Слепое правосудие - Бернхардт Уильям - Страница 19

• Предыдущая
• 19/58
• Следующая

– Как вам угодно. Но если вам вдруг что-то понадобится, дайте мне знать. – Она потянулась за карандашом к дальнему концу стола, выставляя на обозрение свое шикарное декольте.

"Она пытается мне понравиться", – внезапно подумал Бен, замирая от счастья и ужаса. Он снова подошел к ее столу, чувствуя, как щеки его заливает румянец.

– Вы... давно работаете у мистера Рейнольдса?

– Сегодня первый день. – И она опять улыбнулась своей лучистой улыбкой. – Мистер Рейнольдс был так любезен, что предложил мне работу именно в тот момент, когда я в ней больше всего нуждалась.

– Понятно. Скажите... – Он оглядел стол в поисках таблички с ее именем.

– Марджори, – улыбнулась она.

– Скажите, Марджори, вы часто ходите в кино?

Над переносицей у нее появилась едва заметная морщинка.

– Конечно. Я обожаю кино. А почему вы спрашиваете?

– Да так просто... – Он откашлялся. – Я подумал, что, может быть, мы с вами... – Его прервал негромкий приятный голос:

– Мистер Кинкейд?

– Мистер Рейнольдс... – Бен повернулся и увидел Квина Рейнольдса.

– Мистер Рейнольдс, – прощебетала Марджори, – вы мистеру Кинкейду назначили на два часа. – Она поднялась во весь рост, и у Бена глаза на лоб полезли. Марджори была беременна.

Выше талии она выглядела нормально, но когда она встала...

– Что-то не так, мистер Кинкейд? – спросил Рейнольдс.

– Нет-нет, что вы... – ответил Бен, стараясь скрыть свое смущение. – Просто я, видите ли... – Он набрал полную грудь воздуха: – Мы могли бы где-нибудь поговорить?

– Разумеется. – Рейнольдс жестом пригласил его следовать за ним.

– Вероятно, ваш визит связан с делом Симмонс? – осведомился Рейнольдс самым доброжелательным тоном.

– Нет, я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов.

Рейнольдс ответил ему невозмутимым взглядом:

– Вопросы? Какие... вопросы?

Бену почудилось, что он застрял на дороге в многочасовой пробке.

– Я хотел узнать, что вы делали в понедельник вечером в квартире покойного Тони Ломбарди?

Как Рейнольдс ни старался, ему не удалось сохранить прежнюю невозмутимость.

– Я... – Он скрестил на груди руки, сверкнув золотыми запонками и часами "Ролекс".

– Значит, вы не отрицаете, что были там?

– Нет. А почему я должен отрицать? Просто меня несколько удивило то обстоятельство, что вам об этом известно. Моя жена предполагала, что может произойти нечто подобное. Мне следовало прислушаться к ее словам. Она ведь судья...

"Интересно, сколько же раз за время разговора он упомянет свою жену, члена Верховного суда?" – подумал Бен.

– Вы знаете, что мистер Ломбарди был убит в понедельник вечером, не так ли?

– Разумеется, – кивнул Рейнольдс. – Но какое вам до этого дело, Кинкейд?

– Разве Марджори вам не сказала? Я представляю вашу служащую, мисс Кристину Макколл.

– Ах вот как? Понятно.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил Бен, оглядываясь на стулья, стоявшие вокруг круглого стола.

– О, прошу прощения! Ужасно негостеприимно с моей стороны! – воскликнул Рейнольдс, на сей раз явно сфальшивив в интонации. – Пожалуйста. – Он сделал жест в сторону стола.

Было очевидно, что Рейнольдс не любил обычных столов, рассаживаться за которыми полагается согласно чину и званию.

Нет, Рейнольдс признавал лишь собрание равных за круглым столом. Очень современно, подумал Бен.

На столе стояла лампа на стеклянной ножке, а рядом лежали старинные часы. Усаживаясь, Бен взглянул на ножки стульев красного дерева. Он где-то читал, что если ножки заканчиваются лапами, то это антиквариат высочайшего качества.

– Я вижу, вы заинтересовались стульями, – сказал Рейнольдс. – Это подлинный "Чиппендейл", девятнадцатый век.

Многие считают, что это "Луи Четырнадцатый", хотя эти два стиля совершенно не похожи. Французская мебель такая... – Он очертил в воздухе непонятную фигуру. Потом пожал плечами: – Ну, вы знаете...

Бен не знал, но не хотел в этом признаваться:

– Это лампа "Тиффани"?

– Совершенно верно. А часы дизайна "Эрте". Моей жене приходится постоянно разъезжать. На выездные заседания... И она никогда не упускает случая наведаться в антикварные магазины.

"Вот уже дважды упомянул жену", – подумал Бен.

– Скажите, какие у вас с мистером Ломбарди отношения?

– Были – вы это хотели сказать?

– Да, да, конечно, – кивнул Бен.

– Он был моим клиентом.

– Вы знакомы с его завещанием?

Рейнольдс молча кивнул.

– Нельзя ли ознакомиться с его содержанием?

– Боюсь, это невозможно.

– Не можете даже намекнуть?

– Не имею права. Я его душеприказчик.

– Значит, вам передадут все его деловые и финансовые бумаги?

– Они уже у меня. Я был его советником по самым разным вопросам.

– Не могли бы вы рассказать, чем он занимался?

– Что именно вы хотите узнать?

– Все, что может мне пригодиться. Я слыхал, что он импортировал попугаев?

– Не только попугаев, многих экзотических птиц.

– По-моему, несерьезное занятие...

– Вы слишком наивны. Продажа птиц в розницу приносит в год триста миллионов долларов, плюс шестьдесят процентов дохода от валовой прибыли. Тони зарабатывал бешеные деньги. Ведь в стране столько любителей редких экзотических птиц.

– Вы сами когда-нибудь видели хотя бы одного из попугаев? Из тех, которых якобы импортировал Ломбарди?

Рейнольдс посмотрел на Бена как на идиота.

– Вы что, не заметили?

– Чего не заметил?

– Мою птицу, разумеется. Она прямо за вашей спиной.

Бен глянул через плечо. В углу офиса стояло еще несколько образцов антикварной мебели, но куда интереснее выглядел огромный голубовато-зеленый попугай в небольшой клетке.

– Это ваш? – удивился Бен.

– Совершенно верно. Подарок Тони. Императорский амазонский. Король попугаев! Редчайший экземпляр. Тони как-то сказал, что мой офис может украсить только самая редкая разновидность этих птиц.

Бен пригляделся: голова, шея и грудь попугая были пурпурно-голубые. Хохолок – темно-зеленый с черными краями.

Хвост – насыщенного красновато-коричневого цвета. Вокруг глаз – оранжевые обводы. Попугай был не меньше двадцати дюймов в длину.

– Как его зовут?

У Рейнольдса чуть глаза не выскочили из орбит.

– Это она!

– Хорошо, как ее зовут?

– Знаете, это была идея моей жены. Она настояла. Мы назвали ее в честь одного из членов суда. Полли.

– Полли?

– Вот именно, – немного смутившись, подтвердил Рейнольдс.

– Полли умеет говорить?

– Только когда с ней заговаривают. Изумительная птица.

– Пусть она что-нибудь скажет.

– Предпочел бы, чтобы она молчала. Не любим мы этого.

– Ну хоть разок...

– Хорошо. – Рейнольдс повернулся к попугаю: – Полли, представь меня.

Резким, чуть гнусавым голосом попугай произнес:

– Квин Рейнольдс, адвокат.

Жутковатая эксцентрика... Рейнольдс превратил своего любимца в швейцара.

– Ее когда-нибудь выпускают из клетки?

– Господи, нет, конечно. Разве можно позволять птице летать по офису? Во что он превратится... Видите ли, попугаи, как и другие птицы... страдают недержанием...

– Значит, вы никогда не выпускаете ее из клетки? – искренне удивился Бен.

Рейнольдс встал:

– Если у вас ко мне больше нет вопросов, мистер Кинкейд, разрешите откланяться. У меня неотложные дела.

– Еще один вопрос. Так что же произошло в понедельник в квартире Ломбарди?

Бену показалось, что Рейнольдс вздрогнул.

– Абсолютно ничего. Меня впустил швейцар. Я поднялся на лифте в квартиру Тони, постучал в дверь. Прождав несколько минут, я пришел к выводу, что его нет дома, и ушел.

– И это все?

– Все.

– Зачем вы приходили?

– Мне надо было обсудить с ним один вопрос.

– Какой именно?

– Боюсь, что это конфиденциальная информация.

– Полиция задаст вам тот же вопрос.

• Предыдущая
• 19/58
• Следующая