Прихоть сердца - Берристер Инга - Страница 5

• Предыдущая
• 5/28
• Следующая

Раньше в этой комнате размещался кабинет деда, а потом ее владельцем стал Реджи. Но сейчас здесь почему-то царило такое же запустение, что и в кухне.

Книжные полки, висевшие по обеим сторонам камина, так же как и двери, были сделаны из красного дерева. Стены, затянутые тяжелым шелком густого зеленого цвета, придавали комнате мрачноватый вид. К тому же шторы закрывали окна, выходившие на главную дорогу и угол парка. На полу лежал турецкий ковер в зеленых тонах.

Главное место в кабинете занимал старомодный письменный стол. Возле камина стояли тяжелые кресла.

Сначала Деби показалось, что комната пуста. Но, сделав несколько шагов, она вдруг поняла, что в повернутом к ней спинкой кресле кто-то сидит, протянув затянутую в гипс ногу на низкую табуретку перед собой.

Она .сразу догадалась, кто это, и ее сердце заколотилось в бешеном ритме. Девушке пришлось собрать все мужество, чтобы удержать мгновенный порыв повернуть назад и незаметно ускользнуть.

Деби обошла кресло и остановилась перед сидящим в кресле мужчиной. Затем глубоко вздохнула и спокойно произнесла:

— Привет, Реджи.

Глядя на него, можно было подумать, что этих десяти лет и вовсе не было.

Правда, его черные волосы слегка тронула почти незаметная седина, но глаза остались такими же, серыми и холодными, как волны Северного моря, и по-прежнему проницательными.

Реджи выглядел загорелым и подтянутым, но его ногу от бедра до лодыжки и правую руку сковывал гипс. И все же от этого мужчины по-прежнему исходила аура властности, интеллекта и ума, которая заставила Деби вновь почувствовать себя робким подростком.

Странно, она встречала так много преуспевающих людей, и мужчин и женщин, но Реджи всегда выделялся среди них. А может быть, ей просто трудно было избавиться от благоговейного детского трепета, и поэтому она наделяла его достоинствами, которыми он на самом деле не обладал?

Она, не терявшаяся в обществе миллионеров и видных политических деятелей, теперь немного струхнула под пристальным взглядом серых глаз и, стараясь взять себя в руки, невольно опустила ресницы. В результате быстрая смена выражения его лица ускользнула от ее внимания.

— Господи! — хрипло воскликнул Реджи-нальд Элстон, но его голос был совершенно лишен эмоций. Он приподнялся в кресле и требовательно спросил: — Какого дьявола ты явилась сюда, Деби?

Она сделала глубокий вдох и, справившись с волнением, спокойно сказала:

— Полли написала мне и просила приехать.

Она заметила, как его лицо потемнело, а на смуглых щеках заиграли желваки.

Так отметила про себя Деби, кое-что все-таки изменилось. Сколько раз в прошлом она приходила в ярость, сбитая с толку его способностью прятать свои чувства. О, она прекрасно отдавала себе отчет, что это волевой человек, и, за исключением той памятной ночи никогда не видела, чтобы он выдавал свои эмоции.

Было в нем и еще кое-что, что всегда раздражало ее: Реджинальд относился к окружающим свысока, насмешливо и почти презрительно. Она встречала в Лондоне немало людей, демонстрировавших те же манеры, но им было далеко до тонкого и изящного снобизма Реджи. Деби понимала, что к подобным ухищрениям обычно прибегают те, кто пытается защититься от несправедливости и жестокости мира, но ей было невдомек, зачем это нужно Реджинальду Элстону?

Вглядываясь сейчас в его напряженное, недовольное лицо, она вдруг поняла, что, пожалуй, впервые они могут общаться на равных. И десятилетний промежуток времени, за который она превратилась из скованной девочки-подростка, робеющей в его присутствии и страдающей от неразделенной любви, в невозмутимую самостоятельную женщину, был здесь вовсе ни при чем.

Разница в возрасте теперь не имела значения, но прежняя враждебность осталась. Неужели Реджи до сих пор обижен на нее? Хотя…он ведь так и не женился. Неужели из-за того что она натворила? Эта мысль неприятно кольнула девушку.

— И давно ты переписываешься с Полли? — жестко спросил он, пытаясь повернуться в кресле, чтобы взглянуть ей прямо в лицо.

Деби почувствовала слабое удовлетворение: впервые Реджи попал в столь неловкое положение, — как от ее неожиданного приезда, так и от невозможности встать. А она сама оказалась в более выгодной позиции, глядя на него сверху вниз. Это было странное ощущение, ведь обычно он возвышался над ней.

Вероятно, в юности девочки по природе своей чересчур чувствительны и склонны попадаться на удочку мужской привлекательности, которой, без сомнения, обладал этот человек, мрачно заметила она про себя.

Он вовсе не был красавцем в общепринятом смысле этого слова, но в нем было нечто большее, чем просто приятная внешность. Он обладал таким неотразимым мужским обаянием, перед которым не могла устоять ни одна женщина.

Когда Деби подростком переехала жить в Вермонт-хаус, Реджинальд уже не был юнцом, меняющим каждый месяц подружек, и долгое время у него не было серьезных увлечений. Но тем не менее с полдюжины девушек под разными предлогами постоянно кружили вокруг дома и обрывали телефон, надеясь завести с молодым человеком интрижку.

Реджи как-то сказал ей, что не собирается жениться до тех пор, пока не найдет женщину с которой хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь. И она, в свои пятнадцать лет отчаянно влюбленная в него, облегченно вздохнула. Если он до сих пор не нашел такой женщины, то она успеет вырасти и доказать ему, что подойдет на эту роль.

После этого разговора Деби каждую ночь молилась, чтобы ее избранник никого не встретил, пока она не подрастет.

День рождения у нее был в июле, и дед устроил вечеринку, чтобы отметить семнадцатилетние внучки. И Деби почему-то решила, что мгновенно превратилась в глазах Реджи во взрослую женщину. Дедушка подарил ей украшения, оставшиеся от матери: нитку жемчуга, бриллиантовый кулон и другие вещицы. Некоторые из них переходили в семье Вермонтов из поколения в поколение.

Будучи младшим сыном, отец Деборы всегда знал, что дом и небольшое состояние перейдут к его старшему брату, но это никогда не волновало его. Ему нравилась работа учителя, он любил свою семью и тихую размеренную жизнь. А дед, Арчибальд Вермонт, позволил сыновьям дарить своим женам остатки фамильных драгоценностей, зная, что между ними не будет соперничества.

Кроме всего прочего, Деби получила на день рождения очаровательную брошь времен королевы Виктории, украшенную бриллиантами и жемчугом. Потом, покидая дом, она оставила там и ее, и бриллиантовые серьги, подаренные Реджи. Ее мечты рухнули. Оказалось, что он думает о ней всего лишь, как о трудном подростке… надоедливой девчонке, которую ненавидит. Его яростные упреки и едкие слова терзали ее и без того натянутые нервы, и она не могла больше жить с ним под одной крышей…

Дебора до сих пор не могла забыть, как тогда, закончив свою гневную тираду, он вдруг требовательно спросил:

— Почему? Объясни мне! Почему? Но она упорно молчала, слишком ошеломленная, чтобы защищаться.

— Тебе лучше уехать, — спокойно посоветовал Реджи. — Прежде чем я сделаю то, о чем потом пожалею.

И когда она подошла к двери, дрожа и еле сдерживая слезы, ей вслед прозвучало:

— И ты ничего не хочешь мне сказать? Она пожала плечами и еле слышно произнесла:

— Какое это теперь имеет значение? Реджи долго смотрел на нее, потом жестко сказал:

— Убирайся и не попадайся мне на глаза. Тебе понятно? Я больше не желаю тебя видеть!

Девушка повернулась и, глотая слезы, молча побрела в свою комнату. Не раздеваясь, она рухнула на постель и уткнулась головой в подушку. Глухие рыдания сотрясали худенькое тело… Она поняла, что у нее есть только один выход. Бежать…

Кто-то из них должен уехать. Но дед так нуждается в Реджи… Значит, должна исчезнуть она…

Вермонт-хаус был в большей степени ее домом, чем Реджи, но с первых дней пребывания там ассоциировался у девушки именно с этим человеком. Она всегда чувствовала, что он привязан к дому больше, чем она сама.

• Предыдущая
• 5/28
• Следующая