Завещание ночи - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 66

• Предыдущая
• 66/86
• Следующая

— Э, — крикнул мне вдогонку Вадик, — только французского! Я, конечно, патриот своей родины, но пусть армянский коньяк пьют мои пациенты…

Я вышел на Колхозную площадь. Было уже совсем темно, золотые огни фар рябили в глазах, как огромный сумасшедший калейдоскоп. Я зашел в телефонную будку и набрал номер ДД. Насчитал двадцать гудков, представляя, как воет в огромной пустой квартире Дарий, и повесил трубку. Позвонил Наташиной тетке.

Тетка проинформировала меня о том, что Наташа была у нее последний раз позавчера днем, то есть как раз до своего прихода ко мне. Я вежливо поблагодарил и попросил, чтобы Наташа обязательно позвонила Киму, если, конечно, появится. Тетка обещала.

Я подумал, кому еще можно позвонить. Звонить было некому.

Потом я отогнал «рено» к дому Сашки Кулакова. Делал я это чисто автоматически, точно так же, как и вытирал кровь с дорогой кожи сиденья, — небольшое бурое пятно там все же осталось. На улице Алексея Толстого я припарковал машину около угла кремовой башни и позвонил Кулакову из автомата. Протрезвевший Сашка обложил меня отборнейшим матом, но мне уже было все равно. Я повесил трубку и, засунув руки в карманы, двинулся вниз по темной пустой улице.

Следующие два часа я занимался спасением машины ДД. В кромешной тьме, упавшей на платформу «43-й километр», я с большим трудом отыскал нужный мне проселок и чуть не выбил глаз веткой, разыскивая спрятанную «девятку». Машина, к моему немалому удивлению, оказалась совершенно нетронутой — то ли на нее никто не успел наткнуться, то ли ни у кого не хватило фантазии представить себе, что новенькая «девятка» может стоять в лесу совсем бесхозной. Я зажег в салоне свет и несколько минут неподвижно сидел в машине, тупо глядя в непроглядный мрак за стеклом. Из темноты прилетело какое-то крупное насекомое, натолкнулось на лобовое стекло и поползло по нему, деловито перебирая тонкими ножками. Когда оно скрылось из глаз, я включил габариты и завел мотор.

Cтояла душная июньская ночь. По дороге, обгоняя меня, неслись к Москве автомобили — небольшие, компактные, полутемные островки комфорта и безопасности; и такие же островки мчались мне навстречу, слепя ближним светом. Я ехал медленно, невидящими глазами следя за дорогой. На меня обрушилось давящее ощущение одиночества.

Всю дорогу я убеждал себя, что Наташа уже сидит либо у ДД, либо у тетки, и злился, что не отдал ей второй ключ от своей квартиры. На моих часах было полвторого ночи, когда я поднялся на пятый этаж дома ДД. По-прежнему темнела рваная дыра на месте выбитого мною замка и глухо рычал за дверью Дарий, отпугивая непрошеных гостей. Меня он, впрочем, узнал, и, когда я открыл защелку, кинулся меня облизывать. Я быстро осмотрел квартиру, позвал: «Наташа!» и, не получив ответа, повел выгуливать пса.

Трудно объяснить, почему я продолжал выполнять эти будничные действия так спокойно, как если бы вообще ничего не произошло. Я ходил вокруг дома ДД, посматривая на весело рыщущего в кустах Дария (и что после этого все разговоры о сверхчувственной связи между собаками и их хозяевами? Треп!), и твердил себе, что с Наташей все в полном порядке. Эта фраза, как заклинание, блокировала прочие мысли и не давала подумать ни о чем другом. Я представлял себе, как Наташа появляется у тетки, у девчонок в общаге, у каких-то своих мифических друзей-геологов и рассказывает им о своих невероятных приключениях. Пару раз я даже слабо улыбнулся. Потом передо мной всплыла другая картина: Наташа, чудовищно измученная, в изодранной одежде, сидит на ступеньках лестницы, как ДД вчера, и ждет моего возвращения. Я свистнул Дария, вновь запер его в квартире, постаравшись на скорую руку замаскировать пролом в двери, сел в машину и поехал к себе.

На лестничной площадке никого не было. В коридорчике — тоже. На двери в квартиру не было приколото никакой записки. Впервые, войдя в свою собственную квартиру, я почувствовал леденящий, тоскливый неуют и пожалел, что не завел автоответчик.

На часах начало четвертого. Предпринимать какие-то шаги было слишком поздно, да и к тому же я не знал, какие. Оставалось только ждать. Я открыл бар, налил себе стакан коньяку, выпил и лег спать. Отключился я сразу, едва закрыл глаза, и снов в эту ночь не видел.

Разбудил меня звонок в дверь. Я прыгнул с кровати, метнулся в прихожую и выскочил в коридорчик, не озаботившись даже тем, что из одежды на мне были только плавки.

— Привет, Ким, — сказал маленький мальчик Пашка. — Ты опять играешь?

— Привет, Пауль, — отозвался я, наконец, подавив в себе непроизвольное желание взять его за ухо и выкинуть в мусоропровод. –Времени-то сколько?

— Десять, — вздохнул он. — Мама с папой на работе, а бабулька дрыхнет…

Причины, по которым это прелестное дитя не посещает детского сада, для меня навеки останутся загадкой. Я сказал:

— Пауль, я чертовски занят. Ты извини, дружище, но лучше заходи в какой-нибудь другой раз. Хорошо?

Глаза его сузились.

— Всегда ты так, Ким… С тобой играть стало неинтересно, ты все время говоришь — в другой раз. А я только хотел тихонечко посидеть и видик посмотреть, и все. А ты…

Я представил себе муку ожидания, нервную дрожь, вызываемую каждым телефонным звонком, подумал о том, что, в конце концов, Пашку можно будет выставить в любую минуту, и сказал:

— Ладно уж, фельдмаршал. Заходите. Только так: мне могут позвонить, и я должен буду быстро уйти. Тогда уж без обид, договорились?

— О'кей, — солидно ответил Пашка и шмыгнул в комнату.

Он с разбегу плюхнулся на колени перед шкафчиком, где стоят у меня видеокассеты, и зашарил в них, выбирая, что же посмотреть на этот раз. Пашка пересмотрел практически все мои фильмы, кроме, может быть, «Калигулы» и «9 1/2 недель», а поскольку я своей видеотекой не занимаюсь, то дилемма, стоящая перед ним, обычно сводится к выбору между фильмом, который он видел уже три раза, и фильмом, который он видел только дважды.

— Ну-с, фельдмаршал, что будем смотреть?

Он пыхтел, как ослик старины Буридана, разрывающийся между двумя копнами сена. Я хладнокровно наблюдал за его мучениями. Наконец он решился и сказал:

— Мультики, там, где про розовую пантеру!

Я хмыкнул и поставил кассету. Пауль залез с ногами в кресло и победно посмотрел на меня.

— Что будем пить? — спросил я.

Это ритуал. Он потер переносицу (жест, от которого я избавился полгода назад) и глубокомысленно изрек:

— Коктейль-оранж.

Это значит — апельсиновый сок. Я прошел на кухню, налил ему в высокий стакан апельсинового сока и бросил два куска льда. Подумал немного и налил себе то же самое.

— Прошу вас, сэр, — сказал я, протягивая ему бокал. Он внезапно улыбнулся совершенно нормальной детской улыбкой и неразборчиво пробурчал что-то вроде «спасибо». Иногда мне кажется, что если бы у меня был сын, то я хотел бы, чтобы он был похож на Пашку.

Я отхлебнул большой глоток сока, вынес телефон на кухню и набрал номер Наташкиной тетки. Номер не отвечал, и я с некоторым опозданием сообразил, что тетка, очевидно, ушла на работу.

На всякий случай я позвонил ДД, но, как и следовало ожидать, Дарий трубку не снял.

Я вернулся в комнату, сел в кресло и, сжимая в руке бокал, заставил себя смотреть на развеселые приключения розовой пантеры.

В 10.45 зазвонил телефон. Я рванулся к нему и расплескал остаток сока.

— Алло, — сказал в трубке смутно знакомый женский голос. — Ким, это ты?

— Алло! — заорал я. — Наташа! Наташа, я тебя слушаю, где ты?

В трубке замолчали. Потом раздалось покашливание и тот же голос обиженно проговорил:

— Я не Наташа. Это Настя, Ким, я звонила тебе два дня назад, ты был занят…

— Я и сейчас занят, Настя, — зло рявкнул я и бросил трубку.

— Дура, — бормотал я, возвращаясь в комнату, — дура несчастная…

— Ким, — спросил Пауль, высовываясь из кресла. — А где Наташа?

— Хотел бы я знать, — буркнул я, успокаиваясь. — Смотри вон мультики лучше…

Но Пашку не так-то просто сбить с мысли.

• Предыдущая
• 66/86
• Следующая