Мальчик девочку искал - Крапивин Владислав Петрович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/45
- Следующая
– Замечательно, – сказал Авка (почти искренне).
– Я рад, что вам понравилось… И… может быть, нам пора уже познакомиться?
– Конечно! Меня зовут Август Головка. А уменьшительное имя – просто Авка.
– Замечательно!.. А мое имя – Пунтий Закваска… Одноклассники и родители зовут иногда сокращенно: Пуня… – И он тихонько вздохнул. – Но это временно. Когда я начну печататься всерьез, то возьму себе поэтический псевдоним…
– Какой? – с интересом спросил Авка. Потому что Пунтий Закваска явно ждал этого интереса.
– Я думаю… Лучезар Крылатый. Как вы считаете, это не очень претенциозно?
– Пре… что?.. А! Нет, что вы! В самый раз… А уменьшительное имя можно сделать Лучик. Ну, будто маленький луч. Тоже… по-поэтически…
– Вы правы!
– Если хотите, я так и буду вас звать. Прямо сейчас… – Авка, по правде говоря, чувствовал, что не лишним будет подсластить отношения с местным жителем. Пригодится…
– Я… конечно, не возражаю. Наоборот, – расцвел Пуня-Лучик. – Это послужит мне даже как бы лишним толчком… к поэтическому развитию. Дело в том, что я не мыслю себе в жизни другого занятия, кроме стихотворного труда. Я изложил это даже в своем поэтическом кредо.
– В чем?
– Вы не знаете, что такое кредо? – изумился Лучик. И смутился. – Ох, извините…
– Кажется, знаю, – вспомнил Авка.. – Нам говорили на уроке истории. Это вроде как главная установка. Такое основное понятие…
– Да! И вот как оно у меня звучит:
Потому что каждый поэт должен ко всем испытывать дружеские чувства… Вот я увидел вас и сразу…
– Я тоже, – сказал Авка совсем уже без всякой хитрости. Потому что Пуня-Лучик и правда был славный. Может, в Авкиной школе кто-то и хихикнул бы: "бзяка-задавака", но Авка видел, что у Лучик сыплет свои стихи не для хвастовства, Это он из безоглядной любви к поэзии, тут уж ничего не поделаешь. Зато добрый.
– Только, пожалуйста, никому не называйте мой полный псевдоним, – осторожно попросил будущий Лучезар Крылатый. – Он пока тайна. Вы ведь не выдадите?
– Конечно, нет! Выдавать чужие тайны – это самая подлая гугнига!
Лучик удовлетворенно кивнул. Видимо, что такое "гугнига", в этом мире знали.
– Скажите, Авка… а у вас есть какая-нибудь тайна? – спросил Лучик очень деликатно.
Авка не удивился. Кажется, у них с Лучиком намечалась дружба, а в этом случае всегда принято делиться тайнами.
– Конечно, есть, – вздохнул Авка. – Иначе зачем бы я сунулся в тот пустой осокорь очертя голову? Но это долгая история. Рассказать?
– Разумеется! – И Пуня-Лучик с размаха уселся в сено. К своему блестящему костюму он относился с поэтическим небрежением. Авка сел рядом. И рассказал все с самого начала – про Звенку, про Мукку-Вукку и свои планы.
Лучик был хотя и поэт, но не совсем бестолковый. Суть вопроса он уловил быстро. И деловито высказал свои суждения.
По его словам, БЧП была никакая не пустота, а, скорее всего, обрывок старого гравитационного поля (то есть силы тяготения). Она думала, что кого-то растворяет, а на самом деле только пропускала сквозь себя и сваливала сюда, в подземный мир. За долгое время здесь набралось столько всего – и вещей, и живых существ, что начала развиваться своя особая цивилизация…
Насчет китов здесь тоже слышали, но до них еще очень далеко. И помочь Авке сможет, пожалуй только Председатель ПУУКа (Подземного Универсально-Ученого Круга) – знаменитейший и всё знающий академик Уко Двуполовинус.
– До него, наверно не добраться, – загрустил Авка.
– Я постараюсь помочь. Мы немного знакомы. В прошлом году он выступал у нас в школе с лекцией про вывернутые пространства, а я читал ему стихотворное приветствие:
Потому что у него седая бородища – во, как два крыла! Он потом подозвал меня и говорит: "Юноша, у вас талант. Заходите как-нибудь в гости, поговорим о музах…" Ну, я не заходил, конечно, стеснялся. А теперь можно попробовать.
Да, в самом деле удача не оставляла Авку! Может, и правда до встречи со Звенкой не так уж далеко?
– Идем скорее!
Лучик с готовностью поднялся. По луговой траве они зашагали к синевшему вдали городу. Но почти сразу Авка спохватился:
– Ох… А как я с таким синяком-то? Что скажут люди в вашем городе?
– Скажут: герой! Когда узнают, что это ты зажег солнце! – Во время беседы они незаметно перешли на ты.
– А не попадет? – поежился Авка.
– За что?
– Мало ли… Раньше тоже зажигали. А их за это на костер или в темницу… – Авке вспомнились кое-какие факты из уроков истории.
– Не попадет. Наоборот, будут прославлять и благодарить… Хотя…
– Что? – испугался Авка.
– Если бы даже и то, чего ты боишься… Страдания облагораживают человеческую жизнь.
Авка сказал, что не хочется ему облагораживаться таким способом. Некогда это, и вообще…
– И все-таки я тебе завидую, – вздохнул Лучик.
– Нашел чему…
– Да я не про костер и темницу, а про те страдания, которые уже есть. Из-за Звенки. Мне бы такие! Любовные муки поэту во как нужны, а их у меня еще ни капельки не было… Да и вообще никаких…
– Совсем никаких страданий? – посочувствовал Авка.
– Только мелочь всякая. Например, объяснение с папой, когда он узнал про переэкзаменовку по математике… Правда одно серьезное страдание имеется, но я уже притерпелся. Потому что никуда не денешься…
– А… какое оно? – осторожно сказал Авка.
– Ты ведь и сам видишь…
– Ничего я не вижу! Где оно?
– Посмотри на меня как следует.
– Ну… смотрю. И что?
– Разве у меня поэтическая внешность?
– А разве нет? И прическа, и бант…
– При чем тут бант! Поэты должны быть стройные, с талией, а я… Девчонки меня зовут "Пу-Пу". То есть "Пуня-пупсик"…
Лучик и правда был кругловат. Не только лицом, но и телом. Пухлые формы слегка распирали тесный костюмчик. Но Авка деликатно утешил нового приятеля:
– Не переживай. По-моему ты вполне…
– "Вполне" от слово полный…
– Я не это хотел сказать!
– Что ни говори, а все равно… Да я сам виноват! И здешние законы природы. Ты погляди вокруг внимательно!
Авка и без того заметил, что природа здесь с причудами. Например, он пускал на ходу Пуниным зеркальцем зайчиков – по траве, про кустам – и эти солнечные блики превращались в желтых бабочек. Неподалеку прошли две ярко-зеленые коровы. Вокруг летали круглые, плохо различимые предметы – похожие на блюда с бутербродами и большие полупрозрачные тыквы. Авка почти не удивлялся. Мало ли что бывает в незнакомом мире. И, к тому же, такое ощущение, будто ты во сне.
Лучик щелкнул пальцами. Перед ним и перед Авкой повисла в воздухе большущая глиняная миска с поджаристыми пирожками. У Авки моментально побежали слюни.
– Бери уж, – вздохнул бедный Пу-Пу. – Все равно пропадать.
– Почему? – перепугался Авка. Он уже успел надкусить изумительный пирожок с малиновым вареньем.
– Да не тебе, а мне… Мучная пища мне полностью про-ти-во-по-казана. А я не могу удержаться. Пончики и плюшки люблю так же, как стихи. И стоит о них подумать, как миска или поднос – нате вам, перед носом.
– И каждый так может?!
– Не каждый, а у кого яркое поэтическое воображение. Но у меня-то оно как раз такое…
"Плохо твое дело", – подумал Авка (не забыв при этом сжевать второй пирожок; он ведь завтракал-то давным давно, в другом мире).
– Послушай, Лучик, ты это… борись с собой. Проявляй силу воли. Вот как раз тебе и будет страдание. Польза и для поэзии, и для тела…
- Предыдущая
- 22/45
- Следующая
