Уже пропели петухи - Беркеши Андраш - Страница 14

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая

— Пожалуй, вы правы, — согласился Деак. — Только привяжите к ногам побольше камней.

— Можете не беспокоиться, господин прапорщик. Ну, голубчик, давай двигай!

Однако мужчина не тронулся с места. Он посмотрел на женщину, затем перевел взгляд на Деака и уверенным голосом сказал:

— Господин прапорщик, немедленно позвоните майору Мольке.

На мгновение установилась глубокая тишина. Деак предвидел такой поворот дела и все же до последнего момента еще надеялся, что этого не последует. Сейчас у него был такой вид, словно его ударили обухом по голове.

— Мольке? — спросил он неуверенно.

— Я доктор Эгон Тарпатаки, — заявил мужчина. — Уполномоченный гестапо.

Деак опустился на стул возле стола и закрыл глаза. Значит, Анита предательница!

Было около восьми вечера. Мольке сидел за письменным столом и раскладывал пасьянс. Но Шимонфи отлично знал, что, забавляясь картами, майор только старается скрыть свою нервозность.

Шимонфи с особым спокойствием, злорадно, с явным удовольствием доложил Мольке, что и на сей раз сорвалась замышленная майором провокация против Деака; он был счастлив, что не ошибся в своем друге. Сейчас Шимонфи не смущало даже присутствие лейтенанта Таубе, который слышал каждое слово их разговора с Мольке. И он доложил, что, как сообщили из нилашистского трибунала, доктора Петера Шааша и его жену они не арестовывали. Аналогичное сообщение он получил из штаба нилашистских штурмовиков. Чета Тарпатаки куда-то исчезла. И он никак не может понять только одного, почему Тарпатаки не предъявили своих документов или не заявили, что они сотрудники гестапо.

— Потому что они круглые идиоты, — раздраженно бросил майор Мольке и смешал карты.

— Нет, господин майор, — сказал Таубе, обдумывая каждое слово. — Вероятно, Тарпатаки предъявили документы, а нилашисты испугались, что сорвали нашу операцию, и со страха решили убрать все следы.

— Прикончили их, что ли?

— Боюсь, да.

Мольке, разъяренный, вскочил из-за стола. Забегал по комнате, затем вдруг накинулся на Шимонфи.

— Да, да, это вы, капитан, виноваты во всем происшедшем! Почему вы не помешали задержать Тарпатаки и его напарницу?!

— Я такого приказа не получал, — возразил капитан. — Мое задание было арестовать Деака, если он передаст документы этой парочке. Но как мне доложили «наружники», Деак…

— Я сам хорошо знаю, что вам доложили, капитан! — завопил Мольке. — Но разве я мог предположить, что у вас нет и капли самостоятельности? Где Анита?

— Как докладывает бригада наружного наблюдения, она поехала к матери Деака, — вставил Таубе. — И в настоящее время находится там.

Мольке снова сел к столу, закурил, задумался на некоторое время, затем, приняв решение, сказал:

— Господа, я беру Деака под арест.

— Да, но на каком основании? — возвысив голос, спросил Шимонфи. — Господин майор, почему вы не хотите признать, что заблуждались? Деак добился признания Дербиро, и в данном случае неважно, что ему был представлен ненастоящий Дербиро. Из показаний арестованного он не утаил ни слова. Отказался помочь профессору Шаашу…

— Потому что ему помешали нилашисты. Иначе он помог бы им.

— Это опять-таки только ваше предположение.

— Для подобного предположения у меня есть вполне твердые основания, дорогой Шимонфи, — возразил Мольке. — Деак уже много дней знает, что Анита собирается помочь каким-то скрывающимся евреям. Почему же он не доложил об этом мне?

— На это может быть много причин, — возразил Шимонфи. Про себя он уже решил, что будет бороться за Деака. Если сейчас не помешать его аресту, потом будет поздно. — Деак любит девушку, — продолжал он. — Но возможно, что Анита допустила где-то ошибку и Деак заподозрил неладное.

Мольке уже снова обрел самообладание и снова был прежним азартным игроком, любующимся, как мучится его жертва. Вдруг в его мозгу промелькнула странная мысль, сначала еще не ясная, но все же повергнувшая его в раздумье. А что, если капитан Шимонфи и есть тот самый, давно разыскиваемый ими Ландыш?! Интересно, что такая возможность еще никогда не приходила ему в голову! Шурин капитана Шимонфи, полковник Берецкий, военный атташе венгерского посольства в Стокгольме, отказался сотрудничать с правительством Салаши и теперь эмигрант. Наверное, агент какой-нибудь из союзных держав. Может быть, даже русский агент? Во всяком случае, это предположение следовало бы тщательно проверить.

