Моя подруга – месть - Арсеньева Елена - Страница 10
- Предыдущая
- 10/71
- Следующая
– Да кто тебя сюда посадил? – удивился спаситель.
Разговоры были некстати, но Марьяна чувствовала, что этот человек имеет право получить от нее какое-то объяснение. И, нетерпеливо приплясывая, она выложила всю свою печальную историю.
Не дослушав, спаситель выдернул из сугроба кейс и, открыв его на коленке, протянул Марьяне темную бутыль:
– Сейчас вы шампанское вряд ли где-нибудь найдете, так что держите. Вот.
Она отшатнулась, изумленная и подарком, и этим вежливым «вы», на которое спаситель вдруг перешел, но он чуть ли не силком сунул бутыль с золотой этикеткой ей в руки:
– Берите, берите! У меня еще две в кейсе, нам с друзьями вполне хватит. Это вам не кисленький «Брют», а кое-что поинтересней: «Губернатор». Не пробовали? Как раз полусладкое.
– Спасибо вам не знаю какое! – пробормотала Марьяна. – Я сейчас заплачу!
Он усмехнулся, вглядываясь в ее заплаканное, утомленное лицо:
– Представьте, что я Дед Мороз. А деньги лучше на очередной штраф приберегите. А может, вас вообще проводить, а то вы что-то качаетесь?
– Спасибо, не на…
Она не договорила, ибо почувствовала, что «качка» сейчас обернется катастрофой. Бедный, измерзшийся организм вконец взбунтовался, терпеть больше не было сил. Марьяна резко повернулась и кинулась в подворотню, в глухую тень забора, напрочь позабыв о том, что слово «неприлично» когда-то входило в ее лексикон.
Путаясь в одежках, с ужасом представила, что будет, если ее спаситель последует за ней, но он только рассмеялся, а потом снежный наст громко заскрипел под его шагами: он уходил, и, когда Марьяна выбралась из благословенных сугробов, улица была пуста.
Марьяна глянула на часы и увидела, что на них все еще ровно двенадцать. «Праздничную полночь можно и задержать», – вспомнились слова из любимого «Мастера и Маргариты». Нет, вряд ли. Просто часы остановились. Но все равно – надо спешить! И, прощально погрозив кулаком своей камере пыток, Марьяна кинулась бежать по Варварке, воображая, какая рожа будет у этого мерзейшего водителя, когда он вернется – а пленницы в троллейбусе нет! И там полно осколков! И несет шампанским!
И, главное, штраф-то она так и не заплатила.
К дому Марьяна долетела, словно на крыльях. Из всех окон бил свет, и деревья у стен, чудилось, ежились, исхлестанные этими жгучими лучами.
Привычным взглядом нашла свой балкон. Отцовское окошко тихонько мерцает, как бледный фонарь светляка: горит лампа над изголовьем.
Ворвалась в квартиру, лязгая ключами.
– Это я! Ты не спишь? Переволновался? Не представляешь, что со мной было! Называется, жадность фраера сгубила! – кричала Марьяна, расшвыривая сапоги, кидая на пол шубу с шапкой.
Схватив за горлышко неожиданный трофей и взлохматив смятые волосы, она ворвалась к отцу, но ноги ее подогнулись, и Марьяна села прямо у порога.
Постель была вся разорена, простыни сбиты, подушки, одеяла валялись на полу. Отец распростерся в странной, изломанной позе. И на его лице застыло то же самое измученное, страдальческое выражение, которое она видела в своем сне.
Марьяна спала и видела сон, а ее отец в эту минуту умирал. Эта смерть ей снилась! Да за что, за что же судьба так злобно с нею обошлась?
Она коротко, пронзительно вскрикнула – и зажала рот рукой. Господи, как тихо было, мертвенно тихо! Не сразу поняла, что остановился громко щелкавший будильник у изголовья кровати, да и не он один – все часы в доме, как оказалось, стояли. И все стрелки сошлись на полуночи.
Новогодняя полночь! Он умер в полночь, когда люди смеялись, поздравляли друг друга, мечтали о будущем, поднимали бокалы с шампанским!
Шампанское… Это слово прорвало оцепенение, овладевшее Марьяной.
Шампанское.
Она перевела взор на темно-зеленую тяжелую бутылку.
«Главное, ты его выпить не забудь потом…» – словно наяву произнес родной голос, и Марьяна вскрикнула:
– Ты знал? Ты знал, что так будет? Ты знал, ты меня нарочно отослал!..
Тишина. «И безответен неба житель!» Отец часто цитировал эти слова Пущина, но каким новым, каким странным смыслом они сейчас наполнились!..
Цепляясь за стенку, Марьяна медленно поднялась и приблизилась к отцу. С трудом закрыла ему глаза монетами; как могла, подвязала уже охолодевшую челюсть; а руки и ноги были так сведены предсмертной судорогой, что с ними она не справилась: просто накрыла тело новой простыней и ушла на кухню. Надо, наверное, позвонить… куда звонят в таких случаях? В больницу? В милицию? Но сначала – шампанское. Pаз он так хотел… полусладкое…
Неожиданно легко, без выстрела, без брызг, открыла красивую бутылку. И правда – называется «Губернатор». Придумают же!
Налила в бокал.
Горло сжималось, но Марьяна старательно проталкивала в него глоток за глотком, словно выполняла нелегкую, но необходимую работу. Вкуса она не чувствовала да и вряд ли осознавала, что, собственно, делает. Сейчас всем, что было для нее самым святым: жизнью матери и смертью отца… – она клялась, что найдет того парня, того водителя, того убийцу, – и отомстит ему. Отомстит! Она знала, что сделает это, даже если его придется искать всю жизнь!
– Позвольте представиться, – шаркнул расшлепанной сандалией юноша в пиратской косынке. – Князь Василий Шеметов.
Марьяна сняла очки и озадаченно уставилась на парня, но теперь и его лицо изумленно вытянулось, а потому Марьяна, осознав свою оплошность, вновь нацепила очки. Как во сне, протянула руку – юнец, ловко щелкнув сандалиями, поднес ее пальцы к губам.
– Лариса Я… Яценко… – неуверенно пробормотала Марьяна, понимая, что ему почему-то известно, что она врет, но теперь лицо странного паренька было воплощением любезности:
– Как вам будет угодно, мадам.
Итак, он оставлял за ней право называться, как она хочет. И на том спасибо. «Нет, но каковы претензии! Князь, главное дело! Что за бред, что за белогвардейщина опереточная!» – раздраженно подумала Марьяна, поудобнее перехватывая свою ношу, и тут князь Шеметов подался вперед:
– Позвольте вам помочь, сударыня.
– Благодарствуйте, – буркнула Марьяна, невольно впадая в его стилистику. – Право, не стоит беспокоиться, ваша светлость.
Она слегка попятилась, меньше всего желая вести здесь, в полутемном проулке, светскую беседу с каким-то психом, обуреваемым манией величия, как вдруг ожгла новая догадка: чумазый князь явно перестарался, избавляя ее от преследователей! Если Лариса и Санька все еще в опасности, значит, ей надо продолжать водить за собой погоню, а кого теперь водить, спрашивается?!
Как это частенько случается, на прямой вопрос судьба дала столь же прямой и недвусмысленный ответ. Из-за угла выскочил широкоплечий, кряжистый араб и, завидев Марьяну, победно закурлыкал, радостно осклабившись.
Китмир, мгновенно оценивший ситуацию, изготовился к прыжку, но араб выхватил пистолет, и Василий едва успел удержать храброго пса за загривок.
Держа их на прицеле, араб медленно потянулся левой рукой к Марьяне – она окаменела – и, кончиками пальцев подцепив край изара, сильно дернул…
В следующее мгновение лицо его исказилось гримасой ужаса, и с криком: «Жгучая чума!» – он воздел руки, как бы призывая Аллаха в свидетели свершившегося: вместо ребенка, за которого была назначена щедрая награда, его глазам предстала огромная игрушечная обезьяна в плотно нахлобученной каскетке и белых кроссовках!
Секундного замешательства противника хватило Китмиру, чтобы защелкнуть челюсти на его запястье. Пистолет вывалился, а князь Василий, с гортанным криком крутнувшись вокруг своей оси, влепил в лоб преследователя такой удар ногой, что сандалия свалилась в пыль. Рядом рухнул араб.
«Усиро-маваси-гири», – ни с того ни с сего вспомнила Марьяна, как Надежда называла этот прием карате-до. Надо же, запомнила!..
Тем временем князь торопливо обулся, сунул пистолет араба за пояс штанов, под майку, а потом подхватил бесчувственное тело под мышки и уволок в какой-то подвальчик, откуда отчетливо тянуло дурманным, сладковатым запахом.
- Предыдущая
- 10/71
- Следующая
