Путь, исполненный отваги - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/78
• Следующая

– Чуден все-таки Днепр при тихой погоде! – с чувством произнес он.

– И не всякая птица долетала до середины Днепра! – за спиной подхватил сын.

– Если летела от Брахмапутры, – уточнил Денис Булдаков, – товарищ полковник, а почему такая разница в названиях городов? Почти все совпадает, а тут – на тебе!

Волков подумал.

– Ну, просто в нашем мире был круче Кий, а здесь – Хорив.

– А Щецин не из этой оперы? – спросил Константин.

– Вряд ли. Не Бобры же в самом деле Бобруйск обосновали. Хлопцы, вы глядите, чтобы никаких конфликтов с местным населением. Что татары, что монголы – жутко обидчивы. Да и хоривяне, если разозлить, морду поправить могут.

– А что, мы пристанем в Хориве? – это подошел Лютиков.

– Что, руки чешутся? – усмехнулся командир.

– Женщины наши ноги размять хотят, – оправдывался Шура, – хоть по пристани погулять.

– Кто его знает, – ответил Андрей Константинович, – кабы им промеж ног здесь не размяли. Еще неизвестно, как каган отнесется к нашему приезду. Нужно хоть какую бумагу у него заполучить... Можно, конечно, и нахрапом по Днепру проскочить до моря, но с бумагой легче. Вдруг нам помощь какая потребуется...

День начинал клониться к вечеру, когда наконец показались золоченые шпили хоривских церквей. На Земле Орда спалила Киев дотла, а здесь хитрый Бату-хан в свое время сумел договориться с местным князем. Вот и остался красавец Хорив стоять среди разоренной Руси. Хоривом управлял не менее хитрый, чем Бату-хан, кипчакский каган Гуйюк, управлял твердой рукой уверенного в себе диктатора. Любимой его поговоркой было слегка перефразированное изречение одного из сатириков двадцатого века: «Лучше синица в руках, чем дятел в заднице».

Твердо уяснив границу северных рубежей каганата, осмотрительный Гуйюк на юге устроил основательный беспредел всякого рода османам, сельджукам и крымским татарам, вынуждая их фактически не вылезать из-под собственной пяты.

К появлению северян он отнесся весьма радушно, не забывая о результатах битвы 256 года. Почти не надеясь на подарки, он был приятно удивлен, когда полковник Волков преподнес ему массивные часы марки «Командирские», которые выдерживали погружение на глубину до ста метров. Понятно, что на такую глубину каган нырять не собирался, но все равно было приятно.

Сложив губы сердечком, он умиленно слушал трескотню Лютикова и лично подливал шербета мрачному полковнику, настроение которого упало из-за начавшего работать симбионта. Личный «врач» обнаружил начинающую зарождаться раковую опухоль в паху и теперь боролся с ней на всех фронтах, отчего у Андрея была повышенная температура и жутко потели конечности. Он жадно глотал шербет, приготовленный из смеси плодов айвы и тархуна. На участливый вопрос кагана, полковник ответил, что ему немного нездоровится.

– Начало травеня, речной воздух еще очень холодный! – понимающе поцокал языком Гуйюк. – Может, светлый гость желает отдохнуть? Я распоряжусь, чтобы приготовили лазоревую светлицу...

– Благодарю, добрый каган, но нас ждут в устье Днепра. Необходимо как можно быстрее туда добраться. Целью нашего путешествия является некий остров в Южном море...

– По слухам, что донеслись до нас, на этом острове есть гепатитовая руда, столь необходимая для цуглей наших стальных коней, – видя, что командиру невмоготу, Шура развивал мысль далее: – Подобной руды, насколько нам известно, нет нигде более.

Каган горестно зацокал языком. Ему так жалко, что в этот момент под рукой не оказалось такой руды!

– Мне бесконечно жаль, – вздохнул он. Об этой руде упоминалось, кажется, в «Джангаре»[10]... Далеко, на юге лежит вечнозеленая земля Бумба, где есть все.

– Есть еще такая страна – Греция, – шепотом поведал Лютикову полковник, – там тоже есть все, даже греки. Давай тащи из него грамоту, а не то у меня сейчас мигрень начнется.

Со стороны Шуры последовала длинная цветистая фраза, в которой выражалась надежда, что взаимопонимание двух соседских народов вскоре будет достигнуто, но сейчас от кагана Гуйюка необходим документ, разрешающий им проезд по территории хоривского каганата и содействие от местного населения в экстренных случаях.

Каган слушал Шуру, блаженно улыбаясь и кивая головой. Затем, в свою очередь, разразился длиннющей тирадой о том, как приятно ему было лицезреть представителей благородного народа белороссов и не менее приятно оказать им столь пустячную услугу. Затем, не меняя сладкого тона, он попросился прокатиться на «Мурене» хотя бы пару дерет.

Обессилевший полковник лишь махнул рукой и оговорил, что сопровождать кагана будут лишь два телохранителя, ибо судно и так перегружено. В качестве заложников Лейф оставил трех своих головорезов, глядя на которых каган испугался, что в его отсутствие город будет подожжен.

Напряженно чеша репу, он рассудил, что если северяне захотят, то уволокут его и так – даром. После осознания этой истины он успокоился и расплылся в приторной улыбке.

– Я полагаю, что предосторожности излишни, – заявил он, – мы ведь добрые соседи.

– Угу, – угрюмо ответил полковник, – дружим, но на запасном пути у нас всегда стоит вагон с намордниками. Залезайте, бек на судно – прокатим с ветерком. До Канева не обещаю, но миль десять накрутим...

Поздним вечером, когда начали загораться первые звезды, каган Гуйюк сошел на хоривскую пристань и долго махал вслед медленно пропадающей в сгущающейся тьме «Мурене». Он беспокойно глядел, как за поворотом пропадают кормовые огни судна из чужого мира, и внезапно душу охватила такая щемящая тоска, что слезы потекли по его скуластому лицу. Заметив, что господин и повелитель плачет, оба его телохранителя недоуменно переглянулись.

– Высочайший, – нерешительно начал левый, но каган его перебил:

– Хотя бы загребным взяли, ушел бы с ними... Это не просто ладья ушла за поворот – жизнь промчалась мимо нас! Жаль, не поймете меня, мои верные псы! Ваше счастье в том...

Если бы начавший оправляться от своего недомогания полковник Волков услыхал бы сейчас стенания кагана, то сказал бы следующее: «Сия болезнь „Музою дальних странствий“ прозывается и будет описана в другом месте и в другое время господами Ильфом да Петровым. Описание сие можно заказать в Бобруйске наложенным платежом».

Настоящая жизнь промчалась мимо Гуйюка, обдав его брызгами днепровской воды и сгинув в одночасье за ближайшим поворотом. Он постоял еще немного, затем вспомнил, что сегодня должна жеребиться его любимая кобыла, и тотчас забыл про визит белороссов, диковинный корабль и ощущение собственной неполноценности. Как ни крути, а реальная синица куда лучше виртуального дятла!

Тому, кто читал «Таинственный остров» Жюля Верна, нет необходимости сильно напрягаться для того, чтобы представить себе этакий залив Акулы, увеличенный раз в десять. Представить поросшие девственным лесом крутые берега и эстуарий небольшой реки, впадающей в вышеупомянутый залив.

Где-то в чаще дремучего леса, возможно, и скрывались стада чернокожих... Скрывались от франко-голландских миссионеров, скрывались от торговцев «черным золотом», а также от диких зверей, плохой погоды и прочих напастей, коих так много в этом безумном мире.

– Где-то там по деревьям, вполне вероятно, прыгает еще не отловленный предок Александра Сергеевича Пушкина, – сказал Волков сыну, наблюдая в бинокль за побережьем с палубы крейсера «Орион».

– Может, поймаем? – предложил Костя. – Нам по дороге, могли бы подбросить Ганибалку...

– Рано еще.

Волков опустил бинокль и, чему-то улыбаясь, осмотрел надстройки. Погладил рукой хромированную поверхность леерной стойки, как будто на прогулочной яхте для миллионеров. Сказал радостно:

– Нет, сынок, хорош у нас все-таки «Орион»! Экий красавец!

Крейсер действительно был хорош по всем статьям. Он был, конечно, не слепой копией «Москвы», скорее «Москва» просто послужила ему прототипом. Благодаря предельной концентрации электроники, крейсер обслуживался всего сотней матросов-Ревенантов. На реальном крейсере экипаж был в четыре с половиной раза больше.

• Предыдущая
• 36/78
• Следующая