Алые перья стрел. Трилогия - Крапивин Владислав Петрович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/83
- Следующая
– Научил меня карточки снимать, да? Сам щелк-щелк, и будь здоров. Трепло.
– Кто трепло? – возмутился Лешка. – Ты сам где-то потерялся.
– «Потеря-я-лся»? – передразнил Михась. – Я не терялся, пока не увидел, что ты с этими железяками… с глузду зъехал. Стоишь у ящика и губами шевелишь. Я чуть не заснул. Ну и пошел гулять…
Лешка понял, что Михась всерьез обижается. И торопливо сказал:
– Ты не думай, что я всю пленку израсходовал. Еще шесть кадров. Пошли, научу.
Один из склонов огромной Замковой горы сплошь зарос кустами сирени, акации и жасмина. Изредка в зарослях попадались живописные лужайки. К ним были протоптаны уютные стежки. На одной из полянок Лешка и предложил Михасю попользоваться «лейкой». Он, как мог, растолковал ему, что такое дальномер, выдержка и диафрагма, и отошел к кромке кустов. Встал в позу и скомандовал:
– Жми на кнопку.
Михась долго прилаживался к аппарату, застенчиво улыбался, рассматривая в видоискатель лужайку, кусты и Лешку. И вдруг он увидел в этом мутноватом стеклянном кружке силуэт еще одного человека. За спиной Лешки стоял мужчина и призывно помахивал рукой. Даже в неверных радужных разводах видоискателя лицо его показалось Михасю очень знакомым. От неожиданности он нажал кнопку и вздрогнул от громкого щелчка затвора.
Ну конечно! Из-за спины Лешки выдвигалась хорошо известная ему клетчатая фигура фабричного экспедитора. Он был здорово пьян. Он отпихнул Лешку, зигзагом приблизился к Михасю и фамильярно обнял его за плечи.
Лешка одним прыжком встал плечом к плечу с другом. Но пьяный безобидно чмокнул Михася в щеку и всхлипнул:
– Ну вот… а говорили, ты сидишь. А я подумал – это не для него. Это – для меня. А тебе чего делать в милиции? Правда? Ты же толковый муж-ик…
Михась легко вывернулся из его объятий, и пьяный, потеряв точку опоры, сел на траву:
– И-з-з-вини. Я вижу, ты занялся фотокоммерцией. И это твой клиент? Дуй. Снимай. Ты прав. Папиросы – это пошло. Тем более, что я тебе больше не компаньон. Я… иду садиться. Да. Сам. В милицию. И пусть меня поскорее спрячут в уютную беседочку с симпатичной сеточкой. Там не дует. И там нет комаров. Если пан Август в них влюблен, он может их кормить. В камере, конечно, не курорт, но зато нет пана Августа и его приятелей. И слава Иисусу Христу, что нет. Чем дальше от них, тем спокойнее. Лучше сидеть за папиросы, чем за еврейское добро…
Умиротворенно смежив веки, экспедитор улегся на траву и приготовился захрапеть.
Михась вопросительно глянул на Лешку.
Лешка кивнул. Нельзя давать ему спать!
Михась довольно беззастенчиво пнул пьяного в бок.
Экспедитор поднял голову и как ни в чем не бывало продолжил свою мысль:
– …Потому что идейных разногласий у меня с Советской властью нет. Я всего лишь хронический нарушитель Уголовного кодекса. Да. Тадеуш Петуховский – жулик, но не бандит. Поэтому я отклоняю предложение пана Шпилевского о прогулке в пущи и кущи и иду садиться. Лучше получить три года, чем пулю из кустов. Еще раз привет дебютирующему фотоателье. Все!
Это было действительно все. Экспедитор надежно уместил свою физиономию между ладонями и мгновенно уснул на изумрудной траве лужайки.
– Ты слышал? – шепотом спросил Лешка. – Выходит, что это он должен был идти сегодня в бункер. – Он схватил Михася за руку. – Бежим к капитану!
Они выбрались из зарослей на тротуар и бешеным аллюром помчались по тихой Замковой улице к центру города.
Через двадцать минут вплотную к бордюру тротуара, от которого уходили вниз зеленые джунгли, подлетела крытая машина. Мальчишки сидели в кабине рядом с водителем. Из кузова выскочили трое мужчин. Лешка рукой показал им направление, и они скрылись в кустах. Долго никто не появлялся.
– Разбудить не могут, – догадался Лешка.
Наконец пестрый костюм экспедитора замаячил среди зелени. Его обладателя несли на руках.
– Так и не проснулся? – удивился Лешка из окна кабины.
– А ну отвернись! – вдруг заорал на него Антон Голуб, который поддерживал экспедитора за ноги.
