Принц снов - Бенджамин Курт - Страница 16
- Предыдущая
- 16/115
- Следующая
Карина сбросила свои накидки и пришла в длинной, с разрезом, юбке. Адар стоял перед входом в гостиницу рядом с переодетым императором и небольшой группой самых опытных телохранителей. Несколько купцов даже приостановили сборы в дорогу – так им хотелось посмотреть церемонию. С противоположной стороны двора за собравшимися наблюдала изрядная толпа простого люда. Среди зевак выделялись гарнские купцы; их охраняли собственные телохранители, одетые в военную форму.
Стараясь обращать как можно меньше внимания на зрителей, Льешо занял место рядом с Кариной. Встряхнув руками, расслабил мышцы. Может быть, удастся произвести на целительницу впечатление хотя бы искусным выполнением упражнений – ведь ничем другим привлечь ее внимание не удается. Мастер Ден совершил ритуальный поклон, и все участники церемонии ответили тем же. Потом лукавый бог – он же по совместительству прачка – провозгласил первую из утренних поз. «Красное солнце».
Приветствуя зарю, Льешо придал послушному телу форму самого нежного из огненных знаков. Каждый изгиб, каждая линия напоминали о прошлых исполнениях молитвенных форм. Теплые, словно освещенные солнечными лучами, в молитве возвращались лица потерянных или оставшихся в дальних краях товарищей – Бикси, Стайпс, Каду; все они виделись словно живые – на ферме Шокара тренировали новобранцев. Гладиатор Радимус – его отдали врагу в счет уплаты долгов. Мадонн, который пожертвовал жизнью, чтобы прекратить войну, и погибший в этой войне мастер Яке. Состарившийся на службе монархам Фибии Льек – не желая нарушать свой долг, он последовал за Льешо в рабство. В этой наполненной бурями и невзгодами жизни воспоминания об ушедших привязанностях сжимали сердце страстным желанием вновь встретиться с товарищами.
Настало время перерыва между фигурами, и к участникам церемонии присоединились несколько телохранителей. Их примеру последовал один из конюхов, потом еще один, и даже несколько купцов, отдав слугам тяжелую верхнюю одежду, встали в ряд молящихся.
– Текущая река, – провозгласил мастер Ден.
Воспоминания стали шире – плавные движения мышц вовсе не мешали им, а, наоборот, обостряли восприятие. Учение утверждало, что Путь Богини постигается не сопротивлением, а гибкостью и мягкостью. Существует только настоящее, время воплощается в движении. Прошлое перетекает в будущее словно река, которая течет вечно и в то же время всегда остается в настоящем.
– Неподвижная вода.
Провозглашая эту молитвенную форму, мастер Ден взглянул на Адара.
Адар понял призыв. Отойдя от гостиницы, он встал рядом с учителем – перед теперь уже достаточно внушительным рядом молящихся. Поклонившись смертному богу, он принял соответствующую позу, а в ответ на приветственную улыбку мастера тоже широко улыбнулся; казалось, этих двоих объединяет какой-то общий секрет. Мастер Ден поднял руку, и Адар, стоя к нему лицом, точно, словно в зеркале, отразил движение. Поднятые руки соприкоснулись. Потом Адар опустился на одно колено, а свободную руку резким отточенным движением выбросил вперед. То же самое сделал и мастер. Последовал целый цикл резких движений, каждое из них заканчивалось моментом неподвижности и плавно переходило в следующее. Ни разу руки партнеров не соприкоснулись, хотя замирали они буквально на расстоянии волоса друг от друга.
Льешо в точности повторял движения за мастерами – в числе тех немногих, кто был в состоянии выполнять сложные упражнения. Однако закончили мастера вдвоем – никто больше не смог синхронно, с высокой степенью точности отразить их фигуры. Льешо пришлось оставить всякую надежду произвести впечатление на Карину. Он и не подозревал об удивительном мастерстве брата, и все же оно не оказалось для него полной неожиданностью. Адар пользовался благосклонностью Богини как один из ее духовных мужей. Ее дары включали и владение высоким искусством врачевания. Как ни странно, брат считал, что Богиня приходила и к нему, Льешо, – а ведь он неуклюж, не владеет никакими искусствами, знаниями и умениями. Его ночное бдение вышло совершенно безрезультатным – никаких даров он не получил.
Закончив ритуал, Адар низко, почтительно поклонился, словно весь сложный цикл движений выполнялся как повинность.
– Бабочка, – провозгласил мастер Ден.
Однако в этот момент вызовом ему прозвучал другой голос:
– Путешествие на запад требует внимания куда более сильных богов.
На открытый участок площади вышел Харлол, погонщик из Ташека. Он принялся расхаживать перед толпой зевак – конюхов, погонщиков и телохранителей.
Кто-то ткнул Льешо в бедро. Посмотрев вниз, он увидел, что карлик стоит с недовольным, даже сердитым лицом.
– Хозяин слишком давно не имел дела с караванами, – прошептал Собачьи Уши. – Надеюсь, ему не придется дорого заплатить за то, что в дальний путь он необдуманно взял иностранца.
Льешо происходящее тоже очень не нравилось.
Бросив вызов, погонщик-ташек начал раскачиваться в танце пустыни. Очень скоро танец превратился в безумное кружение; развевающиеся тяжелые одежды делали танцора похожим на опасную дикую птицу. Неожиданно из толпы бросили меч, и Харлол на лету поймал его. Следом прилетел и еще один. Описывая сразу двумя мечами огромные круги, ташек продолжал воинственный танец. Низко склоняясь, он словно пружина подпрыгивал, пронзая мечами незримого противника, а потом снова начинал вращать оружие над головой. Движения его стали хореографическим воплощением смерти. Когда же погонщик наконец внезапно остановился, тяжело дыша, мечи оказались на плечах Адара: скрещенные наподобие буквы X, они сходились точно возле горла целителя.
– Я врач. – Вероятно, поначалу ташек воспринял эти слова как мольбу о пощаде, и губы его скривились в презрительной усмешке. Но Адар продолжил: – Я не причиню тебе зла.
– Так прочитай же свою судьбу в сиянии кинжалов, лекарь!
В ответ Адар лишь улыбнулся, почти по-приятельски. Потом он пожал плечами, и мечи словно сами собой поднялись с его плеч.
– Не думаю, что сегодня Богине угоден мой визит. Однако как только она призовет меня к себе, я тут же явлюсь.
Льешо решил, что старший брат попросту лишился рассудка. Но неужели и сам император тоже сошел с ума, позволив лукавому божеству убедить себя нанять в качестве погонщика такого опасного человека? Неужели Шу действительно позволит этому простолюдину хладнокровно, прямо у себя на глазах, убить принца-целителя?
– Нет!
Льешо настолько увлекся, насылая проклятия на головы всех врагов, что даже не заметил, как вытащил и нож, и меч и вышел вперед, на открытое пространство.
– Нет, – согласился Шу.
Император произнес это слово тихо – так, что услышать его мог только Льешо. Он взял меч у Льешо, а потом и у Льинг; свободно держа оба клинка в опущенных руках, приблизился к погонщику.
– Я знаю твой танец. – Император Шана остановился перед собственным погонщиком. Его богатый костюм напоминал окружающим, что тот персонаж, которого он играл, знаком с гуинмерской версий религии ташеков. Он два раза топнул ногой. – Ну же, бродяга, давай станцуем!
Обращение «бродяга» по отношению к ташеку могло прозвучать совсем по-разному. Посторонние нередко использовали его как оскорбление, пытаясь подчеркнуть, что люди этой национальности не имели ни честолюбия, ни склонности к труду, предпочитая побираться, воровать и вымогать свой хлеб. Однако для тех из ташеков, которые пришли из пустыни Гансау, «бродяга» оставался священным странником и, больше того, человеком, способным выжить. Шу мог иметь в виду любое из толкований, а возможно, и сразу оба. Ни голосом, ни выражением лица, ни единым движением он себя не выдал. Тот, к кому император обращался, вполне мог выбирать сам.
– Если желаешь, купец!
Харлол убрал свои мечи с горла Адара, в качестве предупреждения оставив лишь тонкую полоску крови, и повернулся лицом к тому, кто осмелился так дерзко бросить вызов. Также дважды стукнув ногой, ташек принял вызов.
Не отводя друг от друга глаз, двое принялись кружить по площади. Мечи сверкали и звенели – в такт чеканным движениям ног. Кружась, взлетая в воздух, вновь опускаясь на землю, резко выбрасывая ногу, чтобы обескуражить танцующего противника, император отвечал ташеку движением на движение. Танец носил ритуальный характер; мечи взлетали в воздух и вились вокруг танцующего; он же ловко ловил их и опять посылал в воздух. Молитвенный танец не предполагал ущерба здоровью исполнителей, хотя при таком накале молитвы любой несчастный случай мог оказаться смертельным. Одно лишь неуверенное движение ноги, потеря сосредоточенности и внимания лишь на долю секунды могли принести смерть.
- Предыдущая
- 16/115
- Следующая
