я рос, делался взрослым, но по ночам, при встречах с Сережкой оставался прежним Ромкой Смородкиным. Нас обоих это вполне устраивало. И мы летали все дальше и дальше – в такие Пространства, где гулкие барабаны Космоса гудели, как набат.
Всяких открытий и приключений у нас было столько, что хватило бы на десять книг!
Иногда я рассказываю о наших приключениях своей дочке Надюшке. Она слушает мои рассказы с таким же интересом, как долгоиграющие пластинки со сказками про Маугли и Синдбада Морехода.
Бывает, что Сойка слушает. И улыбается чуть загадочно. Конечно, она все помнит.
Но может быть, она думает, что сказка про полеты и ей, и мне приснились?
Порой я и сам вздрагиваю: а вдруг ничего этого нет? И Сережки нет?
Для доказательства, что все это правда, я ночью улетаю с Сережкой в далекую-далекую степь, где всегда светит луна и причудливые камни – идолы и чудовища – чернеют среди высокой травы. Я рву там луговые цветы и с ними возвращаюсь домой.
Ромашки, клевер и розовые свечки иван-чая, появившиеся в доме февральским застывшим утром, – это разве не доказательство?
Надюшка от удивления смешно таращит глаза, а Сойка молча утыкается в цветы лицом…
Вот и все. Теперь вы сами видите, что слухи оказались пустыми. А слезы – напрасными. «Сказка стала сильнее слез». Никто не разбился до смерти.
Никто. Честное слово…
1993 г.
- Предыдущая
- 34/34