Тадеуш Петуховский был мертв.
Через полчаса с мальчиками разговаривал майор. Сначала ребята не могли понять, почему его больше всего интересовало, каким голосом говорил на лужайке экспедитор.
– Пьяным голосом, – повторял Михась.
– Я спрашиваю, громко или тихо?
– А пьяные тихо не разговаривают.
– Это, пожалуй, верно. Сколько шагов было от места, где он лежал, до ближних кустов?
Лешка прикинул в уме и сказал, что шагов пятнадцать. Тогда майор вывел ребят в коридор, отмерил на линолеумной дорожке расстояние и велел Михасю лечь на пол и сказать несколько фраз таким тоном, как говорил экспедитор. Михась конфузливо хмыкнул, повалился на бок, подумал и хрипло произнес:
– Я жулик, а не бандит!..
Майор улыбнулся в конце коридора. Фразу он услышал отчетливо.
Картина вырисовывалась четко: кто-то следил за Петуховским, заподозрив, что тот решил податься в милицию. Преследователь дождался ухода мальчишек и задушил спящего. Но был он совсем близко, не дальше пятнадцати шагов, потому что слышал весь разговор Петуховского с ребятами.
Неужели ребята совсем его не заметили?
Мальчишки растерянно пожимали плечами. Лешка добавил, что он не видел появления даже самого экспедитора. Тот вышел из-за Лешкиной спины, когда Михась щелкал «лейкой».
– Щелкал, говоришь? – задумался майор. – Дай-ка мне аппарат. Хороший прибор. «Цейсс». Просветленный объектив. Светосила один к двум. Вот что, хлопцы, я достану из него пленку и отправлю в лабораторию. Ты, Вершинин, не волнуйся: музейные кадры будут целы. И проявим мы их тебе на высшем уровне.
В кабинет без стука влетел разгоряченный капитан Голуб.
– Докладываю: собака след не берет – чихает. Там на два пальца махры насыпано. Несколько пачек не пожалел, мерзавец. Вот обертки от пачек.
Он положил на стол порванные желто-серые клочки бумаги.
Майор покрутил их в пальцах и разочарованно положил обратно: самая обыкновенная упаковка местной фабрики. Таких пачек полно в каждом киоске.
– Можно, товарищ майор? – спросил вдруг Михась и придвинулся к столу. Он разгладил и внимательно осмотрел каждый клочок.
– Нету, товарищ майор, – испуганно сказал он.
– Чего нету?
– Штампа ОТК нету. Значит, они не из магазина, а прямо с фабрики. Еще и контроль не прошли, а их уже свистнули.
Майор поднес клочки бумаги к своим глазам:
– Верно, парень. Соображаешь. Это уже ниточка. Выходит, пачки были в кармане у человека, который работает на фабрике. Или связан с кем-то из тамошних леваков. А, Дубовик?
Он глянул на Михася. Мальчишка побагровел. Антон Голуб шагнул к столу и твердо сказал:
– Исключается, товарищ майор. Кто старое помянет…
Смутился и майор:
– Ладно. Я не то имел в виду. Вообще-то вы молодцы, ребята. С головой. Но…
Домой, то есть на квартиру Сони Курцевич, их не отпустили. В той же закрытой машине капитан Голуб отвез мальчишек в отдел милиции и с рук на руки сдал дежурному сержанту. Приказание было коротким: кормить, поить и никуда не выпускать. До отбоя.
О каком отбое идет речь, ребята не поняли. Антон ехидно хмыкнул:
– Перехвалил вас майор насчет голов. Убийца вас видел? Видел. Известно ему, что вы болтовню Петуховского слышали? Известно. Экспедитора он придушил, а вы-то остались. Радостно ему вас живыми наблюдать? То-то.
У друзей забегали под рубахами полчища мурашек.
«Здравствуй, мама. Я здоров и пишу из милиции. Но я здесь не почему-то, а так надо. Нас не пускают отсюда, пока не поймают того, кто убил, а то и нас могут убить, но у них не выйдет, потому что нас караулит дядя Костя – сержант, который кормит нас перловкой, которую здесь дают разным жуликам, но, кроме нас, здесь никого нет, и я уже наелся, а Михась все еще ест, потому что мы с утра не ели и вечером, может, тоже есть не придется, потому что мы отсюда убежим и пойдем на одно интересное дело, о котором я Мите говорил, но он уехал в командировку, и я остался у его тети Сони, а она на работе, но мы слово сдержали и ни с кем не разговаривали, и майор нас похвалил и велел нас спрятать в милицию.
Твой сын Алексей».
- Предыдущая
- 25/83
- Следующая
