Посох Гурама - Басов Николай Владленович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/41
- Следующая
Глава 11
Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мёрзлой, то вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть отход с перевала, всё-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашёл бы смысла.
Лотару всё время хотелось пить. Вода во фляге кончилась быстро, и он едва дотерпел до ручейков, которые стали попадаться им по дороге. Он пил лесную, пахнущую травой и землёй воду, но чувствовал, что огонь внутри него не гаснет, а разгорается всё сильнее.
Он понимал, что на самом-то деле это не настоящая жажда, а просто один из симптомов, обозначающих чрезмерное напряжение для его ещё не окрепшего от ран тела, но нужно было спешить.
Какое-то время спустя Сухмет, подождав его на одном из неожиданных поворотов, уходящих, казалось, прямо под куст боярышника, посмотрел на потное лицо Желтоголового и с отчётливой жалостью произнёс:
— Господин, может, я пойду вперёд? А потом ты присоединишься ко мне. Ведь нет никакой необходимости обоим преследовать караван так быстро.
— Нет, — прохрипел Лотар. — Я согласился на твоё дурацкое предложение и должен выполнить свою часть работы. Кроме того, совсем небезопасно пускать тебя одного за целой бандой головорезов.
Сухмет вскинул голову.
— Неужели ты думаешь, что после твоих уроков я не справлюсь с этими мародёрами?
— Если они пойдут по трое — справишься, а если навалятся все вместе — нет. Кроме того, посох Гурама даст им подавляющее преимущество.
Сухмет отвернулся и зашагал рядом с Лотаром.
— Посох Гурама даст им преимущество, даже если ты будешь рядом. Против него никто не выстоит и минуты.
— Значит, пойдём вместе. Хоть какой-то манёвр останется, если они нас заметят.
На самом деле, если бы Атольф их заметил, то давно бы уничтожил, подстроив засаду, в которую сейчас они, увлечённые преследованием, угодили бы как слепые совы, и никакого манёвра у них, конечно, не было. Просто Лотар рассчитывал, что с такой обузой, какой был сейчас он, Сухмет не сваляет дурака, не посмеет чересчур азартничать и останется незамеченным.
Лотар стал соображать, что в использовании той мощи, которую он видел на перевале, и даже в магической защите было что-то непонятное. Располагая такой силой, Атольф мог действовать более эффективно.
Например, просто наставить меток за собой. И если бы за несколько последующих дней кто-нибудь проявил бы интерес к их следам, эти ловушки дали бы ему сигнал, и у него была бы возможность трезво оценить опасность.
А вместо этого — глупые занавеси, следы которых будут читаться, как писанные чёрным по белому, наверное, и через много часов. Кроме того, выставляя занавес, они и себя отгораживали от наблюдения за всем, что оказывалось сзади.
Но таков был почерк Атольфа. Он действовал не самым умным образом, словно его интересовал не результат, а то, какое впечатление он произведёт на своих вояк.
Внезапно Лотар понял, что стоит, упёршись лбом в тонкую горную берёзу, и жадно глотает воздух, пытаясь унять дрожь в ногах. От берёзки пахло соком, который медленно струился по её тугим, деревянистым жилам под белой кожей. Тогда Лотар впился зубами в дерево. Он и не заметил, как его челюсти трансмутировали и стали больше и мощнее, чем у взрослого волка.
Эти его новые желтоватые зубы вошли в дерево, как в тесто, и сладковатый сок, полный жизненной силы земли и многолетних вод, брызнул ему на язык. Он впитывал его в себя, впервые за весь день ощущая, что жажда отступает.
И лишь напившись, он заметил, что Сухмет стоит рядом. Он медленно превратил свои зубы в человеческие и повернул голову к старику.
— Они, кажется, приехали.
— Ты уверен?
— Впереди появился замок.
Лотар наклонился, поднял ком глины и замазал глубокий, страшный след своего прикуса. Глина мало годилась для этого, а сделать её более подходящим веществом у него не было сил. Тогда Сухмет коснулся рукой глиняной нашлёпки, и та мигом стала смолистой, клейкой, пахучей и полупрозрачной. Лотар почувствовал — это самое подходящее, чтобы залечить дерево.
Лотару вдруг захотелось, чтобы берёза простила его, но не знал, что для этого нужно, и стал лихорадочно придумывать, чем бы заслужить прощение. Сухмет, который всё понимал сейчас без малейшего труда, взял его под локоть.
— Пойдём, господин, я уже всё сделал.
Они прошагали не больше четверти мили, когда лес кончился, и они оказались на берегу очень спокойного и Колодного озера.
Оно простиралось на десяток миль на север и, казалось, облизывало самые подошвы высоких, заснеженных гор, которые отражались в спокойной, неподвижной, как стекло, воде. Отражение было таким точным, что Лотар усмехнулся, подумав, что стоит стать на голову, и потеряешь представление, где верх, а где низ. От воды поднимался лёгкий туман, грозивший к вечеру окутать не только озеро, но, возможно, половину долины.
— Смотри, господин.
Через пару миль в той стороне, куда указывал Сухмет, озеро становилось уже, всего-то в пару сотен туазов, и обрывалось, словно съеденное подступающей уже темнотой и каким-то дрожащим облаком, которое издавало густой рокочущий звук.
С изумлением Лотар понял, что вся эта спокойная масса воды переливается через край, образуя огромный водопад. Он-то и бился о скалы на невообразимой глубине, он-то и выбрасывал в воздух облако водяной пыли. Если бы они подошли к водопаду днём, а не в последний предвечерний час, вместо облака они увидели бы радугу.
И на фоне этого облака, как чёрный палец, воздетый к небу с немой угрозой, высился замок с высокими стенами, прочными башнями, длинным подъёмным мостом, окружённый бурлящей, вспененной водой. Замок стоял на самом обрыве, нависая над пропастью, в которую уходило озеро, воздвигнутый на высокой тёмной скале, неколебимой и мрачной. Он стоял, и Лотар понял, что этот замок ни разу не покорялся неприятелю и никому не удалось силой водрузить свои знамёна над его башнями, даже проникнуть туда с враждебными замыслами.
Именно к нему и вела дорога, по которой с последними умирающими от слабости лучами солнца уходил отряд Атольфа и Батенкура. Лотар отчётливо увидел теперь и этих всадников, и череду повозок. Он даже разглядел мелькающие в бойницах привратной башни лица стражников, готовящихся опустить мост.
Отряд капитана Батенкура и колдуна оглушительно, должно быть, прогрохотал по настилу неподъёмной части моста и остановился в его конце. До замка теперь оставалось не более семидесяти туазов, которые должен был перекрыть подъёмный мост, служивший, по местному обычаю, и массивными, практически непробиваемыми воротами.
Кто-то из предводителей поднял руку. Сейчас же огромный мост дрогнул и стал опускаться: путников в замке ждали. Лотар подумал: а было ли это бегством? Судя по не очень большому числу повозок, мародёры уже переправили в замок почти всю добычу, и значит, они уже давно пытались избавиться от своих паучьих союзников. Теперь Лотар решил за них эту проблему, и им остаётся только укрыться в замке, в котором никто не сможет произвести даже поверхностный обыск, а значит, все доказательства будут похоронены здесь, пока этого захочет владелец замка.
Существовала, правда, возможность, что мародёры — люди необузданные и неосторожные, — получив свою часть добычи, кинутся в загул, и кто-нибудь из них спьяну или по бандитскому куражу проговорится. Но и это вряд ли поможет довести дело до суда, если того не захочет действительно влиятельная в Пастарине особа. Избавиться от такого дурачка или выдворить его за тридевять земель — что может быть проще?
- Предыдущая
- 18/41
- Следующая