Черное колесо - Бок Ханнес - Страница 29

• Предыдущая
• 29/68
• Следующая

Увидев, как он посматривает на сестру, я понял, по какой.

Я не был настолько лицемерен, чтобы ухватиться за это предложение; а леди Фитц им воспользовалась. Но, очевидно, ей этого показалось недостаточно, потому что Дебора, заглянув ко мне в кабинет для очередной «исповеди», сказала, что её милость решила совершить в укромном месте на острове собственное богослужение.

Она принесла с собой вязание, но скоро отложила его, потому что грохот молотков рабочих сбивал её с ритма. Она уселась поудобнее на стуле, который был явно мал для неё, и объявила:

– Её милость весьма не одобряет физический труд в такой день и потому удалилась на остров для конфиденциальной беседы с Богом. К тому же, она хочет поделиться с Господом своим любопытством насчёт осыпавшейся дюны. Это её так взволновало!

Я решил предупредить дальнейшие намёки и сменить тему.

– Я удивлён, что вы вяжете в воскресенье, Дебора, – сказал я.

Она приподняла незаконченный джемпер-кардиган[8], заметила узел ниже края и начала распускать вязку.

– Я думаю, доктор Фенимор, что дьявол находит занятие для праздных рук. А Всемогущего меньше оскорбляет честная работа, чем грешные мысли незанятого мозга.

И снова целеустремлённо вернулась к прежней теме:

– Негоже искать совета с Господом по поводу деяний дьявола. И нехорошо поверять душу Всемогущему, одновременно заигрывая с князем тьмы.

– Мне кажется, что это обычная практика, – возразил я.

– Вы шутите, доктор Фенимор, проявляя неуважение к силам добра и зла. Но я вас не виню, ибо вы – во всех отношениях богобоязненный джентльмен, и предначертано, чтобы вы увидели свои ошибки и исправили их. Тем не менее, доктор Фенимор, лучше бы вам поскорее повернуть на путь истинный. Не хотите ли вы заглянуть в будущее?

– Очень, но у меня нет вашего дара, Дебора.

– Я вам помогу, – довольно ответила она и встала со стула. – Вам нужно только встать передо мной, открыть разум и поставить вашу левую ногу на мою правую, и вы разделите со мной знания о том, что нам предстоит вскоре, во имя нашего Господа, аминь.

Когда я послушался, она протянула правую руку и положила мне на макушку. Её маленькие яркие глазки впились в мои.

– Вы добровольно отдаёте все между моей рукой и ногой? Я согласился, еле сдерживая улыбку.

– Тогда закройте глаза и говорите, что видите.

Я не ожидал увидеть ничего, кроме этих маленьких сверкающих глаз. Но дальше произошло то, что в кинематографе называют «долли-шу» – кадр, снятый в движении. Я быстро двинулся в направлении этих глаз, и вскоре увидел Дебору. Она, сильно похудевшая, сидела в сугробе посреди снежной бури. И плакала.

Видение померкло. Я ждал, но больше ничего не увидел. Дебора убрала руку.

– Вы видели, – торжествующе сказала она. – Вы можете.

– Дебора, – простонал я, – вы меня за это возненавидите, но я видел только вас на груде снега, и вы плакали.

– Да, это прошлое, и это было. Это связано с моей службой у её милости. Нужно попробовать ещё.

Но когда она снова подняла руку, грохот прекратился, сменившись гулом голосов. Среди них был и голос Бурилова. Он звал меня по имени. Я бросился к двери.

Бурилов шёл по коридору с мрачным величием шекспировского трагика. На его руках возлежала леди Фитц. Сзади шли Сватловы; преподобный был напыщен и благочестив, Флора же больше восхищалась силой русского, чем тревожилась за леди Фитц. Я указал на кушетку, выпроводил Сватловых и закрыл за ними дверь.

Положив леди Фитц, Бурилов утратил свою драматическую величавость и отступил, в смятении пытаясь рассказать, что произошло.

– Мы стояли на песке. Она погрузилась в Молчание, и я отошёл от неё. И вдруг она задрожала! Вскрикнула! И упала в обморок! Я подумал – может, она шутит со своим возлюбленным Алексеем. Приподнял её, чтобы поцеловать. Она не смотрела на меня. Я очень вспыльчив… я ударил её, вы понимаете… – быстро добавил он, – игриво ударил. Она по-прежнему не смотрела на меня! Я испугался, что она умрёт, оставив меня в одиночестве, но нет, сердце её билось… но так…

Он картинно взмахнул рукой, опечаленный тем, что я больше внимания уделяю состоянию леди Фитц, чем его словам. Очевидно, у неё был лёгкий солнечный удар. Пульс насыщенный, но медленный, цвет лица слегка бледный, кожа тёплая и сухая,

– Удар для пожилой женщины, – начал было Бурилов, но, торопливо взглянув на леди Фитц, поправился: – для женщины в полном расцвете – серьёзное дело, верно? – Было очевидно, что его больше всего волнуют финансовые последствия этого события.

И тут поведение его изменилось. Не знаю, проявил ли он артистическое притворство или предельную искренность. Опустился на колени, прижал расслабленные руки леди Фитц к губам:

– Говори с Алексеем! – Дебора смотрела на него, не веря своим глазам, будто он делал что-то волшебное. – Даже если ты сердита, говори, птичка…

Послышался стук; я кивнул Деборе, и она открыла дверь. Заглянула Пен. Я объяснил ей, что случилось, и она ушла. Выпроводить Бурилова оказалось гораздо труднее.

– Я выйду, – сказал он наконец, – но я буду ждать у дверей, как верный пёс.

Дебора, закрыв за ним дверь, вздохнула.

– Удивительны дела Господни! Кто бы мог подумать, что он проявит такую любовь? Ему бы радоваться, что она ничего не видит.

И в ответ на мой вопросительный взгляд добавила:

– Да, она в обмороке, посмотрите – у неё видны колени. Довольно узловатые. Её милость никому не позволяет взглянуть на них, – презрительно добавила она, прикрывая краем юбки колени англичанки.

– Немного перегрелась на солнце. Случалось это раньше, Дебора?

– Вопрос один, доктор Фенимор, но требует двух ответов. Много раз она падала без чувств, но всегда картинно и в присутствии мужчин.

Я подложил под голову леди Фитц подушку и попросил Дебору смачивать ей лоб и руки ледяной водой. Дверь открылась, Бурилов спросил:

– Она жива?

Я закрыл дверь на ключ.

Леди Фитц ответила на заботу Деборы тем, что резко оттолкнула её и простонала:

– Слепая чернота. Мои глаза! Где мои глаза?

Потом, словно сознательно отвергая всякую логику построения своей речи:

– Где он, который послал за мной?

И снова жалобно:

– Слепа – и черна!..

Голова её качнулась. Она взяла меня за руку и с криком снова потеряла сознание.

После второго приступа она пришла в себя со слезами:

– Я чёрная, чёрная, как грех! Не прикасайтесь ко мне!

Не знаю, кто из нас – я или Дебора – был больше удивлён. Контакт леди Фитц с её Создателем был, должно быть, апокалипсическим, мягко выражаясь.

Она оттолкнула мою руку.

– Спокойнее, леди Фитц-Ментон, с вами всё в порядке.

– Нет, не в порядке. Я черна! О Господи! Черна!

– Взгляните на свою руку, она белая. Послушайте, посмотрите на неё.

– Как я могу посмотреть? Я слепа!

Я перевернул её на спину, несмотря на её сопротивление. Она сдалась и лежала пассивно, глядя сквозь меня. Я взял со стола небольшой фонарик и посветил ей в глаза. Зрачки сокращались.

– Вы воспринимаете свет.

Дебора оказалась практичней. Она сказала:

– Колени, ваша милость. Они на виду.

Леди Фитц мгновенно села, выпрямилась и поправила юбку, удивлённо охнула. Вытянула руку, глядя на неё.

– Я не чёрная! Не слепая!

Я подозрительно спросил, вспомнив её аппетит:

– Что вы ели за ленчем?

Дебора тут же начала перечислять меню, но её остановил картинный жест леди Фитц. Она величественно сказала:

– Оставьте нас, женщина.

Дебора посмотрела на неё недоверчиво, на меня укоризненно. Пожала плечами, вперевалку подошла к столу, взяла вязание и вышла. Я слышал, как в коридоре её начал расспрашивать Бурилов.

Леди Фитц холодно сказала:

– Будьте добры, сигарету. – Я дал ей сигарету, помог прикурить и пододвинул пепельницу. – Похоже, я вела себя не самым лучшим образом. Что касается нас с вами, меня это не беспокоит, доктор Фенимор. Я знаю, что у меня самые чистые намерения и мотивы, как бы их ни истолковывали. И всё же в хотела бы знать ваше профессиональное мнение и сопоставить взгляды материалиста со своими.

• Предыдущая
• 29/68
• Следующая