Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая

– Как ты собираешься это сделать?

– Смотри. – Он схватил с журнального столика стопку газет и развернул первую из них, потом вторую. Как всегда бывает, нужная статья не находилась. – В общем, тут пишут, что на следующем заседании парламента он будет в своей ложе. У меня есть друзья во дворце, они пронесут герметичные капсулы и отжимной детонатор. Я сумею проскочить охрану, надену на себя этот пояс, сожму детонатор…

– И если кто-то попробует тебе помешать, ты его отпускаешь и все взлетает на воздух.

– Верно.

– Это стоит денег.

– Еще каких. Вот почему я прошу тебя помочь мне раздобыть их.

Я сделал круглые глаза.

– Каким образом?

– Не имеет значения. Важно лишь попасть в Харьков к следующей неделе, а там я все организую.

– Ты не умеешь держать под прицелом дверь своего номера в гостинице, а собираешься устроить очень серьезный шум под наблюдением весьма профессиональной – уж я-то знаю – охраны.

– У меня будут консультанты. В крайнем случае, они помогут.

– Ты уверен, что они не примут тебя за провокатора?

– А для чего же существуют ментоскопы?

Я вспомнил темную зону, которую обнаружил в его сознании. Так, значит, это была просто идея терракта, направленная против определенного противника. Такое бывает. Собственно, так она и должна выглядеть.

– Джин, ты погибнешь.

– Кто-то должен его остановить.

– Это самоубийство, – повторил я.

– Черт подери, это тебя не касается! Ты должен мне помочь только деньгами!

– Я ничего не должен. – Я подумал и добавил: – И вообще, не кричи.

Он стушевался. Посмотрел на меня жалобными, собачьими глазами. Только теперь я заметил, что он чуть не плачет. А это было плохо, он готовил мне не самое убедительное алиби. Впрочем, в Москве можно было встретить и развлекающихся от горя, может быть, так было даже достовернее. Он отошел к дальней стене, сел в кресло, уронив на пол газеты.

– Ты обещал.

Я не стал говорить ему, что обещал действовать только в случае, если он погибнет. Или я что-то путаю? Или мне самому хотелось запутать ситуацию, чтобы не выглядеть совсем уж подлецом, нарушающим свое обещание?

– Почему ты не хочешь сделать все так, чтобы не погибнуть?

– Я просто не знаю, что для этого нужно. А убрать его в преисподнюю надо, иначе…

– Но почему?

Он вздохнул, полез в карман и выволок в кулаке что-то, что заставило его даже прикрыть глаза от ужаса. Потом бросил в меня легкий бумажный шарик, который и был бомбой, которая привела его в это состояние. Я развернул скомканный, залитый какими-то темными потеками листок.

Это была распечатка электронной почты от какого-то харьковского адресата, имя и номер которого мне ничего не говорили. Адресатом было настоящее имя Джина. Я подумал было, что его следует попросить не использовать свое настоящее имя, но потом вспомнил, что и сам, явившись домой, первым делом дал понять начальству, что вернулся. Они наверняка уже получили информацию из тюряги, что я бежал не один, и сложили два с единицей. Так что очень большой ошибкой это не было. Тем более что прием осуществлялся через какую-то охранную контору, а не через гостиничный комп.

В распечатке сообщалось, что все члены семьи, на которых послан запрос, уничтожены. То есть такой фамилии в Харьковской республике больше не существует.

Начиналась колонка с трех детей, носивших отчество Геннадиевичей, а дальше следовала их мать, то есть супруга Джина, его родители, ее родители и заканчивалась его престарелой бабушкой, которая доживала свои годы в доме инвалидов. Это было полное уничтожение, безжалостное и бессмысленное, какое только ублюдки, облеченные политической властью, могли обрушить на простых, ничем не защищенных, ничего не подозревающих людей. И разумеется, они погибли далеко не простой смертью. У нас в России, или в том, что когда-то называлось Россией, и тем более на Харьковщине, для невиновных людей легкой смерти не осталось.

