Кошмар на улице Стачек - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/18
• Следующая

– Так он же снова грабить будет!

– Ну, снова поймаешь. Эко проблема. Главное, что в холодильнике колбаса всегда есть.

Клубникин тяжело вздохнул, достал из шкафа гармошку и затянул грустную мелодию.

Кивинов оказался прав. Спустя три дня Каребин лично зашел в отделение передать привет Володе и порадовать того своим освобождением.

ИЗ ДОКУМЕНТОВ:

– Дай закурить, Василич, – жалобно попросил Зубр у сидящего напротив Кивинова и вытер вспотевший лоб.

– Сначала разговор, удовольствие потом. Сам дашь расклад – разрешу написать явку с повинной, поменьше получишь.

– Что рассказывать-то?

– Я понимаю, – вступил в разговор Соловец, – за тобой пакостей всяких – не сосчитать. Нас интересует вот эта зеленая куртка. Учти, там документы остались, так что сами, если что, у хозяина узнаем, каким образом она у него пропала.

Документов там, конечно, не было. Соловец блефовал, но Газонский после предъявления найденной у Хмеля куртки явно струхнул и все принимал за чистую монету.

– И потом учти, – продолжал Соловец, – Хмель раскололся и сидит сейчас в соседней камере. Мозгами побыстрее шевели.

Это тоже был блеф чистой воды. Во-первых, Хмелем в угро даже и не пахло, он сейчас, в лучшем случае, перевернулся на другой бок в своей хавире, а во-вторых, в 85-м отделении была всего одна камера.

Зубр вздохнул, посмотрел на решетки на окнах и начал:

– В общем, недели две назад, число не помню, мы с Хмелем мужика в баре опустили. Не местный мужик, первый раз его видели. Зашел он в бар, весь трясся, как паралитик, руки дрожали. Взял два пива, расплатился тысячной. Там кассир сидит наш, так он семафорит, если клиент богатый, мы ему потом десять процентов отстегиваем. Встал тот мужик за первый столик, мы сразу поняли, что лох – туда только блатные встают. Сдачу стал в лопатник пихать, а там капусты – тонн на десять, не меньше. Выпил он кружку пива и в сортир подался, а там уже Хмель. Я – сзади за ним. Ну, в сортире Хмель мужику баллоном в рожу и сунул, а я в свою очередь – кастетом ему по башке. Мужик и пикнуть не успел, свалился как подкошенный. Мы его в женский гальюн затащили, куртку содрали, бабки вытащили, и котлы еще, кажется, Хмель снял. А затем – на выход и на дно. За неделю бабки спустили, а про куртку-то и забыли, так у Хмеля и лежала. В ней я заточку и нашел, да себе сдуру оставил, на всякий случай, а кастет выкинул. Только документов там никаких не было, – вспомнил вдруг Зубр.

– Они за подкладку завалились, – нашелся Соловец.

– А с мужиком нельзя договориться? – с надеждой в голосе спросил Зубр. – Чтобы заяву забрал?

– Ну, ты же грамотный человек, Газонский, знаешь, что по тяжким преступлениям заяву не забрать.

– А это, что, тяжкое?

– Для тебя, конечно, семечки, а по закону – статья 146 УК.

– Сидеть, значит, – вздохнул Зубр. – Дайте хоть явку написать, раз обещали.

– Успеешь еще. Вспомни-ка лучше число, когда это было.

Зубр задумался.

– Вспомнил! – после долгих раздумий воскликнул он. – 1 апреля! Мы еще в баре ради хохмы Калмыку мочу вместо пива налили, а через полчаса мужик этот привалил.

– Тут неувязочка одна – у мужика цепочка была золотая, – глазом не моргнув, соврал Кивинов. – А ты что-то скромничаешь…

– Была, – неожиданно согласился Зубр, – я ее Надьке подарил. Приметная такая цепочечка, с брелком.

Соловец переглянулся с Кивиновым. 1 апреля – день убийства таксиста, плюс зеленая куртка, плюс совпадение времени. Выходило, что Зубр с Хмелем, сами того не подозревая, грабанули убийцу таксиста. Кивинов от волнения принялся перекладывать бумаги с одного края стола на другой, Соловец же без перерыва курил и мерял шагами кабинет.

– Как мужик выглядел, помнишь?

– Да обычно, лет 30–35.

– Волосы, рост, фигура?

– Светлые, кажись, я не помню точно, мне ни к чему это было. Помню вот, деньги были тоннами, да наколка еще на руке была.

– Какая наколка? – наклонился к Зубру Соловец.

– Не наш, не блатная. На кисти, вот здесь, – показал Зубр. – Щит и меч. А роста высокого – я снизу кастетом бил.

Больше из Зубра вытянуть ничего не удалось, поэтому ему дали лист бумаги, и он, довольный, отправился в камеру писать явку с повинной.

Соловец одной рукой держал чашку с кофе, а второй обыскивал куртку. Опытными движениями он извлекал из нее рассыпанный табак, песок, грязь и прочие обычно находящиеся в карманах ценности. Обшмонав боковые карманы, он перешел на внутренние, которые на вещественные доказательства оказались более богатыми. Во-первых, один карман оказался двойным, а во-вторых, на подкладке первого он нашел запекшуюся кровь, а в следующем кармане им был обнаружен бумажный рубль, на корешке которого зеленой пастой был записан номер телефона. Переписав номер на календарь, Соловец сунул рубль в свой карман. Судя по номеру, абонент находился в районе площади Стачек.

– Дедукция мне подсказывает, что владелец данного номера может иметь самое непосредственное отношение к нашему таинственному незнакомцу. Какие будут у собравшихся предложения? – обратился Соловец к сидящим у него в кабинете оперативникам.

– Колоть, – первым подал голос Клубникин.

– Рано, – сказал Кивинов. – Надо отдать адрес Борисову, пусть проверит через Главк своими силами.

– Борисова самого сначала найти надо, а времени терять нельзя.

– Сделаем так, – решил Соловец. – Установим адрес, я, Волков и Таранкин поедем туда, а Кивинов с Клубникиным – к Надьке, цепочку изымать. Может, что на брелке будет. На Главк рассчитывать нечего – до мая далеко, талонов на бензин еще не выдали, а апрельские уже кончились.

Спустя полчаса оперативники покинули отдел. Впрочем, Кивинов с Клубникиным тут же вернулись. Первый решил вызвать Надьку по телефону, а у второго была назначена в своем кабинете секретная встреча с прекрасной осведомительницей.

• Предыдущая
• 8/18
• Следующая