Помоги другим умереть - Арсеньева Елена - Страница 53

• Предыдущая
• 53/78
• Следующая

– О господи… А мне-то казалось, что забрела в самую глушь.

– И запросто, – кивнул Олег. – Умница, что нигде не свернула на юг. Могла бы бог знает сколько отмахать – тут-то вокруг тебя и начались бы дебри Уссурийской тайги. Оттуда, очевидно, и забрело медвежье семейство. Ну, храбрецы… Хотя, конечно, поселок практически заброшен, кругом безлюдье. Но как же ты не слышала: я кричал, стрелял!

– Не слышала, – пробормотала Женя, стыдливо умалчивая о том, что на юг не отправилась не от большого ума, а совсем наоборот: потому что дуракам счастье. – Я, по-моему, сознание потеряла, когда его увидела… того, кошмарного…

Олег так прижал ее к себе, что у Жени пресеклось дыхание.

– Ох, боже мой, – прошептал глухим, незнакомым голосом. – Я тут совсем было с ума сошел. Не поседел, ну-ка, погляди?

Наклонился, а когда Женя доверчиво подняла к нему лицо, припал к ее губам.

Она задохнулась, повисла в его руках, ничего не сознавая. Небо опрокинулось, что-то больно вдавилось в спину, но тотчас Женя забыла обо всем, ощутив его руки на своем теле.

Они вцепились друг в друга, обезумев от пережитого, повинуясь сейчас не столько страсти, сколько инстинктивному желанию как можно скорее разжечь в сердцах и телах искру жизни, почти угасшую этой мучительной ночью. Было не до того, чтобы снимать с себя одежду, но тела, спаявшиеся друг с другом, ощущали это соприкосновение не менее остро, чем если бы они были обнажены. Несколько мгновений торопливых, исступленных судорог, острое, как боль, наслаждение – и они замерли, лишь изредка слабо, конвульсивно вздрагивая, не размыкая рук, не открывая глаз, ловя дыхание друг друга, не чувствуя своего каменистого, грубого ложа, – не чувствуя ничего, кроме сокрушительного, блаженного покоя.

Солнце уже начало клониться к закату, когда они ушли с берега. Одежда выглядела изжеванными тряпками, потому что, утолив первый, торопливый голод, они все-таки разделись, устроили из своих вещей некое подобие постели и улеглись на нее, предавшись долгой, неспешной любви. Костер разожгли – теперь можно было поддерживать медленное пламя, неторопливо ворошить угли, подбрасывать новые и новые поленья… Они уже успели узнать друг друга и теперь наслаждались не открытиями, а утверждением этого знания. Ничто за кромкою колючего галечника не существовало для них в те минуты, плавно перелившиеся в часы. Вечно, ритмично вздыхала река в такт их дыханию, ветерок ласкал разгоряченные тела, заставляя их содрогаться – и теснее, еще теснее приникать друг к другу в поисках все того же животворящего огня.

Изредка проносились над головами птицы, и одна – сорока с золотисто-зеленым, нарядным отливом восхитительного оперения – села на коряжину и долго косила бусинкой глаза на бьющиеся в судорогах тела, исторгающие хриплые крики, – бесстрашно смотрела, и только когда Олег, перекатившись на камни, бессильно раскинул руки, птица вспорхнула, вспугнутая, и, сделав прощальный круг, улетела к лесу, откуда тотчас разнесся пронзительный, захлебывающийся стрекот.

Они посмотрели друг на друга – и зашлись в бессильном хохоте.

– Теперь всем расскажет! – выдохнула Женя. – Всему лесу!

– Да, проходу нам точно не дадут, – усмехнулся Олег. – Придется убраться, пока тут не собрались все лесные обитатели, а то еще притащатся твои знакомые, медвежье семейство, в качестве полиции нравов, а у меня в обойме выстрела на два осталось.

– А запасная?

– А запас карман уже не тянет. Я все за ночь расстрелял. И зря, как выяснилось. Тебя не нашел, зато спугнул, похоже, всех, кого только мог. Единственное, что теперь остается, – это подозревать, зачем Корнюшин явился на свою дачу. Думаю, тот человек, которого он так чувствительно приложил, – его подельник, по-нынешнему – бизнес-партнер. Знать бы еще, в каком бизнесе! Они не поладили, повздорили, Корнюшин его успокоил – неведомо только, навсегда или на время.

– На время, – сказала Женя. – Когда ты ринулся в лес, я вернулась в дом, но того человека в комнате уже не было. Он прятался в соседней, а когда начал открывать дверь, я от страха потеряла голову и ринулась прочь. Вдобавок он включил прожектор, освещающий сад, и мне просто некуда было деться, кроме как бежать в тайгу.

– Понятно, – протянул Олег. – Во всяком случае, хотя бы на время Корнюшин от подельника освободился. Конечно, точно сказать нельзя, но, по-моему, у него здесь была назначена еще одна встреча, на которую он хотел явиться без партнера. Я слышал шум мотора, потом голоса – вскоре после полуночи, но еще до того, как ты закричала. Потом, когда я начал стрелять, катер ушел, однако еще дважды пошумливал у берега ночью, словно пристать не решался. Вообще этой ночью в тайге было большое движение! Но если тут намеревались что-то сгрузить, я их, конечно, напугал своей пальбой. Вполне может быть, конечно, что это никакого отношения к Корнюшину не имеет. Во всяком случае, ясно одно: у нашего гробовщика теперь два серьезных неприятеля: тот мужик, который валялся на даче, и тот, за которым я бежал, твой урод.

– Урод! – вскинулась Женя. – Тетя Катя так и сказала, помнишь: урод!

И замерла, нахмурясь. Это воспоминание о словах тети Кати вспыхнуло так ярко, что затмило другую картину, только что медленно оживавшую в памяти: человек лежит в углу комнаты, одна рука прикрывает голову, другая бессильно откинута… Что-то было в этом, что-то было… но что?

Женя сердито мотнула головой: нет, не вспомнить! И разочарованно взглянула на Олега:

– Но, судя по показаниям Гулякова, тот, кто убил Неборсина, – видный, красивый человек. Он что-то такое даже сказал: профиль, мол, как на медаль.

– Или их там целая банда крутится, или, как и предполагает наш друг Дима Грушин, который, боюсь, на нас с тобой уже во всесоюзный розыск подал, все эти убийства никак между собой не связаны. Цепь совпадений, не более! – отозвался Олег, но тут же осекся: – Хотя Алина… Да, все еще больше запутывается. А у вас там по разработкам, связанным с этими смертями, не мелькал никакой урод?

Женя прижала руку ко рту.

– Ваныч! – выговорила невнятно. – Как я сразу не вспомнила! Девчонки в манеже говорили, что Ваныч, один из подметальщиков, которые исчезли сразу после несчастного случая с Климовым, был на редкость уродлив. Они его жалели. Но как же он мог оказаться здесь?

– Думаю, без самолета не обошлось, – хладнокровно сообщил Олег. – На крайний случай, без поезда.

– Да это же бомж, бродяга, откуда у него деньги! – вскричала Женя, но потом сама поняла, что говорит глупости.

– Кстати, – прищурился Олег, – не много ли в этой истории бомжей? Ваныч, потом Гуляков… А он сам, тот Гуляков, из себя каков был? Ты его не видела?

– Нет, как-то не пришлось. А потом он пропал.

– Да, интересно. Дал какие-то показания – и сгинул. Теперь, значит, убийцу Неборсина можно искать только на основании его показаний. А если у него что-то со зрением? Если вообще извращенный вкус? Ишь ты, медальный профиль! Ну ладно, вставай, моя радость, пошли, труба зовет. Если мы упустили всех персонажей этого представления, может быть, еще не остыли хоть какие-то их следы?

Таежную полосу, которая вчера представлялась Жене непроходимой, нескончаемой чащобой, они прошли за какие-нибудь сорок минут. Причем вся она оказалась испещрена паутиной едва заметных тропинок, в которых Олег совершенно свободно ориентировался.

– Ты что, бывал здесь раньше? – спросила наконец Женя.

– В доброе старое время, – сверкнул он улыбкой через плечо. – Хорошее местечко, особо памятное… Меня ведь здесь и убили.

Женя споткнулась.

Олег обернулся, подал ей руку:

– Не бойся. Сейчас я вполне живой, в чем ты недавно сама могла убедиться. Но тогда до города меня довезли уже не живым. Правда, повезло. Как раз в это время в военный госпиталь с показательными выступлениями приехала из обеих столиц бригада реаниматоров, напичканная всяческими новациями. Вынули парнишку с того света…

• Предыдущая
• 53/78
• Следующая