Я посмотрел на Джина. Он стоял у окна, спиной ко мне, и плакал. Я сказал:

– Ладно, я помогу тебе. Только сделаем это по-моему и без ненужных жертв. В конце концов, именно такое задание я и получил, когда отправлялся в ваш паршивый Харьков.

Действия, которые я предпринял, с большой натяжкой можно было назвать оригинальными. Я решил, что снова драться с Сапеговым на его территории да еще с его системой защит разного рода будет слишком большим для него подарком. Его следовало каким-то образом вытащить сюда.

Разумеется, это должно было выглядеть в высшей степени естественно, органично и как бы случайно. Он сам должен был на это решиться, хотя приманку должен был организовать я. И следовало подумать, что могло этого душегуба привести в Первопрестольную.

Поэтому я засел в одной из заштатных библиотек и повел поиск всех статей с упоминанием имени Сапегова от настоящего момента и до начала времен. Это было делом не столько хлопотным, сколько бестолковым. В голове не крутилось ничего похожего даже на предварительную идею, а в промежутках между выдаваемыми на экран монитора статейками, преимущественно скучнейшими, написанными политическими комментаторами, которым уже давно никто не верил, даже они сами, я думал о том, что будет с Джарвиновым, когда мы с Джином уберем харьковского Сапога.

Так уж я был устроен, что необходимость просчитывать политические последствия казалась мне обязательной, хотя я больше не работал на прежних хозяев. Даже наоборот, сейчас они охотились за мной, а я собирался провернуть дельце, которое явственно подрывало их позицию. И на моей территории, что обещало еще больший шум. В общем, мне было неспокойно, хотя делом своим я увлекся, должно быть, по привычке. И потому что ничем подобным давно не занимался, хотя только этому и был обучен.

Помимо мыслей о неопределенном в высшей степени будущем, меня довольно серьезно задевало окружение. Для подбора статей о Сапегове я выбрал и сделал себе одну из заготовленных еще пяток лет назад личин зануды-профессора. Невысокий, пухленький, безмятежный и неопасный, лысоватый, очень вежливый и улыбчивый. Я думал, что на такого типа никто второй раз не взглянет, я бы точно не взглянул, но оказалось, что именно такая внешность служила весьма серьезной приманкой для определенного типа женщин. Как правило, это были крупные, сильные кобылки, инициативные, решительные, уверенные в своем праве третировать беднягу-интеллигента. Но попадались и мелковатые, суетливые, прилипчивые, как замазка, стареющие девушки, которым определенно требовалось о ком-то заботиться, хотя бы о таком сомнительном индивиде, каким я пытался казаться.

За несколько дней, что я просидел в читальном зале библиотеки, я получил два откровенных предложения, три приглашения пообедать и несколько десятков томных взглядов. Никогда не думал, что пресловутые интеллектуалки так сладострастны. И никогда не предполагал, что в тихих библиотеках могут гулять такие страсти.

Хотя, в общем-то, никаких особых страстей и не было, я всем смущенно отказывал. А потом все и сами как-то отвалились, решив, что я не способен на подвиги, которых они от меня ждали. И в общем, дело было не в чрезмерной верности Валенте, иные из них даже были в моем вкусе или почти в моем. Но я не хотел запоминаться, не хотел оставлять слишком явный след, не хотел принимать чрезмерно определенный силуэт даже в памяти одной из этих девах. Я должен был вызвать раздражение, тогда бы они меня скорее забыли, все разом, и тогда мне было бы спокойнее. Уже то, что я вынужден был заказывать относительно свежие статьи о Харькове и других городах северо-восточной Украины, было плохо само по себе, я каждый день проверялся – нет ли на мне вопрошающего взгляда какого-нибудь местного соглядатая. Так что пока мне романтические приключения не светили. Но я не очень расстраивался – тем прекраснее казалась единственная ночь, проведенная с женой.

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая