Помоги другим умереть - Арсеньева Елена - Страница 8

• Предыдущая
• 8/78
• Следующая

Все правильно, но Женя буквально кожей ощущала страх Климова. И, как ни странно, страх Балтимора. Запах этого страха все еще витал здесь. Конь чего-то напугался, до смерти напугался, вот и ошалел. Этот запах – как зараза, Женю вон тоже трясет. И лошади в соседних денниках начали беспокоиться. Нет, надо выбираться отсюда. К тому же Климову срочно нужен врач.

– Ну, попробуйте встать, пожалуйста, я вас не подниму! – молила жалобно.

– Хо-ро-шо, – простонал Климов и неуклюже стал на четвереньки, но резко вскрикнул, когда Женя обхватила его обеими руками.

– Что?! – испугалась она.

– Похоже, ребро сломано. Ладно, плюньте, – тяжело выдохнул Климов. – Пошли.

«Пошли» – это громко сказано. Кое-как они проволоклись жалкие пять-шесть шагов до двери и вывалились в коридор. И тотчас Климов тихо вскрикнул и обмяк, выскользнул из Жениных рук на пол, потеряв сознание.

И было от чего!

Прямо за дверцей стоял неслышно подошедший Балтимор – молчаливый и неумолимый, будто карающий мститель.

– Ну… тварь, – прошептала Женя, опускаясь рядом с Климовым и бестолково шаря по полу в поисках какого-нибудь оружия. Эх, метлу зря бросила!

Рука попала во что-то мокрое, и Женя брезгливо передернулась. Оскаленная морда Балтимора нависла над ней, нетерпеливо стукнули желтые зубы.

«А лошади больно кусаются?» – успела подумать Женя и вдруг обнаружила, что длинные зубы тянутся вовсе не к ней, а к валявшемуся на полу раздавленному яблоку.

Ни жива ни мертва, Женя смотрела, как мягкие губы подбирают все до крошечки, потом нашаривают вторую половинку. «А Лотку не хватит», – мелькнула мысль.

– Эй! Что такое? Кто выпустил Балтимора?! – раздался возмущенный крик.

Маша! Бесстрашно подбежала, что есть силы хлестнула прутом по рыжему запылившемуся боку, закричала, как на собаку:

– А ну, на место!

Балтимор с виноватым видом заскочил в денник.

Женя смотрела на него широко раскрытыми глазами. Будто подменили коня! Если бы не Климов, распростертый на полу, она бы не поверила в то, что здесь происходило.

– Ух ты… – Маша потрясенно нагнулась. – Балтимор задел?! Вот видите, шпоры нацепил, а с конем обращаться ни черта не умеет! Погодите, не трогайте его, я сейчас за медсестрой…

Она пулей вылетела из конюшни.

«Да, – устало вздохнула Женя. – Кажется, Машу тоже можно вычеркивать».

Грушин отвернулся от Евгении и начал перебирать конверты. Конверты стояли в выдвижных ящичках, а ящички являлись как бы частью самой стены. Смотришь, стена да и стена, нет в ней ничего особенного, но вот попросит Грушин отвернуться на секунду, а там уже возникают стеллажи. Стенка была с тайничком, но Грушин клялся, что не строил его, а как бы в наследство получил от прежнего хозяина. Лет десять назад в этой комнате размещался партком крупного проектно-транспортного института. Со временем институт обнищал, потерял заказы и сотрудников, так что начальство жило теперь только на арендную плату. Судя по размерам здания и количеству арендаторов, жило припеваючи. Очень может быть, что, кроме бывшего владельца грушинского кабинета, никто и знать не знал о тайнике. Грушин уверял, что случайно обнаружил его во время ремонта, когда оклеивал стены обоями (хобби такое у него было). Секрет замка хранил свято, однако доподлинно было известно, что там лежат досье на всех бывших и потенциальных клиентов «Агаты Кристи», а также на ее сотрудников. И хотя сейчас Грушин надежно загораживал сейф, Евгения не сомневалась, что начальник открыл крафтовый конверт с ее фамилией и перебирает вложенные туда бумаги. Зачем он это делает и что там, собственно, написано, Евгения могла только гадать и потому чувствовала себя так, будто сидела на еще не остывших угольях.

Наконец Грушин закрыл сейф и обернулся с таким зловещим видом, что уголья немедленно затлели.

– Я давно хочу дать всем своим сотрудникам кодовые наименования, – буркнул он. – Как смотришь, если тебя назову Белой Дамой?

– А почему? – простодушно удивилась Женя, но тотчас до нее дошло, и уголья заполыхали вовсю.

Белая Дама… Призрак, классическое английское привидение, которое является людям перед смертью!

Кровь бросилась в лицо от незаслуженной обиды.

– Да, – Грушин был явно удовлетворен результатом, – но сейчас ты скорее похожа на Красную Даму.

Ах, он шутил.

– Между прочим, Климов жив, – с нескрываемой ненавистью сказала Евгения. – И, чтоб ты знал, жив благодаря мне. Кстати, в отличие от тебя он это весьма прочувствовал, осознал и был глубоко благодарен.

– Ты что, виделась с ним? – нахмурился Грушин.

– С чего бы это? Нет, в тот же вечер, когда медсестра привела его в чувство и побежала вызывать «Скорую», он вспомнил, как я его из денника вытаскивала. Конечно, бедняга здорово перепугался. Главное, понять не может, что вдруг с конем случилось. Говорит, они с Балтимором всегда были в наилучших отношениях, а тот набросился на него как бешеный. Ни с того ни с сего. Климов его чистил – и вдруг…

– Может быть, боль причинил?

– Может, и так, – согласилась Женя. – Только уж я не знаю, какая это должна быть боль. Кони все-таки не кошки. Нечаянно, скребницей и щеткой, им боль не причинишь.

– А если нарочно?

– Ну, это самоубийство, – уверенно возразила Евгения. – В запертом деннике нарочно разъярить коня?!

– Откуда же ему было знать, что денник заперт? – с невинным видом возразил Грушин. – Не хочешь же ты сказать, что он сам эту щеколду опустил?

– Да никто ее и не опускал. Мы с девочками потом прикинули, как это могло произойти. Двери металлические, довольно прочные, но, если молотить по ним так, как молотил Балтимор, они ходуном ходят. Щеколда и упала. Такое бывает. И бывало! Изнутри ее легко поддеть рукой, открыть, но Климов просто не мог до двери добраться. Он вообще помнит только первый удар – в живот. А потом без сознания был. Ему здорово досталось. – Она не сдержала дрожи в голосе.

– Правда, что ли, испугалась? – недоверчиво спросил Грушин.

– Не знаю, – честно призналась Женя. – Потом, уже в медпункте, меня немножко затрясло. А там – вряд ли. Если испугалась, то за Климова. К тому же Балтимор как увидел яблоко, так сразу присмирел.

– Может быть, он яблоко выпрашивал? – хмыкнул Грушин. – Климов не дал, ну, конь и разошелся.

– Черт его знает, с чего он разошелся, – дернула плечом Женя. – Девочки говорят, может быть, там ласка была, в деннике…

– Ласка?! – Грушин прищурился. – Хочешь сказать, Климов любовью там с кем-то занимался, на глазах у Балтимора, а тот взбесился, как полиция нравов? Интересный вариант! Кстати, вот и подтверждение анонимке. Кто из тренеров в это время отсутствовал?

Женя помолчала, переваривая директорский юмор. Вот уж правда – у кого что болит. Грушин стал настоящим сексуальным маньяком! Но ответила она вполне спокойно:

– Да, вариант и впрямь интересный. Но только ласка – не тренерша, это зверек такой. Говорят, в старину, когда кони у какого-то хозяина начинали болеть или с тела спадать, считалось, что их невзлюбил домовой или дворовой, а потому гоняет и мучает по ночам. Но дело было в ласке. Если она повадится на конюшню, пиши пропало. Лошади ее духа не переносят, бесятся диким образом.

– Высоково, конечно, на окраине города, но таежных массивов я там не видал, – перебил Грушин. – Откуда взяться ласке?

• Предыдущая
• 8/78
• Следующая