Мольке присмотрелся к выражению лица Шимонфи, который с такой убежденностью доказывал невиновность Деака, а когда капитан умолк, сказал:

— Заподозрить прапорщик ничего не мог. Ведь Анита и сама не знала, что доктор Шааш на самом деле — Эгон Тарпатаки. Этой акцией я думал и ее проверить. Проверил и вижу, господа, что Анита ведет двойную игру. А потому ее отца я приказал отправить в Германию, а ее допросить. Сегодня же вечером.

Шимонфи был в полнейшем замешательстве. Нет, у этого Мольке действительно есть чему поучиться. Его дьявольски хитрые ходы просто невозможно рассчитать заранее. А между тем, если прокрутить ленту событий вспять, их взаимосвязанность совершенно очевидна. И тогда действия Деака весьма подозрительны. Значит, каждый его шаг, каждое его слово нужно проверять. Кто наиболее подходящая кандидатура для этого? Такой человек, что ближе всего к нему. Анита! Однако Анита не любит нацистов, и, будь ее воля, она не стала бы помогать Мольке. Значит, ее силой заставили стать предательницей. Отец — вот ее уязвимое место! И старика схватили. Мольке действовал с точностью инженера. Он сказал девушке: «Анита, если вы не поможете нам разоблачить Деака, мы убьем вашего отца». Бедняжка!

Шимонфи ощутил всю отвратительность, всю подлость своего поведения. «Ну, что я мог поделать, — тут же оправдал он себя. — Я и сам был в руках у Мольке. Я даже жертвовал собою ради Габора. А толку? Одно непонятно: как Анита оказалась в контакте с этими Тарпатаки? Она, оказывается, даже не подозревает, что за профессора Шааша выдает себя какой-то Тарпатаки».

— Анита, — заговорил Мольке, — вначале и не поверила, что мы уже арестовали ее отца. Разрешите мне, просила она, встретиться с отцом. Пожалуйста, отвечал я, не возражая против их свидания и многого ожидая от него. Мы установили в комнате свиданий подслушивающую аппаратуру. И я не ошибся. Из их разговора стало ясно, что отец Аниты — участник Сопротивления. Девушка призналась отцу, что мы ее завербовали. Наступило долгое молчание. И вдруг, а впрочем, знаете что, Шимонфи? Послушайте-ка сами их диалог. Весьма поучительный.

Мольке достал из сейфа магнитофонную катушку.

«— Нет, Анита, тебе нельзя быть шпионкой… — послышался старческий голос из динамика.

— Если я откажусь, они убьют тебя, папа.

— Пусть лучше убьют. Но такой ценой я не могу жить дальше.

— Ты должен жить. Любой ценой.

— Обо мне не думай. Нет ничего дороже чести. Ты не должна быть шпионкой нацистов.

Послышался плач девушки.

— Господи, что же мне делать?

— Я сказал тебе, доченька. Борись! Слушай меня внимательно. Ты слышала уже фамилию Шааш? Профессор Шааш.

— Слышала.

— Профессор — важный человек в движении Сопротивления. В настоящее время он в подполье. Где скрывается — этого я не знаю. Но к тебе придет один мужчина. Обратится по паролю «Петефи». У него задание: нужно найти новую явочную квартиру и новые документы для Шаашей. Помоги ему. А затем беги.

— Я достану документы и явочную квартиру найду. Но бежать я не могу.

— Тебе нужно бежать.

— Мольке пригрозил, что, если я сбегу, он расстреляет тебя.

— Ну и черт с ним».

Мольке выключил магнитофон.

— Ну так вот, — продолжал майор, — девчонка отправилась домой, а мы в течение нескольких дней наблюдали за ее квартирой. Связника мы схватили. И очень быстро выбили у него адрес, где скрывался профессор с женой. Поймали обоих. Дальше было уже проще. Одного своего агента я отправил с паролем к Аните. Девушка с радостью приняла «связника», пообещала, что сделает все ради спасения профессорской четы, и сказала, что с помощью прапорщика Деака попробует достать липовые документы. После этого провокатор представил Аните супругов Тарпатаки, которые правдоподобно изобразили преследуемых профессора и его жену.

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая