Путь, исполненный отваги - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 66
- Предыдущая
- 66/78
- Следующая
Она вскрикнула и проснулась. Залитая ярким солнечным светом комната, спальная палата. Во рту словно кошки плодились. Несмотря на девять лет монастырского режима зубы сохранились все в целости, и изо рта не несло пикантной гнилью, как у многих бояр, но все равно... Что она такое съела?
Софья моментально вспомнила все, что случилось вчерашним вечером, и села на кровати, подобрав под себя ноги. Вошла горничная.
– Доброе утро, ваше величество, – ласковым голосом произнесла она, – как почивалось?
Государыня Российская спросила о том, о чем бы спросил любой человек, попавший в подобное положение. Потирая виски кончиками пальцев, она задала типичный вопрос завсегдатая вытрезвителей:
– О Господи! Где я? Кто вы?
Горничная улыбнулась.
– Вы в Неверхаусе, ваше величество! Хранитель с господами Волковым и Каманиным ждут вас к завтраку. Позвольте вам помочь с туалетом.
Только тут Софья заметила что она, оказывается, раздета. Смутившись, она спросила:
– Простите, а кто меня раздевал?
– Я, – снова улыбнулась горничная. – Может, я все же помогу вам одеться?
– Хорошо! – вздохнула Софья.
Встав с постели, она посмотрела на себя в зеркало. Никогда не дашь этой бабе сорок один! Со скорбью признаем, что монастырь пошел на пользу. Наметившаяся за семь лет правления полнота рассосалась без следа, фигура вновь обрела стройность, а похудевшее лицо – от наметившегося второго подбородка. Даже чуть широко разнесенные скулы – признак принадлежности к дому Романовых – не портили его миловидности.
Горничная помогла ей надеть небесно-голубого цвета платье с открытыми локтями, на взгляд царицы пошитое из безумно дорогой парчи. Весьма сложный рисунок парчи был выполнен не иначе как в Италии, а тамошние мастера привыкли брать за свою работу хорошие деньги. Софья навскидку оценила свой наряд в триста ефимков и повеселела.
Вряд ли на нее стали бы тратиться, если бы похищение имело сколь-нибудь низменные цели.
– Я голодна, – капризно сказала она, – и хочу умыться.
– Пожалуйте сюда! – Горничная, казалось, состояла из одних улыбок. Более привычная к тому, что ее ближние лишь бестолково суетятся с испуганными лицами, Софья торопливо дернула плечом и прошла к умывальнику.
Что это умывальник, она догадалась, естественно, когда из крана в белоснежную эмалированную раковину потекла вода.
– Прошу, – предложила ей горничная приступить к умыванию.
Царица послушно сунула руки под тугую теплую струю и, зачерпнув из специальной ванночки душистого жидкого мыла, принялась умываться.
– Рушник, пожалуйста! – Девушка подала ей махровое полотенце, расцветкой напоминающее Андреевский стяг.
– Пжалста, пжалста, – проворчала Софья Алексеевна, – все у вас пжалста! Что теперь?
Горничная провела начинающую нервничать царицу в соседнюю со спальней комнату, в которой любая женщина двадцатого века узнала бы парикмахерский салон. У роскошного кресла, обитого кожей бежевого цвета, пребывал в постоянном движении Главный цирюльник Франко – бывший рядовой стрелковой роты господина Булдаков – Александр Воробьев.
Говорят, что самые лучшие танцоры, модельеры и дизайнеры – это гомосексуалисты. Танцевал Санька хреново, кроил того хуже, но как визажисту ему действительно не было равных. По крайней мере на Унтерзонне. Пользовался, сукин сын, таким спросом, каким на Земле не пользовались ни Легро, ни Альдо Коппола, ни сам Леонар. Одну неделю он приводит в порядок прическу Марии Флорентийской – супруги Людовика Девятого, во вторую он готовит Елизавету Норвегову к торжественному балу в честь годовщины образования пан-Европы. В среду третьей недели его услугами пользуется королева Ржечи, а на четвертую запланирована смена имиджа супруге самого Джонатана Оверлорда – королеве Британии – Анне Капетинг. Смена имиджа включает в себя ремонтно-восстановительные работы изъеденного прыщами лица, перекрас черных волос в рыжие и разработка очищающей кровь диеты. Смета на подобные работы пробивает в бюджете Британии бреши, но обаяшка-Джонатан готов на все.
К Софье Алексеевне Сашка был выдернут из покоев принцессы Урсулы – дочери короля Виченцо, главы Оберланда. Одетый в облегающие фиолетовые лосины и ядовитый салатовый блузон, тридцатилетний оболтус Воробьев смотрелся самым ярким пятном в этой комнате. Подведенные глаза и нарумяненные щеки не смутили царицу – в ее время многие молодые бояре наводили дополнительную красоту посредством сажи и свеклы. Ее больше всего поразил голос: мягкий, женственный, чувственный.
– Куафер, – поставила диагноз она, – рафине!
Саша с ленцой поклонился.
– К вашим услугам! – контральто женоподобного мужика обволакивало и согревало.
– Александр Федорович, – умоляюще произнесла горничная, – что-нибудь моментальное, ее величество на завтрак ждут. Вся работа – после завтрака.
– Завтрак будет здесь, – стервячьим голосом пропел визажист, – у меня необычайный душевный подъем! Софья Алексеевна, дорогая, пожалуйста, присядьте в это великолепное кресло, я вас буду делать. Ах, шармант, какой пассаж!
Софья покорно уселась в кресло, а горничная поспешила в столовую, чтобы наябедничать на неуступчивого куафера. Вопреки ее ожиданиям, Хранитель лишь рассмеялся:
– Значит, все будет в норме! Саша знает, что делает! Иди, Аннет, отнеси Софье Алексеевне закусить – пока они будут работать, наступит вечер. Я воробьевскую манеру хорошо изучил.
Он оказался прав. К ужину Саша торжественно вывел женщину, совершенно не похожую ни на одну из королев, ни на одну из императриц. И конечно же, меньше всего эта женщина была похожа на ту монашку, которую меньше месяца назад веселая гоп-компания похитила из монастыря.
Одеждой она, может быть, и походила на царицу Софью Алексеевну, но вот выше груди! Стрижка свободного стиля – под Шерон Стоун в фильме «Щепка», лишь цвет волос остался тот же – темно-каштановый. Искусно уменьшенные, первоначально весьма кустистые брови. Умело увеличенные тенями зеленые глаза. Лет тридцать пять дашь, не больше.
Мужчины встали из-за стола. Хранитель искренне поклонился царице и восхищенно сказал Воробьеву:
– Саша, ты свои ананасы зря не жуешь. На уровне двадцать первого века!
При упоминании об ананасах Сашино меланхоличное лицо оживилось, и он с интересом глянул в сторону Малой столовой – там был накрыт изысканный стол.
– Софья Алексеевна, ответьте нам только на один вопрос: как этому прохиндею удалось уговорить вас остричь волосы, дабы соорудить этот шедевр среди причесок? – Этот вопрос задал ей полковник Волков.
Она лишь едва удостоила его взглядом.
– Не ведаю, судари, кто из вас здесь больший прохиндей, – процедила она, – но очень хочу знать, с какой целью меня похитили и изменили мой облик...
– Это резонно! – сказал Хранитель. – Вас доставили сюда для обучения.
– Ах для обучения? – Она сурово глянула на Ростислава.
– Мамой клянусь, – поспешно ответил тот, – но, может, во время ужина?
Софья поджала губы и величественной походкой направилась в столовую.
– Карл, по моему решению вы стали графом и моим Тайным советником.
Угрюмый толстяк подобрал живот и согласился:
– Да, Государь!
– И я уверен, что вы впредь будете мне верны и никогда не предадите...
– Нет, Государь!
– Хлебните рейнского, отличное вино.
– Да, Государь!
Карл, шестнадцатилетний шведский король, поджал губы и посмотрел на своего собеседника. Его порой раздражала лаконичная манера Тайного советника, но вместе с тем он понимал, что болтун – находка для подсыла. Он заложил упрямые пряди волос за уши и упругой походкой прошелся по королевской опочивальне.
Напротив Пипера жевал губами еще один тезка короля – генерал Карл Густав Реншильд. Он стоял, крепко упершись ногами в пол, и раздумывал о возможных последствиях позапрошлой ночи. Певичка из нового театра трудилась всю ночь над жестким телом генерала, отважно подтверждая реноме итальянок. Реншильда мучили смутные подозрения и известное жжение при утреннем мочеиспускании. Теперь он решал, показаться ли лекарю или подождать еще сутки.
- Предыдущая
- 66/78
- Следующая
