Вторжение - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая
«Неужели правда?..» – подумалось ему. Он ощутил леденящий холод озноба и, снова позвав Мишель, велел приготовить еще мартини с водкой.
В системе ОКС Лунная база считалась главной. Ее построили на северо-западной окраине Моря Дождей, в том самом месте, куда добрался знаменитый русский луноход, совершивший посадку в этих местах в прошлом столетии[13] и проделавший путь в десять с половиной километров. Теперь эта историческая реликвия находилась на высоком постаменте из лунного базальта, и сразу перед ней был вход в прозрачный купол шлюза. За куполом, на астродроме, стояли корабли Первого флота, далекие потомки ракет на химическом топливе: тяжелые крейсера «Тетис», «Аретуза», «Азов» и «Оберон», средние «Енисей» и «Прага», а также фрегаты и корветы. Традиция названий шла от морских флотов. Тот же «Оберон» был когда-то дизельной британской субмариной, железной лоханкой, ходившей со скоростью семнадцать миль в час и вооруженной тридцатью торпедами. Новый «Оберон», чудовищная башня из суперпрочного композита, делал семнадцать миль в секунду и мог без труда уничтожить военно-морские силы всех держав двадцатого столетия.
Флот располагался на поверхности, а что до базы, то ее закопали в лунный грунт на глубину от ста до ста восьмидесяти метров. Термин «база» к этому сооружению уже не совсем подходил, но военная ориентация не позволяла считать его городом. И хотя здесь обитали двадцать тысяч человек, они назывались не жителями, а персоналом – точно так же, как самый распространенный тип жилищ назывался не домом, а казармой. Казармы, однако, были благоустроенными, с индивидуальными ячейками приличной кубатуры, бассейнами, салонами для отдыха, пивными и кафе.
Два нижних уровня над реакторным залом, двадцатый и двадцать первый, предназначались для штаба ОКС. Собственно, штаб занимал только двадцатый уровень, а двадцать первый числился резервным, на случай развертывания сил и пополнения штабного контингента. Но все тут было сделано с тем же размахом, что и наверху: километровый проспект, восемь поперечных коридоров, тысяча двести залов и камер различного назначения, от рабочих кабинетов до сауны, медчасти и тюремного блока. Центральная магистраль, как и другие проспекты на уровнях базы, была ориентирована с юга на север, и в северном ее конце находилась закрытая зона «зет», то есть апартаменты триумвиров, комнаты для совещаний, пункты связи и управления флотами.
Эти помещения, расположенные в боковом проходе, были отделены особым тамбуром, перед которым, как символы власти, стояли крылатые львы с лицами древних царей. Тимохин, адмирал флота, не знал, где их отыскали; может, в развалинах Ниневии или Вавилона, может, в городах Ахеменидов, Сузах или Экбатанах. Впрочем, это ему не мешало любоваться статуями, ради чего он даже убедил своих коллег спуститься на нижний уровень, в один из резервных кабинетов, отделанный дубом. Тут они и совещались, а царственные львы, изъеденные земными дождями и ветрами, в суровом молчании стерегли их покой.
Покой ли? Даже здесь, вне суеты двадцатого уровня, покой был относительным. Полное безлюдье и вековечное молчание недр, сколько угодно тишины… Но покоя она не заменяла. Покой есть состояние души в нирване безмятежности, а эти трое приходили сюда работать и приносили с собой вороха забот. Но тишина помогала. Здесь, в обшитом светлым дубом кабинете, не отвлекаясь по мелочам, они принимали самые важные решения.
– Полагаю, – сказал Орландо Чавес, – вас уже известили о нештатной ситуации с «Жаворонком». Вчера и сегодня, в двадцать два по Гринвичу, крейсер не вышел на связь. Мы не знаем, что с ним случилось в течение последних двух суток, когда корабль крейсировал у Юпитера. Предыдущие радиоконтакты не вызывали тревоги. Работа шла по плану, они установили двадцать восемь маяков.
Чавес курировал Первый флот, и все, что касалось «Жаворонка», было в его компетенции. Три адмирала, руководившие ОКС, назначались Советом Безопасности, по одному от Северной Америки, Европы и России, официально именуемой Евро-Азиатским Союзом. Такой состав отражал расклад политических сил на Земле и был неизменным треть столетия, со времени Янга, Робена и Ильина, чьи портреты украшали стену кабинета. То, что оставалось за бортом – арабский мир и курдский султанат, Китай с его сателлитами, Индия и сорок африканских государств, – имело значение на планетарной поверхности, но не в пространстве.
В триумвирате Тимохин представлял Россию, Джозеф Хейли был канадцем, Чавес – кастильцем из Франкспании.[14] Но кастильцем британской выпечки: никаких эмоций, полное хладнокровие и точный расчет. Даже сейчас, сообщив о возможной гибели крейсера, он оставался спокойным, как древние львы у входа в зону «зет».
– Есть соображения о причинах? – спросил Хейли.
Чавес пожал плечами.
– Вы знаете, Джо, что аппаратура связи очень надежна и трижды продублирована. Так что я предполагаю самое худшее. Реактор…
– Обычно реакторы не взрываются, – вымолвил Тимохин.
– Но были прецеденты.
– Были. Однако в пространстве не так уж часто. – Тимохин, вспоминая, прикрыл глаза. – В сорок втором, на трассе Марс – Луна, взрыв итальянского транспорта, реактор TR-15, ненадежный и ветхий. То же самое в пятьдесят четвертом, китайская посудина, реактор такой же модели. Снят с производства в конце сороковых, но летали с ним еще лет десять. Самый свежий случай – гибель бразильца в семьдесят девятом. Редкая ситуация, столкновение с микрометеоритами. Выбило магнитные ловушки, потерян контроль над реактором, плазма разрушила двигатель… Все остальные неприятности происходили у тяготеющих масс и в атмосфере, при взлете и посадке. Венера, Земля, Меркурий, Марс… разумеется, Пояс Астероидов…
– С нашими кораблями в пространстве ничего не случалось, – заметил Хейли. – Ничего и никогда. На флоте порядок.
Чавес невозмутимо кивнул. Видимо, реплика Хейли воспринималась им как констатация факта, а не упрек. На флоте и правда был порядок. Флот, разумеется, нес потери и от стихийных сил, и от людского неразумия и злобы, агрессивности и фанатизма. Первое бывало чаще на Венере с ее непредсказуемыми бешеными бурями, второе – на Земле, при поддержке с воздуха антитеррористических операций. Но в пространстве, вне атмосферы, господство ОКС было абсолютным. К тому же накопленный опыт эксплуатации термоядерного привода делал его супернадежным.
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая
