Дань городов - Беннет Арнольд - Страница 3
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая
Мистер Бауринг взглянул на часы.
– Слушайте, – произнес он хрипло, – я дам вам десять тысяч. Десять тысяч – этого совершенно достаточно.
– Милейший друг, – последовал ответ, – вы же должны быть отличным психологом. Неужели вы допускаете, что я говорю не то, что думаю? Теперь половина девятого. Вы можете опоздать на поезд.
– А если я не соглашусь бежать за границу? – произнес мистер Бауринг после некоторого раздумья. – Что тогда?
– Я уже раз сказал вам, что я враг насилия. Поэтому из этой комнаты вы выйдете целым и невредимым, но зато в дальнейшем всякие пути к бегству будут для вас отрезаны.
Мистер Бауринг еще раз внимательно исследовал глазами черты лица незнакомца. В то время как в отеле лифты поднимались и опускались, вино в бокалах переливалось всеми цветами радуги, драгоценные камни искрились и сверкали, золото звенело, и хорошенькие женщины флиртовали и очаровывали, в погруженной в молчание гостиной он отсчитал пятьдесят кредитных билетов и положил их на стол. Эта маленькая белая кучка на темно-красном фоне полированного дерева представляла собой целое состояние.
– До свидания! – сказал незнакомец. – Не думайте, что я не сочувствую вам. Мне вас жаль. Вам не повезло. До свидания!
– О нет! Клянусь небесами! – почти прорычал мистер Бауринг, отскакивая от двери и выхватывая из кармана брюк револьвер. – Это уже слишком! Я не хотел прибегать к… но на кой черт тогда револьвер.
Молодой человек вскочил и положил обе руки на кредитки.
– Насилие всегда акт безумия, мистер Бауринг, – предостерег он.
– Вы мне вернете их или нет?
– И не подумаю.
Глаза незнакомца заблестели еще больше.
– Ну, так тогда…
Револьвер был поднят к верху, но в этот самый момент маленькая ручка вырвала его из руки мистера Бауринга, который, обернувшись, увидел перед собою женщину. Ширмы медленно и бесшумно повалились на пол.
Мистер Бауринг испустил проклятие:
– Сообщница! Мне следовало об этом раньше подумать! – прошипел он в бешенстве. Затем кинулся к двери, открыл ее и вылетел как бомба.
IV
Женщине было лет двадцать семь, она была среднего роста, стройная, с умным выразительным лицом, серыми глазами и шапкой густых шелковистых волос. Быть может, тут были виною непослушные волосы, быть может, нервное подергивание рта, когда она уронила револьвер – кто знает? Но атмосфера сразу сгустилась.
– Вы, кажется, удивлены, мисс Финкастль! – проговорил обладатель кредиток, весело хохоча.
– Удивлена! – откликнулась эхом женщина, закусывая губу. – Мистер Торольд, когда я, как журналистка, приняла ваше приглашение, я не предполагала, что будет такой конец. Никак не предполагала.
Она пыталась говорить спокойно и бесстрастно, основываясь на том, что журналист – существо бесполое, но, вопреки всяким теориям, женщина в ней дала себя знать.
– Если, к великому моему сожалению, мне пришлось взволновать вас, то… – Торольд вскинул руки кверху, изображая отчаяние.
– Взволновать – слово неподходящее, – ответила мисс Финкастль, нервно смеясь. – Могу я присесть? Благодарю вас. Давайте припомним все по порядку. Вы являетесь в Англию, откуда не знаю, в качестве сына и наследника покойного Торольда, нью-йоркского коммерсанта, оставившего после своей смерти шесть миллионов долларов. Становится известным, что во время вашего пребывания весной в Алжире вы останавливались в отеле «Святой Джэмс», бывшем в апреле месяце местом приключения, хорошо известного английской читающей публике под именем «алжирской тайны». Редактор нашей газеты ввиду этого предлагает мне проинтервьюировать вас. Я интервьюирую. Первое, что мне удается обнаружить, это то, что несмотря на свое американское происхождение, вы говорите по-английски без всякого акцента. Объясняете это вы тем, что с раннего детства жили с матерью в Европе.
– Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я действительно Сесиль Торольд? – перебил молодой человек.
Лица собеседников почти соприкасались.
– Конечно, нет. Я лишь восстанавливаю все в последовательном порядке. Продолжаю. Я интервьюирую вас относительно «алжирской тайны» и узнаю новые подробности. Вы угощаете меня чаем и своими взглядами, и мои вопросы становятся более частного характера. Наконец, исключительно в интересах нашей газеты, я спрашиваю вас, как вы проводите свое свободное время. На это вы неожиданно отвечаете: «Свободное время? Приходите сегодня вечером ко мне отобедать совершенно запросто, и вы увидите, чем я забавляюсь». Прихожу. Обедаю. Меня прячут за ширмы и предлагают слушать, и… и… миллионер оказывается самым обыкновенным шантажистом.
– Вы должны понять, моя дорогая…
– Я все понимаю, мистер Торольд, за исключением моего приглашения.
– Каприз! – воскликнул живо Торольд. – Причуда! Возможно, старое как мир, стремление покрасоваться перед женщиной.
Журналистка попыталась улыбнуться, но какая-то тень, набежавшая на ее лицо, заставила Торольда броситься к шкафчику.
– Выпейте, – произнес он, возвращаясь со стаканом.
– Мне ничего не нужно. – Голос мисс Финкастль снизился до шепота.
– Умоляю вас!
Мисс Финкастль выпила и закашлялась.
– Зачем вы это сделали? – печально произнесла она, смотря на кредитные билеты.
– Неужели вы действительно жалеете мистера Брюса Бауринга? Ведь он лишился того, что украл. А те, у кого он украл, в свою очередь, украли сами. Биржевая толпа, сколь она ни разноплеменна, обуреваема извечным инстинктом, только им. Допустим, что я не вмешался бы. От этого никто бы ничего не выиграл, исключая Бауринга, в то время как…
– Вы намерены вернуть эти деньги акционерному обществу? – поспешила спросить мисс Финкастль.
– Ничего подобного. Горнопромышленное общество не заслужило их. Не следует думать, что акционеры – безгласные бараны, которых можно стричь до бесчувствия. Они знали, на что шли. Им хотелось сорвать. Помимо того, я не смогу вернуть этих денег, чтобы не выдать себя. Нет, я оставлю их себе.
– Но вы же миллионер?
– Вот потому-то и оставлю. Все миллионеры таковы.
– Мне крайне прискорбно, что вы оказались вором, мистер Торольд.
– Вором? Нет. Я просто человек прямой, не люблю экивоков. За обедом, мисс Финкастль, вы высказывали передовые взгляды на собственность, брак и аристократию мысли. Вы сказали, что ярлыки предназначены для глупого большинства, умное же меньшинство прекрасно разбирается в зашифрованных мыслях. Вы приклеили мне ярлык вора, но разберитесь в данном понятии и вы убедитесь, что с таким же успехом вором вы могли бы окрестить и себя. Ваша газета ежедневно замалчивает правду о Сити и делает это для того, чтобы существовать. Иными словами, она принимает участие в аферах. Сегодня в ней напечатано объявление – фиктивный баланс Горнопромышленного общества в пятьдесят строк, по два шиллинга за строчку. И эти пять фунтов пойдут на оплату вам вашего утреннего интервью со мной.
– Вечернего, – поправила сумрачно мисс Финкастль, – а также явятся вознаграждением за все виденное и слышанное мною.
При этих словах журналистка поднялась с изменившимся выражением лица.
– Я начинаю серьезно сожалеть, – медленно проговорил Сесиль, – что принудил вас провести вечер в своем обществе.
– Если бы меня здесь не было, вы были бы уже мертвы, – заметила мисс Финкастль, но увидев удивленную физиономию миллионера, дотронулась до револьвера. – Уже успели забыть? – спросила она колко.
– Да ведь он не заряжен, – пояснил Торольд. – Об этом я позаботился еще в течение дня – мне своя голова дорога.
– Значит, не я спасла вашу жизнь?
– Вы принуждаете меня сказать, что не вы, и напомнить о данном вами слове не выходить из-за ширм. Однако, находя причину достаточно уважительной, спешу поблагодарить вас за проявленное вами непослушание. Жаль только, что оно самым безжалостным образом скомпрометировало вас.
– Меня?! – воскликнула мисс Финкастль.
– Да, вас. Разве вы не видите, что таким путем вы впутались в кражу, сделались одним из ее действующих лиц. Вы были наедине с вором, протянули ему руку помощи в наиболее критический момент… «Сообщница», – сказал мистер Бауринг. Добрейшая журналистка, эпизод с револьвером, хотя и незаряженным, накладывает на ваши уста печать молчания.
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая