Кошмар во сне и наяву - Арсеньева Елена - Страница 46
- Предыдущая
- 46/80
- Следующая
– Очень возможно! – азартно согласилась Валерия. – Ведь именно в тот вечер твой знакомый доктор, предположительно Икс Петрович Налетов, захватил на Сухаревке сбежавшего Хингана. Просто-напросто Смольников ему помогал.
– Да не больно-то… – в сомнении покачала головой Альбина, вспоминая жуткое единоборство. – Никто доктору не помогал. А Смольников, кстати, если и охотился за кем, так за женщинами. Он ходил от машины к машине и в конце концов так надоел всем, что ему очень грубо посоветовали обратиться к эскортницам.
– В машины заглядывал? – оживилась Валерия. – Нет, это факт – искал Хингана. Эй, ты что побелела?
Альбина смотрела на подругу со страхом:
– Что вдруг подумала… Если наши предположения о связи Смольникова с Денисом – правда, то, выходит, в тот вечер у нас был именно он. В смысле, Вольт – это он. Ты понимаешь? Тот, кто убил тетю Галю, кто сказал Наилю: «Чтоб к моему возвращению все было кончено…» Это Смольников, значит?!
– Или молодой Налетов, – подсказала Валерия. – Или ты доподлинно уверена, что доктор и Вольт – разные люди?
– Ой, теперь я уже ни в чем не уверена! Предположим, он мстит за дочку, но причем здесь мы с тетей Галей? А Катюшка?! – громко охнула Альбина, и перед глазами темно, страшно заиграли лунные блики в застывшей кровавой лужице. – Ее он тоже заставил замолчать, так выходит? Или уже вообще подряд надо убивать? У меня все в голове настолько смешалось…
– Да, надо бы размешать, – задумчиво кивнула Валерия. – Все это непросто, непросто… Этим Смольниковым мы займемся как можно скорее. Есть тут одна мыслишка, как к нему поближе подобраться… А сейчас – знаешь что? Давай-ка поймаем машинку и съездим на Старомосковское кладбище.
– О господи! Зачем?
– Ты разве не слышала: там похоронена Дашенька Смольникова. Хочу увидеть ее могилу. Не сочти это какой-нибудь танатофилией, но на меня странным образом действуют кладбища. Одухотворяют мысленно – если так можно выразиться. Может быть, Дашенька нам что-то подскажет? Не горюй: часа за два – два с половиной обернемся, еще до темноты. Попросим таксиста подождать…
– …Я тебе говорила, что ему надо было вперед заплатить! – воскликнула через час Альбина, беспомощно наблюдая, как тают вдали габаритные огоньки такси, которое было угнано, можно сказать, из-под самого их носа.
– Не сомневаюсь, что он с таким же успехом уехал бы с нашими денежками и с того дядьки хорошо содрал бы, – огрызнулась Валерия.
Альбина прикусила язычок. Господи, вот стыдоба! И так живет за счет Валерии, да еще и бранит за то, что она будто бы поскупилась. Совсем с ума сошла!
– Ладно, пошли, – примирительно сказала Валерия, – чего здесь стоять? Раз уж мы здесь – надо посмотреть то, что хотели. Туда и назад. Ничего, может быть, занесет сюда еще кого-нибудь на колесах, а нет – до трассы минут пятнадцать ходу, там проголосуем.
– Так вы заходите? – нетерпеливо окликнул сторож.
Альбина вся сжалась. Сторожу Валерия тоже заплатила… Ох, ну когда же кончится эта жизнь в подвешенном состоянии? Нет, конечно, когда-нибудь Альбина все вернет подруге, отдаст с лихвой…
Она шла по дорожке след в след за Валерией и маялась стыдом и унынием. А Валерия либо ничего не заметила, либо отмахнулась от ее оплошки, как она умела отмахиваться от всего неприятного. Идет, как ни в чем не бывало болтает со сторожем, который взялся проводить их к нужной могилке, и тот уже чувствует себя с ней по-свойски, бормочет что-то о тяжкой доле кладбищенского стража…
– Зимой скучновато, конечно, – донеслось до Альбины. – Тихо, снег, народу почитай нет. Здесь ведь и не хоронят почти, уже давненько закрыто кладбище, разве что к родственникам подселяют. Летом веселее. И навещают покойников почаще, и нищие живут с апреля по октябрь, промышляют по могилкам. Да и мало ли кого ночами увидишь. Они тоже в гости друг к дружке бегают, местные-то.
– Нищие? – уточнила Валерия.
– Да какие нищие? – хмыкнул сторож. – Я же говорю: местные. Конечно, скучно в земле все время лежать, вот и… Э, а тут что такое?
Альбина поскользнулась, схватилась за какую-то оградку, но тотчас отдернула руку, оглянулась, холодея…
Слава богу, никто не маячит над занесенными снегом могилками, не машет призывно костлявой рукой. Или она просто не видит?.. А куда это уставились Валерия со сторожем?
Альбина взглянула – и у нее перехватило горло при виде мраморного ангелочка, печально опустившего крылья на серую плиту с надписью: «Ты ушла – и унесла с собою наши жизни».
Боже ты мой… Она резко отвернулась, полезла в карман за платком. Ужасно захотелось уйти поскорее. Невыносимо стоять на крутояре такого горя зевакой, не имея сил помочь. Зачем Валерия ее сюда притащила? И что, какие «одухотворенные мысли» могут родиться здесь, в царстве смерти, кроме единственного желания: оказаться отсюда подальше? Альбина ненавидела кладбища, как и все, что связано со смертью, ненавидела!
– Кто же тут постарался? – удивленно пробормотал сторож, уставившись на аккуратно расчищенный закуток, огороженный решеткой. – В обед проходил – сугробы лежали. А, ну понятно. Как раз перед вами приходил мужик в дубленке – верно, он поработал. Я, правда, не смотрел, куда он шел, да ведь больше вроде не к кому.
– В дубленке, – тупо повторила Альбина, встречаясь глазами с Валерией.
– Ну да, – кивнула она. – Выходит, тот самый, что у нас такси увел. То-то у него дубленка вся в снегу была, я еще внимание обратила. Неужели это мы со Смольниковым столкнулись? Да, пожалуй, Сева был в некотором роде прав насчет него! Так увести машину у двух женщин, на ночь глядя…
– Дубленка! – воскликнула Альбина. – Я… Валерия! Это же та самая дубленка! Ты понимаешь?
– Краденая, что ли? – азартно вмешался сторож.
Валерия медленно кивнула:
– Вольт, что ли? Опять, значит, Вольт?.. Так, интересно… Чужой человек эту могилу не стал бы чистить, значит, Вольт здесь не чужой. Ну что я могу тебе сказать? Скорее надо наведаться к Смольникову, вот что!
Белый «Мерседес» остановился рядом; после минутной паузы дверца пассажира распахнулась – и оттуда прямо на асфальт вывалилась женщина. И Герман понял, что ему наконец-то повезло.
«Мерседес» со свистом улетел по шоссе, а Герман послал свой джип вперед и заставил его замереть рядом с лежащей.
Выскочил, вздернул ее с земли, поперхнувшись от крепкого запаха духов:
– Вставайте! Скорее, прошу вас!
Строго говоря, никакой опасности для нее не было: Хинган выбросил ее на обочину, так что колесами даже нарочно не зацепишь. Но Герман вел себя так, будто в любую минуту ее жизнь могла оборваться, и первое шоковое оцепенение у нее наконец-то прошло, она забилась, с ужасом озираясь на летящие мимо автомобили, потом безропотно засунула себя в джип и съежилась на сиденье комком длинных волос, обтянутых черными чулками неимоверно длинных ног, бриллиантово блестящих пальцев и крыльев алого кожаного плаща. И все это великолепие всхлипывало, сморкалось, благоухало духами и удручающе-изобретательно ругалось матом.
Герман послушал-послушал и, перегнувшись, достал с заднего сиденья кейс. Извлек оттуда плоскую бутылку «Бифитера», отвернул колпачок, налил джин в очаровательную пластиковую кружечку, которую стащил еще во время полета в Москву, подумав, помнится: пусть бросит в него камень тот, кто не крал подобных кружечек на рейсах Аэрофлота или других авиакомпаний! В кейсе нашлась и бутылочка «Спрайта». Держа ее наготове, спросил:
– Разбавить или так выпьешь?
Меж путаницы льняных прядей открылся стеклянный от слез глаз и послышался хриплый голос:
– У тебя тоника нет?
– Увы, – покачал головой Герман. – Но со «Спрайтом» тоже хорошо.
– Не разбавляй.
Он плеснул джин сначала на дно кружечки; потом, глянув вопросительно, добавил до половины; наконец наполнил доверху. Девица проглотила залпом; мгновение сидела не дыша, пока Герман наливал «Спрайт», и опрокинула его в себя так же лихо.
- Предыдущая
- 46/80
- Следующая
