Тотальное преследование - Басов Николай Владленович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/77
• Следующая

Да, борьба с такими, как он, начиналась нешуточная. Чем-то они опасны мекафам, чем-то они очень опасны всему строю, новой власти, которую установили захватчики. Интересно, когда они догадаются не отстреливать этих ребят, продвинутых в лодировании, а использовать против таких же, как они сами? Это же просто! Человеческий опыт борьбы со всякими террористами, революционерами, просто недовольными должен был подсказать тем, кто этим занимается, что перекупить некоторых «продвинутых» и стравить их с другими, которые могут «продвинуться», – это и есть наиболее совершенная тактика борьбы.

В общем, повалявшись так, Извеков решил, что ничего у него с липовой справкой не выйдет. Нужно мотать отсюда. Даже вот бабушка-домохозяйка его, не самая умная и посвященная, и то знает, что появляются в их городе какие-то люди, которые пробуют соблазнить местных красавиц из санатория, чтобы подкупить их… Значит, желание снова оказаться под машиной заливки у них, может быть, даже сильнее, чем у Тома…

И вдруг прозрение наступило. Внезапно, словно он был каким-то экраном, на который вдруг решили транслировать фильм из некоего аппарата, а ему оставалось только следить за тем, что показывают… Да, он видел, что происходило с разными людьми в санатории этом треклятом. Вот только одна беда: «фильмов» было несколько и транслировались они из нескольких «аппаратов» разом, и он должен был усвоить все разом. И про того парня, невысокого черноволосого мальчишку, который вдруг начал видеть сквозь стены и решил, что теперь сможет безбедно прожить, давая какие-то представления, как Вольф Мессинг. И про рыжеволосую девицу, которая обрела умение подчинять себе людей, причем ей и говорить ничего не нужно было… Ее, кстати, застрелили сразу же – уж очень боялись секуриты, что она уйдет. И про довольно пожилую тетку, которая стала лечить наложением рук, почище Месмера с его магнитными железками… Извеков видел еще какие-то случаи, каких-то людей, которые становились «альфа-людьми», как их называли в официальных документах секуритов. А на неофициальном языке такие люди именовались «лодерами».

«Неужели я тоже лодер?» – спросил себя Том. И понял тогда, что скорее всего так и есть. Весьма специфический лодер – хотя он и не понимал, не знал еще, в чем именно состоит его… талант. Да он и не хотел это знать сейчас. Настолько представление о других лодерах испугало его. Ведь Извеков слышал их почти живые голоса, видел их, как если бы был с ними знаком, и мог детально вспомнить их внешность. Даже почувствовал в них что-то человеческое, словно разом проник в их характеры. Вот этот мальчик, видящий сквозь стены, мог бы ему понравиться, они могли быть друзьями. Девица – нет, жестковатая она была и какая-то не слишком чуткая, склонная к грубости с родными и близкими, властная слишком. А лечащая всех пожилая тетка была несчастной, но… Она могла бы стать хорошей знакомой, к которой приятно зайти на чай и разговор, если что-то не ладится…

Но их убили – Том в этом не сомневался. Драгоценнейший фонд человечества сознательно, целенаправленно уничтожался, чтобы обеднить человечество в целом, лишить таланта, уничтожить в людях самое главное, что в них, оказывается, имелось. Потому что эти альфа-люди… Да, они никогда не смогли бы работать на мекафов, как работали остальные люди, которые и разницы-то между захваченной Землей и прежним строем, прежней своей жизнью не почувствовали. Не увидели никакого различия между нынешним… рабством и прежними порядками, устроенными подлыми политиками и дерьмовыми теоретиками, лишенными совести и сознания человеческой, а не фальшивой, какой-то кукольной правды!..

Такова ситуация – понял Том. Значит, нужно все менять. И примириться с тем, что для всех теперь он – преступник. Как если бы собрал банду и она стала выбивать, выламывать через кровь, человеческие страдания и боль… возможно, деньги и власть, чтобы самому жрать посытнее. Да, именно так все это мекафы и обставят очень скоро. Может, уже в высоких кабинетах, где обдумывают такие вот идеологические кампании, готовятся документы с требованиями к журналистам, телеобозревателям и, вероятно, даже романы об этом заказываются продажным литераторам… Скоро все это будет. Он для всех – преступник. Исходя из этого, Извекову и следовало теперь действовать.

По измененному плану, который оказался слишком наивным, даже детским. Теперь отсюда следовало бежать. Резко и бесповоротно, но только – незаметно. Кажется, он еще не бросается в глаза, но это лишь вопрос времени, когда тот же обалдуй из местной полиции решится на серьезные действия против него. Толстяк тот ведь что-то почувствовал, недаром так «дружелюбно» себя вел. Эти, которые привыкли людей мучить, они чувствуют… Люди вообще чувствуют – с этим ничего не поделаешь, – даже самые скверные из них. Поэтому следует уходить, причем в такое место, где даже его фальшивый паспорт сработает.

Вот только бы знать, где это место находится. А то ведь с деньгами у Извекова совсем не густо – мало взял из сундучка Борова, не хотел Чивилихина дразнить и поскромничал к тому же, чисто интеллигентски… И тогда Том понял, где может хотя бы на время осесть, где пришлого люда навалом. Он знал, что это решение правильное. Только не догадывался еще, получится ли у него и сам ли он это придумал или, как незадолго до этого, пресловутое шестое чувство подсказало ему решение?.. Да, впрочем, какая разница?

Его вычислили. Опять вычислили. Но они еще не знают, что вычислили правильно, а он об этом уже догадался, как и прежде у него случалось. И теперь – всё, обратного пути нет.

В этот момент Извеков даже не был уверен, жалеет ли о том, что обратного пути у него не было. Возможно, нечто вроде облегчения он и почувствовал, потому что теперь оставалось только действовать. Да, пожалуй, он был этому рад. Хотя впереди лежала лишь неизвестность, у которой к тому же был странный, пурпурно-тяжелый цвет – цвет застывшей крови.

Море плескалось холодным, сверкающим и необъятным пространством. При этом оно представлялось уступчивой, подвижной массой, но было к тому же широким и очень уж… пронзительным, прозрачным. В этой почти слепой ясности не на чем было остановиться взгляду. Даже облака в небе, обычно выдающие над твердью настроение дня, его погоду и обещания, тут терялись, делались малыми и незначительными.

Море было интересным. Тут можно было работать, собирать урожай, и, конечно, море следовало пересекать, волочь на гремящих двигателях какие-то грузы: контейнеры, лес, руду и все остальное, что из края вывозилось. А подумав над этим, Том с необыкновенной ясностью осознал, что вот оно, море, плещется у ног и отсюда начинается самая древняя дорога человечества, которая может привести к таким берегам и странам, о которых он только в книжках читал. А может, и не читал даже.

Бординг-хаус, где он обосновался, а проще говоря – кров для моряков, переживающих свое маленькое, личное безвременье, ожидая назначения на корабль или на какую-нибудь другую работу, связанную с кораблями, был разделен на две неравные части. В первой жили ребята, которые вели себя солидно. У них был морской диплом – гораздо более важная штука, чем паспорт. Как Тому быстро стало понятно, эти ребята имели корабельную специальность, их содержали почище и почти за ту же цену, что… в другой части, в соседнем корпусе, куда попадал непонятно какой люд, вроде него, Тома. Вернее, как он вынужден был представиться, Василия Монахова.

Здесь все было проще и гаже – некрасиво и временами даже опасно. Разные тут люди толклись. И откровенные бичи, которые хоть и считались такими же ожидающими назначения работягами, но моря не любили, боялись его и просто пользовались дешевой кормежкой и дешевой койкой на ночь. Но хватало и ребят, ожидающих какого-нибудь настоящего назначения. Просто у них не было профсоюзной карточки или морского диплома. Его, правда, можно было заработать, если пройти некие курсы и сдать экзамены, о которых тут все говорили и которых почти откровенно сторонились.

• Предыдущая
• 37/77
• Следующая