Выбери любимый жанр

О бедном Кощее замолвите слово - Громыко Ольга Николаевна - Страница 21


Изменить размер шрифта:

21

IV

Да что ему станется, бессмертному?!

– Ты, – говорю, – муж любимый, меня так больше не пугай – не ровен час, поседею пуще тебя.

Смеется Кощей:

– Ты мне и седая люба будешь…

Ну что с него возьмешь, окромя супружеского долга?

Тут Прасковья Лукинишна нас из опочивальни выстукивает:

– Подымайтесь, деточки, скоро уж гости съезжаться начнут, привечать надобно!

А ведь и правда, как это мы запамятовали – праздник у нас сегодня великий, пир за упокой души Марьи Моровны, чтоб ей на том свете икалось! Приглашенья еще месяц назад разосланы, чтобы все поспели доехать, Прасковья Лукинишна с третьего дня от печи не отходит, разносолы выдумывает. Егорушку два раза за хвост из кринки со сметаной вытаскивала, Ваське-лентяю под нос совала в назидание. Кот жар-крыса оближет лениво, да так с ним в обнимку и засыпает.

Спускаемся мы с Кощеем по лестнице, спор давешний продолжаем – сколько времени минуло, а так на правого-виноватого и не рассчитались.

– Это кто ж кого больше напугал – сама-то с ведьмой в рукопашную схватилась, едва нос не отгрызла!

– Я тебя обороняла, а ты меня на смех выставляешь!

– Ишь ты, а я-то, грешным делом, думал, что это я тебя оборонял, а ты под ногами путалась…

– Кабы дома остался, оборонил бы, а так едва сам не помер!

– Кабы я дома остался, Моровна из своего логова не вылезла бы! Я-то втайне на нее и думал, не знал только, зачем ей жены мои сдались, решил ловушку устроить – с заклятьем Финист и один бы управился, солнце по его части, нашли бы ведьму в любом случае. Я уж давно проведал, что стены терема ушами обзавелись, да не знал, чьими. Не след было Марье Моровне на слова воеводины полагаться; сказал Ворон при нем, что мы логово ее сыскать надумали, а не ее самую, она и поверила. Нет бы самой прятаться – решила: коль из дома обжитого уйду, они меня и не сыщут. А за оберег ты на меня зря серчала – не вычерпал я его, а переделал, над твоими словами о скрытом вороге призадумавшись – как ты за ворота вышла, он меня и оповестил. Хоть и стращал я челядь перед уходом, Марья Моревна в терем ни за что бы не пошла, он от нее и без оберега заговорен накрепко. А иного злодея воевода бы через порог не пустил – оберег тем паче не надобен.

…Больше всех воевода убивался. Как узнал он, кто жен Кощеевых за ворота сманивал и жизни лишал, так колени у него и подкосились, на пол рухнул, за голову схватившись – все разом вспомнил.

– Ох, и натворил я бед великих! Да как же мне теперь по земле ходить, людям в глаза смотреть?! Вот тебе, Кощей, мой меч, заруби меня, распроклятого!

Взял Кощей меч и за спину спрятал, потому как видит – друг его в таком состоянии, что не отбери – сам себя порешит.

– Полно, тебе, Черномор, убиваться, не твоя в том вина, забудь, как сон дурной! Черт с ними, с женами, зато теперь у меня Василисушка моя есть…

Заулыбались мы друг другу, а воевода свое гнет:

– Не утешай, меня, Кощей, кругом я виноват: и в саду Марьи Моровны тебя ослушался, и Василису на верную погибель из терема вывел, и ты из-за меня едва жизни не лишился, кому я теперь нужен – прежней веры мне все равно не будет… Лучше запри меня в темнице на веки вечные и самое имя мое забудь…

Пришлось Кощею напомнить, что темниц к терему не прилагается, разве что погреба. Тут стряпуха забеспокоилась:

– Не пускай его, Костюша, в погреба, ить там же на притолоках колбасы да окорока копченые поразвешены, к зиме припасены – все как есть изгрызет, окаянный!

Нам смех, а воевода все не унимается – надумал в скит уйти: бороды не брить, ногтей не стричь, корой дубовой питаться, рубище носить. Плеть колдовскую у Кощея отнять попытался – мол, для бичевания ежеутреннего, во искупление деяний злодейских.

Сжалился Кощей, придумал, чем воеводу безутешного занять:

– Иди, – говорит, – склей мне Пашку во искупление. А я водицы живой да мертвой у Бабы-Яги попрошу; только бы не проговориться, для чего, а то не даст, карга злопамятная!

Три недели воевода камни собирал да клеил, составил-таки коня за вычетом хвоста и гривы – видать, волос конский песком мелким рассыпался. Пашка потом цельный месяц на конюшне сидел безвылазно, от кобылиц знакомых таился, воеводу бракоделом обзывал, пока заново не оброс…

– Воевода твой, – говорю, – такое же горе луковое, как и ты сам! И почто я с вами связалась, непутевыми…

Надоело Кощею со мной спорить, подхватил нежданно на руки, да так по лестнице и сомчал под смех веселый.

Не погуляли мы толком на пиру нашем свадебном, зато уж этот удался на славу! Послетались-посбегались чародеи, посъезжались царевичи-королевичи заморские – хоть и отказала я им в свое время, против угощения дармового не устояли, ни один делами да нездоровьем не отговорился, батюшка опять-таки послов чужеземных приволок – пущай знают, каков у царя Лукоморского зять, заодно и на пропитании ихнем казна сэкономит. Прибыли сестрицы все до единой, кто с мужьями, кто с подружками. Марфуше замужество впрок пошло – еще больше раздобрела, разрумянилась, все на Муромца покрикивает – подай то, подай это, вина не пей, руками не ешь, пальцы жирные о соседа не вытирай. А уж друзей-знакомых да родственников дальних, впервые виданных, набежало – не счесть, пришлось столы из терема выносить, в чистом поле ставить.

Последней Баба-Яга заявилась, сперва все ворчала да хмурилась, помелом на чародеев замахивалась, коня да ноги избяные припоминала, а как Кощей ее на почетное место усадил, в первую очередь медом обнес, – подобрела, «сахарным» обозвала, клубок какой-то самокатный подарила. Кощей на радостях ее в обе щеки расцеловать сподобился – давно, видать, точил зуб на сию диковину.

Пир-от мы во избавление от Марьи Моровны закатили, ан гости к середине застолья изрядно медов нахлебались и давай «Горько!» кричать. Пришлось сластить, а они, окаянные, еще вслух считают!

Вечер небо златом выкрасил, тучи багрянцем заткал – дружине прискучило в поле стоять, а за ней и орда подтянулась, устроили перед теремом бой шуточный, бока друг другу намяли, да тут же добрым пирком и отметили. Батюшке моему кто-то гусли-самогуды подсунул, гости в пляс пошли, даже Баба-Яга, костяная нога, вокруг Муромца козой заскакала, под локоток его подхвативши.

21
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело